Паучье танго

- Сколько их там еще? – спрашивает Наташа из ванной, поливая рану на предплечье водкой. - Три снайпера, на три часа, на шесть и на двенадцать, - отзывается Клинт из комнаты. - Осталась одна стрела, разрывная. Могу снять одного. Тебе какого? - Они отличаются? – она отхлебывает водку, прежде чем перейти дальше. - Ага. Страшила, Железный Дровосек и Трусливый Лев. У Страшилы маска прикольная – - Что за Дровосек? – она закусывает бинт зубами, чтобы затянуть повязку. - Железная рука, по ходу. Тебе его? Наташа на секунду задерживается с ответом. - Побереги стрелу, она нам самим пригодится. Она распахивает дверь ванной. Бьется оконное стекло, раздается пара выстрелов, и Наташа грациозным броском оказывается за побитым молью и пулями зеленым диваном, рядом с Клинтом. Сегодня ровно неделя с момента их знакомства. - Не пора ли уходить с пляжа? – говорит Клинт. – Сюда едет группа захвата, готовность пять минут. - Проверь по сенсору, прямо под нами есть люди? - Там закусочная. Один человек, продавец, наверно – - Когда отойдет подальше, стреляй стрелой в пол. - Хочешь отступать через шаверму? – хмурится Клинт. – Подставимся под Дровосека. - Ничего. - Он близорукий, я надеюсь? – уточняет Клинт. – Плохо стреляет? - Нет. Лучше всех. Концов не оставляет. Клинт подчеркивает паузу. - Ты ведь предупреждала, когда мы съехали на веселую дорогу в ад? А то я как-то прослушал. - Мы выходим на финишную прямую, - отвечает Наташа. – Пройдем Дровосека – считай, свободны. Клинта отвлекает сенсор. - Продавец пошел к двери. - Выйдет – стреляй. Клинт натягивает тетиву. Стрела проделывает аккуратную дыру в полу. Оживившийся снайпер выдает очередь, Наташа взмывает ввысь, одним балетным прыжком преодолевает расстояние – и ныряет, изящно подняв руки. Клинт, пригнувшись и ругаясь, бросается вслед за ней. Они закатываются за стойку. Окна закусочной, от потолка до пола, разбивают несколькими выстрелами, прохожие кричат и разбегаются, а потом виснет ощутимое ожидание. Поднимутся – будут как на ладони, отсюда не уйти. Клинт затылком чувствует, что Дровосек держит их на мушке, стоит высунуться – Наташа распускает волосы, собранные в балетный пучок, и взбивает их, будто собирается на свидание. - Может, ты еще духами надушишься? А то Дровосек оттуда твой “Шанель” не унюхал, наверно. - Он должен меня узнать, - отвечает она. - Клинт, ты умеешь танцевать? - В смысле маленьких лебедей? - В смысле танго. Готовь башмачки, Дороти, мы сейчас пойдем на выход. – Наташа делает паузу. - Ты мне доверяешь? - По шкале от чокнутой балерины до русской шпионки? - На счет три, - говорит Наташа и дергает его наверх. – Шаг назад! Влево! Клинт слушается и только тогда понимает, что а) Наташа ведет его в танго, б) под дикую русскую музыку, которая грохочет на всю шаверму, и в) никто в них не стреляет. Кто-то замер, глядя в прицел. Пространство, не пронзаемое пулями, кажется Клинту очень пустым и неустойчивым. Я на тебе, как на войне А на войне, как на тебе Но я устал, окончен бой Беру портвейн, иду домой Окончен бой, зачах огонь И не осталось ничего А мы живём, а нам с тобою Повезло назло* - Правой ногой вперед. Левой. – У Наташи идеальная, но слишком жесткая осанка, она тоже чувствует отсутствие выстрелов всеми нервами. Она натянута, как тетива. – Смотри мне в глаза. - В танго должен вести мужчина, - сообщает Клинт. - Не торопись, мужчина. Держи ритм. Четче. Он в курсе, и это безумие. Ошибешься, поторопишься, собьешься – иллюзия растает, неуязвимость пропадет. Это какой-то дикий ритуальный танец, зачаровывающая песня, под которую Дровосек должен уснуть, или что там делают русские асассины, когда перед ними танцуют их мишени. Танец-колыбельная, танец смерти. Раз трындец, два трындец, считает Клинт про себя. И закидывает ее ногу себе на бедро. Наташа в черной майке и черных кожаных брюках, она тонкая, изящная и летальная, как паук – оплетает Клинта, они склеены насмерть, и не заметишь, как она всадит жало. А вдруг и вправду ужалит, думает Клинт. С кем она танцует? С ним или со снайпером? Или это всё какая-то изощренная паучья ловушка – сейчас пристрелят его, Клинта, труп в реку, Вдова к Дровосеку – Ее танго – графика, линии и углы, острые шаги, будто она в пуантах или балансирует на паучьих лапках. Они стрелой вытягивают соединенные руки и идут к развязке, будто черное солнце закатывается в глазах. Последний променад. Шаг-укол, шаг-укол, и у него внутри взвизгивает скрипка. - До машины пятнадцать шагов, - говорит Наташа. – Не дергайся. - Ты ведь это делаешь, чтобы закрыться мной, да? – пытается шутить Клинт. Она поворачивается в танце в свою очередь, закрывая его собой. И откидывается назад, повисая на его руках. Ее голова запрокинута, локоны рассыпаются водопадом, белая грудь почти обнажена. Она смотрит прямо на снайпера. Боль - это боль, как её ты не назови Это страх, там, где страх, места нет любви Я сказал: успокойся и рот закрой Вот и всё. До свидания, чёрт с тобой* Клинт шестым чувством понимает – это ошибка, нельзя было ей смотреть туда – дергает Наташу в сторону, и пуля разносит глиняную вазочку на ближайшем столике. - Бежим! – орет он. Наташа удерживает его руку и делает фуэте, или как там это называется – вертится вокруг него – всё быстрее и быстрее, одурманивая снайпера – еще пара секунд отсрочки – - Он спускается! – орет Клинт – Дровосек летит вдоль шестиэтажного здания, чертя на стене шрам железной рукой, чтобы замедлиться – - Теперь! – кричит Наташа, и они бегут к машине. Мир рябит вокруг, но у Клинта мелькает в голове – Наташа специально доводила Дровосека, чтобы тот бросился вниз, и они получили минуту добежать? Что за игры? Этот асассин вообще собирался в них стрелять, или – Снайпер не бежит – чеканно идет к ним через дорогу, поднимая винтовку. Они бегут, по движущейся мишени труднее попасть. Выстрел мимо. Ближайшая машина – советского образца. Клинт прыгает за руль и даже радуется, что это не современный джип. Угнать легче. Он вырывает проводки и соединяет их. - Вдова! – орет он. Наташа стоит у открытой дверцы и дожидается своего Дровосека. - Заводи! – отвечает она ему. Жестянку угнать легко, только жестянка не заводится. Клинт видит в зеркало заднего вида – асассин остановился на тротуаре, его лицо закрыто маской. Он бросает винтовку и достает пистолет четкой рукой, не торопясь, куда они денутся. В этот момент Наташа срывает с шеи что-то, что кажется Клинту американским армейским жетоном, и бросает Дровосеку. Он ловит железной рукой. Машина заводится, и Наташа запрыгивает на сиденье. - Гони! Два раза просить не надо. Несколько выстрелов разбивают заднее стекло и боковое, Клинт сворачивает, и Наташа откидывается на сиденье, запрокинув голову. - Финишная прямая, - говорит она. Клинт громко ругается матом. Наташа не реагирует. - Ты объяснишь, что это было? – спрашивает он. - Ну, ты же хотел увезти меня в Америку? Чтобы пойти в загс, невесту нужно сначала украсть, Шурик. Клинта немного отпускает. Он смотрит на Наташу. Она странно бледная и неподвижная. - Он тебя зацепил? - Нет, - отвечает она. - Что ты ему кинула? - Прощальный подарок. – Она отворачивается к окну и шепчет что-то по-русски. – Prosti, zvezda moya. Они едут в аэропорт. Безумная пляска через половину Восточной Европы подходит к концу. Под светофором вместо победного оркестра играет бомжеватый музыкант, но из-за уличного шума Клинт даже не может разобрать, что он там поет. Гудки машин смолкают, но и песня уже закончилась. Типично для Клинта – всё невпопад. Вместо триумфа – стойкое ощущение полной фигни. Его в очередной раз побили со всех сторон. Тело ноет, и зачем он, лузер, во всё это полез. Но у него врожденная вменяемость, и сейчас он держит курс на понятное. Самолет, кондиционер на борту, виски. - Это того стоило? – спрашивает Наташа. - Что? - Моя перевербовка. - Ты имеешь в виду, стоило ли это моей головной боли или твоей? - Ты жизнью рисковал, Клинт. - Да у меня эта фигня каждый день. Только обычно без танцев. У нее странно пустые глаза. - Ты что, жалеешь, что оставила – - Я потеряла кое-что важное. Давным-давно, Клинт. Не сегодня. - Я уже точно знаю, что буду делать, когда вернусь в Америку, - говорит Клинт. – Выпишусь с курсов танго, на которые меня записала подружка. - Американцы думают, что танго – это красиво и вообще развлекуха, - говорит Наташа. – Это не так. Говорят, это танец человека, который всегда бежит и никогда не может найти свой дом.** Но кто-то едет в Америку, а кто-то остается один на холоде. Zhelanie, semnadzat’, rzhaviy… - она обрывает себя. Клинт смутно вспоминает “Волшебника Страны Оз”. Живого человека по кусочкам превратили в Железного Дровосека. Он хотел любить, но потом понял, что не может, потому что у него больше нет сердца. А потом так заржавел, что уже не мог сдвинуться с места. - Конечная станция, Наташа. Клинт паркует машину у аэропорта. Поток людей, текущих в открытые двери, по-своему успокаивает. Цивилизация, блин. - Ты не можешь так сесть в самолет, - замечает Клинт. Наташа в майке, повязка на голой руке пропиталась кровью. Клинт отдает ей куртку, потом снимает с шеи подвеску на цепочке. - Двенадцать часов в воздухе. Тебе нужен новый талисман. Держи. - Разве твоим старым больным костям он не нужнее? - Моим старым больным костям нужнее горячая ванна. Бери, это подарок. По ее лицу проскальзывает тень улыбки. - Тогда надень сам. Она поворачивается к нему спиной, отводит волосы в сторону, обнажая белую шею. Это доверие добивает его. Она проиграла всё, ей уже плевать. Ей нужен хоть кто-нибудь, хотя бы на секунду, пока ноги не подогнулись. Клинт застегивает цепочку и чуть-чуть медлит, проверяя замочек. Задерживает пальцы на ее коже, будто пытаясь передать чуть-чуть удачи. От вдохновенного неудачника – женщине с разбитым сердцем. - Готово. - Стрела, - говорит Наташа и гладит подвеску. Они выходят и идут к блестящим стеклянным дверям эпичной походкой побитых людей. Клинт прихрамывает. Наташа кажется чуть навеселе. Клинт думает, что он не такой уж неудачник. Чтобы так вляпываться раз за разом, нужна не полоса неудач, а особый вид тупости. Наташа начинает напевать что-то по-русски и вешается ему на руку.