Империя для двоих

Что-то странное творится вокруг. Напряженность в подземелье почти осязаемая. В горячем зловонном воздухе это чувствуется особенно остро. Волнение ходит по клеткам, слышится в перекрикиваниях стражи, в свисте плетей, что обрушиваются на покорные спины как-то неувереннее, чем обычно. Тору уже не полагается экзекуция – с тех самых пор, как он поразил соперника, назвавшегося Кракеном; и сразу после него – еще пару бойцов помельче, только лишь ради спортивной злости. Ну и чтобы доказать, что он бьется честно и без уловок. Та победа вознесла его на позиции самого удачливого, самого желанного гладиатора из всех, что когда-либо знала эта дрянная планетка. Он в силах вынести все: остриженные волосы, жару, измывательства над своей телесной оболочкой. Вонь и грязь убогой клетки, которая теперь приходится ему домом. Даже убийства – хотя ненужные, бессмысленные смерти висят тяжелым грузом на его душе. Он стерпит и эту ношу. Но при одной лишь мысли о том, что сейчас происходит за пределами этого жалкого мира, его колени подламываются. Хела, царица смерти, правит Асгардом. Его мать мертва. Его брат мертв. Отец – пропавший неизвестно куда – вероятно, тоже убит. Иногда в ночной тиши, вытянувшись ничком на тонком одеяле, что ничуть не смягчает твердь земляного пола, он мечтает, чтобы у него не было этой отчаянной воли к жизни. Нет, это не страх смерти держит его на ногах – скорее, упрямство, которое настаивает, что сдаваться не в его правилах. Оглядываясь на свою прошлую жизнь, он думает, что это качество стало причиной всех его бед. Вот как сейчас. Несмотря на свой нынешний статус и смехотворные привилегии, он всего лишь немного больше, чем загнанный в клетку зверь. Узник с ограниченной ценностью. Хотя ценность его несомненна. Вчера он как никогда ясно понял это по поведению публики: толпа орала и бесновалась, приветствуя его выход, и в этом неистовом гуле было почти не слышно привычных аплодисментов. Ну еще бы. Громовержец всегда побеждает. Не нужно быть смертоносным бойцом, чтобы знать, что предсказуемость приведет его к поражению. И, кажется, он догадывается, в чем причина нынешнего волнения в подземельях. Ему нашли нового соперника, который, по их мнению, должен его победить. – Поднимайся, зверюга. Тор, сидящий спиной к стене, нехотя вскидывает голову. Человек – или кто он там, – барабанящий в дверь его клетки, зовется Дур. Он из той породы, которую Тор, при всех своих знаниях о многообразных расах, еще никогда не встречал. Дур – правая рука Грандмастера, что заключил его здесь. Тор встает очень медленно, не упуская возможности позлить мелкого червяка. Его ведут в небольшую комнату, которая устроена для омовений и переодеваний. Подозрения Тора укрепляются. Доспех, что ему подготовили, еще более хлипкий, чем обычно. Короткая кожаная юбка, пара железных наручей и широкий толстый ошейник из тех, что, несмотря на унизительный смысл, довольно сносно защищают шею от ранений. Прислужница втаскивает в купальню два тяжелых ведра воды. Это миниатюрная девушка с розово-зелеными узорами на коже. Тор ее знает; она всегда молчит. У них есть свой маленький ритуал: Тор садится на каменный пол и послушно замирает, не мешая ей омывать его. Она трудится бережно, почти ласково, и в завершение плетет ему косу. Тору позволено отращивать волосы на макушке, хотя виски и затылок ему выбривают до сих пор. Как всем. Девушка поливает его водой и трет грубой мочалкой, а затем, как обычно, берется за волосы. Тор задумчиво смотрит в лужи грязной воды. Конечно, Мьёльнир для него потерян, да и в любом случае – его бы оттолкнул магический купол вокруг треклятой арены. Хотя и без молота он порой ощущает себя куда более смертоносным, чем с ним. Его питает отчаяние. – Господин Зверь сегодня сразится с братом. Тор резко вздрагивает. Голос девушки высокий, но грубый, Тор слышит его впервые. Он оборачивается и тянет шею, чтобы взглянуть ей в лицо. Она выглядит напуганной своей собственной дерзостью. – С братом? – переспрашивает он. – Хочешь сказать, еще один ас? Девушка качает головой, давая понять, что она сказала достаточно. Тревога сжимает его горло. Суматоха в подземелье, внезапно заговорившая немая – все это указывает на что-то поистине зловещее. Тор угрюмо облачается в свою скудную броню. Делать нечего, придется встретить угрозу с высоко поднятой головой. А что еще остается? Беспомощность и безнадежность – теперь его самые верные спутники. Злая ирония жизни: в то время, как его собственной родиной правит рука смерти, он тревожится о постановочных боях. Потому что не в силах ничего изменить. Но слова девчонки так и точат его изнутри. Конечно, первая же мысль, первый неизбежный трепет его глупого сердца – брат. Которого он потерял когда-то давно, потом обрел – на такой короткий и хрупкий миг, что и вспомнить больно, – чтобы снова потерять уже навсегда. Но Локи умер с честью. Тор думает о таинственном противнике, с которым он сразится совсем скоро. Может быть, сегодня ему повезет, и он тоже погибнет в честном бою. Может быть, вознесется с этой арены прямиком в чертоги Валгаллы, чтобы пить, и гулять, и охотиться в вечнозеленых лесах рука об руку c темноволосым спутником, всю жизнь прикрывавшим его спину... Мечты. Мечты и безрассудство. Перед ним – лишь грязь, боль, запах нечистот и застоявшейся крови. Его ведут длинными мрачными коридорами. Он знает путь, но подчиняется стражникам, обступающим его со всех сторон. Дур ждет его в тесной каморке, не примечательной ничем, кроме одной детали. Тяжелые ворота. Неважно, сколько раз Тор проходил через них туда и обратно – они всегда неизменно приковывают его взгляд. Когда он встает перед ними, все остальное перестает существовать. Сквозь грубо сбитые доски пробивается солнечный свет. Дур бьет его по спине нарочито приятельским жестом. Для Тора удар почти незаметен, а вот слабый червяк теряет равновесие и чуть не падает. Тор даже поворачивает голову, чтобы взглянуть – хоть какая-то потеха. – Сегодня у нас кое-кто особенный, – ухмыляется Дур. – Сделай все, что сможешь, потому что он может больше. О да, это не презренный раб как ты! А уважаемый гость Грандмастера, который пожелал испытать свою храбрость в поединке со Зверем. – Намекаешь, что я должен дать ему выиграть? – вскипает Тор. Так это, значит, игра? Тогда на кой им прочесывать Вселенную в поисках кого-то сильнее Тора? Если можно просто заставить его сдаться?! – Грандмастер уверен, что он и так тебя побьет, – хихикает Дур, и его глазки вспыхивают злорадством. – От тебя ничего не требуется. Тор открывает рот, чтобы поспорить, но тут с громким скрежетом распахиваются ворота. И он мгновенно утыкается взглядом в песок под ногами, чтобы скорее привыкнуть к слепящему солнцу. Под оглушительный рев трибун он медленно выходит из тени. И изучает обстановку: порой на арене бывают скрытые препятствия или оружие. Но не замечает ничего, кроме разровненного песка. Противника еще нет, и Тор поднимает глаза к трибунам. Он никогда не машет и не приветствует их, даже поднятым кулаком или кивком. На секунду ему вдруг хочется помахать им сейчас, но он тут же отбрасывает эту мысль. Как будто ему нужно одобрение всякой швали, что жаждет насилия и делает ставки на кровь и смерть. Удовлетворившись осмотром, Тор встает, слегка расставив ноги и опустив руки вдоль тела. Сжимает кулаки и застывает, вперившись взглядом в противоположные ворота. Долго ждать не приходится. Проход открывается, кто-то мелькает в тени. Затем смутная фигура выходит под палящий свет. Сознание Тора цепляется за детали, потому что не в силах охватить весь образ целиком. Мерцание старого золота, сполохи зеленого шелка, полированная чернота новой кожи. Бледные щеки, темные пряди волос, подрезанных немного коротко – и, наконец, резкий и насмешливый взгляд ярких зеленых глаз. Трибуны замолкают. Если бы Тор сейчас посмотрел на публику, то заметил бы оторопь на лицах. Вероятно, это не то зрелище, которое им обещали. Этот новый соперник Зверя уступает ему и по росту, и, даже несмотря на полную амуницию, по мощи. Только они и понятия не имеют, что тот, кто сейчас вышел на арену – единственный во всех мирах, кто способен поразить Тора. Они смотрят друг на друга в течение долгих минут. Тор чувствует, что будто бы выплывает из собственного тела. Руки и ноги постепенно отказывают; он пытается сопротивляться, но разум словно погружается в сон. Резкий укол в плечо выдергивает его из тумана. Он приходит в себя и видит, что противник наблюдает за ним с лицом озорного мальчишки, который бросил камушек в друга, чтобы привлечь внимание. Тор медленно поднимает руку и вытягивает из плеча серебристый метательный нож. – Плохой ход, – произносит он неожиданно для себя. Его голос спокоен и холоден, как ни странно. – Теперь у меня есть оружие. *** Тор просыпается с раскалывающейся головой. Непонятно, то ли это от чрезмерного употребления напитков, то ли от череды ударов по голове. По правде говоря, его устроили бы обе причины. Хорошая новость в том, что он лежит на чем-то мягком. Похоже, его наконец-то одарили кроватью. А потом он вспоминает, и на него обрушивается реальность. ЛОКИ. Локи жив и пришел сразиться с ним на арене. Тор открывает глаза, страшась того, что может увидеть. Перед ним открывается неуместно живописная картина. Он лежит на большой низкой кровати, занавешенной бледными шелками; за тонкой завесой проступает комната с удобными креслами вокруг стола, уставленного мясом, сыром и фруктами. В огромном окне виднеются красивые песчаные дюны. Всего этого уже достаточно, чтобы смутить разум Тора. Но есть еще одно, гораздо более важное обстоятельство: его внезапно воскресший брат сидит в кресле напротив. Значит, он все еще на этой поганой планете. Приподнявшись, Тор пытается его рассмотреть. Локи одет обычно, без всякого намека на доспех. Его одежды темные, но из тонких тканей, более подходящих для здешнего жаркого климата. Он катает черную ягоду между большим и указательным пальцами, и кожа окрашивается в пурпурный цвет. – Ты меня победил, – Тор скорее утверждает, чем спрашивает. Говорить что-либо еще он считает опасным. Битва была грязной; Тора слишком разозлило, что его обвели вокруг пальца. Возможно, только гнев и мог бы привести его к победе – если бы не странное туманное чувство, заглушившее все остальные, когда Локи сбил его с ног внезапным ударом в грудь. – С помощью яда, я полагаю. Локи смотрит на него совершенно спокойно. – Ну, было бы неблагоразумно и крайне досадно, если бы ты убил меня прежде, чем мы смогли поговорить. Поговорить. Тор фыркает. О, он многое мог бы сказать, и много вопросов задать, и потребовал бы ответа!.. Вместо этого он спрашивает: – Где мы? Что это за место? Локи оглядывается с таким лицом, словно видит эти покои в первый раз. – А, ты про эту жалкую каморку? Грандмастер любезно предложил ее, чтобы я мог достойно насладиться своим выигрышем. Вспышка раздражения бежит по хребту Тора. – А что именно подразумевается под «насладиться выигрышем»? Локи меряет его надменным взглядом: – Посмотри на себя. Тор инстинктивно подчиняется, и легкий возглас вырывается из груди. Конечно, тот доспех, который он использует на арене, оставляет мало простора для воображения. Но все-таки это доспех. Сейчас же на нем одна лишь набедренная повязка, белая и совершенно прозрачная. – Не благодари, – машет рукой Локи. – Мне предлагали проколоть тебе уши, член и соски. Показывали варианты украшений – золотых, кстати, и довольно изящных. Это было заманчиво, признаюсь. Но я отказался. Тор сжимает кулаки, но молчит. Потом встает и наливает себе воды. Садится за стол, стараясь не обращать на Локи внимания, и набрасывается на еду. – Я смотрю, тебя тоже не кормят ничем, кроме баланды. – Не начинай, – огрызается Тор. Он прекрасно знает, что Локи в асгардской темнице подавали на обед столь же отвратное варево, как здесь. Но ему хотя бы, спасибо матери, приносили вино и фрукты. Поскольку он не желает поддерживать разговор о мучениях Локи в тюрьме, тот пытается кольнуть его с другого угла: – О, эти дурные манеры за столом. Просто очаровательно, – замечает он скучающим тоном. – Мне обещали простое и грубое зрелище; что ж, я его получил, – в ответ Тор хватает яблоко и вгрызается в него с громким чавканьем. И смотрит прямо на Локи, когда струйка сока течет по его подбородку. – Ты не спрашиваешь об Асгарде. Тор внутренне напружинивается. – А что спрашивать? Либо ты явился вытащить меня отсюда, и ты это сделаешь, как только вдоволь развлечешься. Тогда я все и узнаю. Либо ты оставишь меня здесь, и в этом случае никакие мои расспросы тебя не разжалобят. В эту секунду Тор может поклясться, что глаза Локи вспыхивают огнем. Что это, злость? Или обида? – Вот, значит, как. Такое у тебя обо мне представление. – Такое, ага. Локи вскакивает и подходит к окну. Тор явственно видит легкую дрожь в движениях брата, видит, как напряжена его спина – и чувствует злорадную гордость от того, что не стал играть в его игры. Но где-то в глубине души, под всеми «назло» и «получи», он уже почти жаждет примирения. – Я пришел, чтобы забрать тебя. И потом я хочу, чтобы мы свергли Хелу. Вместе, – говорит Локи, и Тор выдыхает. Локи наконец оборачивается, и та искренность, что только что смягчала его голос, уже не слышна. – Мой план побега довольно трудоемкий, так что тебе придется следовать моим указаниям. Я надеюсь, ты уже пробовал бежать всеми доступными способами? Так что теперь попробуем сделать по-моему. Тор напускает на себя невинный вид. – Все как ты скажешь, брат. – Тогда ложись обратно, – прищуривается Локи. – У меня еще есть время, чтобы опробовать свой трофей. *** Вероятно, ни один из них не сознавал, чего это будет стоить – оказаться вдвоем в одной комнате без малейшей возможности избегать друг друга. Решимость Тора не идти на поводу у Локи, не играть в его игры с вопросами и заранее приготовленными ответами тает примерно через час. Он срывается. Они оба срываются, и вскоре уже плюют друг в друга обвинениями. После криков, как водится, наступает долгое враждебное молчание. Когда Тор наконец открывает рот, чтобы что-то сказать, Локи обрывает его нетерпеливым взмахом руки. И смотрит на дверь. Тор тоже слышит, как приближаются тихие, крадущиеся шаги. – Ложись на кровать и скидывай эту тряпку, быстро. Тору ничего не остается, кроме как последовать приказу, и заодно прервать нескончаемый поток ругательств, проносящийся в его голове. Локи опрокидывает на него кувшин с водой, спешно избавляется от своей туники и отбрасывает ее в сторону. – Что за?.. – шипит Тор, но Локи толкает его на спину и седлает сверху. К счастью, он еще в штанах, но эту деталь он быстро прикрывает простыней. Через секунду дверь открывается, осторожно, но без стука. Тор сомневается, что ситуация похожа на настоящее соитие, несмотря на сбитую постель, нагие тела и воду, изображающую, очевидно, пот и прочие телесные жидкости. Человек – вернее, существо – входит как простой слуга, вносит очередное блюдо с едой и неотрывно наблюдает за ними. – Поставь и проваливай,– рявкает на него Локи. Тор мало на что способен в своем положении – нагой, распластанный на кровати волею брата. Волею ли? Скорее, Тор позволяет ему из милости, ну и, в конце концов, во имя будущего Асгарда. И не так уж он и беспомощен. – Не обращай внимания, – громко шепчет Тор и обвивает рукой голую талию Локи под пристальным взглядом слуги. – Он просто завидует. Локи кладет ладони ему на грудь и вонзается в кожу ногтями. Тор прогибается и утробно стонет. Дверь тут же захлопывается, и он давится смехом, глядя на возмущенного Локи. – Что? – дразнится Тор. – Такой был твой план, разве нет? – Мой план... Ты... – Локи стискивает зубы, мотнув головой, и пытается встать. Но у Тора другие намерения. Он властно переворачивает их обоих, прижимает Локи к кровати, и устраивается поудобнее между раздвинутых ног. – Этот фарс уже далеко зашел, – пыхтит Локи. Он не борется, не сопротивляется – знает, что бесполезно. – Я точно знаю, к чему он шел, – отвечает Тор. – Ты хотел поставить меня в неловкое положение. Раздеть меня, утыкать побрякушками, напомнить, что я просто кусок мяса. – Ты стал таким сообразительным в заточении. – Намного больше, чем ты можешь себе представить, - огрызается Тор, вновь закипая от злости. – Ну конечно, – бросает Локи рассеянно. – А теперь пусти. – Нет. Сейчас Тор испытывает почти первобытное удовольствие. Напряженная неподвижность тела Локи, его близость. Что-то есть в том, чтобы делить одно дыхание на двоих, слышать биение его сердца, вдыхать запах его волос, отчего все становится до странности реальным. Локи становится реальным. Это брат, к которому он прикасался, кажется, тысячелетие назад. И теперь он снова держит его в руках. – Тор! – взывает к нему Локи. – Ты и понятия не имеешь, как сильно сейчас подвергаешь опасности наше перемирие. – Перемирие? – Тор вскидывается, не выпуская запястья Локи из захвата, нависает над ним угрожающе: – Вот как ты это называешь? Снова пойдешь против меня, как только мы покончим с Хелой?! Локи взрывается смехом. – Почему ты думаешь, что это я пойду против тебя? – пока Тор, смутившись, собирается с мыслями для ответа, Локи содрогается от хохота. – Узнаю дорогого братца: полностью упустить суть сказанного и прицепиться к одному ничтожному слову! Тор смущенно фыркает, невольно заражаясь его весельем, и садится на брата верхом. Локи мгновенно цепенеет. – Зачем обязательно... – он осекается, когда Тор, дурашливо ерзающий по нему бедрами, вдруг останавливается и поднимает изумленный взгляд. Лицо Локи тут же вспыхивает, и он зажмуривается. Между ними нет ничего, кроме тонкой ткани его штанов, и Тор определенно чувствует горячий и твердый контур его плоти, прижимающейся к животу. Тор же шокирован не только тем, что поймал брата на чем-то невообразимом, но и тем, как ведет себя его собственное тело. Оно... откликается. У него долгие месяцы не было высвобождения. Его клетка не предполагала никакой личной жизни. И, в конце концов, он всегда быстро реагировал на красивых людей и такие явные стимулы. Хотя под «красивыми людьми» никогда не подразумевался его брат. А стимулом могло быть что угодно, но только не катание с ним по кровати в чем мать родила. – Вот это вот... угрожает нашему соглашению? – тихо спрашивает Тор. Веки Локи по-прежнему сжаты. – Ты думаешь, я отвергну тебя за такое? Локи упрямо молчит. Тор меняет положение: теперь он держит запястья Локи одной рукой. Его свободная рука касается лица Локи, пальцы мягко скользят по скулам и подбородку, обрисовывая овал. – Возможно, я был неправ, обвинив тебя в том, что ты хочешь меня унизить, – размышляет он вслух. – Возможно, причина куда более... проста. – Ты всегда был так страшно самонадеян насчет своей неотразимости, – фыркает Локи, открывая наконец глаза. Они горят вызовом. – И не без основания, что бесит меня еще больше. Тор находит это в высшей степени честным признанием, и решает наградить брата за откровенность. Его мир уже и так перевернут с ног на голову. Хуже уже не будет. Он целует Локи. И на этот раз, похоже, попадает в точку. Губы брата гладкие и тонкие, а внутри его рта горячо. В глубине души Тор ожидает борьбы, даже несмотря на то – а может, именно потому, – что желание Локи очевидно. Но Локи допускает его, позволяет ему ласкать себя, и трогать языком, и целовать до тех пор, пока дыхание не сбивается окончательно. Тор сдает назад, и Локи смаргивает. – Я не знаю, какой ты теперь, – выдыхает он. – Сумасбродный, или жестокий, или... Хорошо, что Тор освоил новый способ его заткнуть. Желание, пробудившееся столь внезапно, уже пожирает его изнутри, не давая опомниться. Тор зубами впивается в бьющуюся жилку на шее Локи, изучает нежную кожу губами. Все вокруг замирает, когда он соскальзывает ниже, целуя очертания мышц, и внезапно натыкается на острый сосок, который мигом завладевает его вниманием. Длинные пальцы вцепляются в его волосы, тянут вверх, пытаясь остановить, помешать – в ответ Тор обнимает губами маленькое навершие и всасывает с громким чмоком. Локи взбрыкивает и тихонько стонет; обреченностью пропитан этот звук. Тор знает, что сейчас нельзя смеяться, но все равно чувствует самодовольство. Со всей силы прижавшись к нему бедрами, Локи судорожно выдыхает. Тор ощущает влагу через тонкую ткань. Полный решимости, он кусает разбухший сосок, прежде чем выпустить его изо рта, и опускается Локи на живот, широко расставляя колени. И берется за свой член. Губы Локи кривятся в немом изумлении и складываются в идеальное О. Один лишь вид этой розовой окружности подстегивает фантазию, и Тор мысленно погружается внутрь. Почти уверенный, что когда-нибудь, совсем скоро, так оно и случится. Локи тянет кончики пальцев к мокрой головке, но не решается потрогать. Кажется, он согласен вечность просто смотреть, как Тор ласкает себя. Вскоре Тор взрывается криком и семенем, забрызгивая всю его грудь. Локи смахивает с подбородка одинокую каплю и пытается посмотреть с укоризной. Не получается. Теперь, когда сняты запреты, молчание между ними звучит неловко и гибельно. Тор скатывается на постель. Поза, которая минуту назад казалась столь возбуждающей, теперь выглядит глупо и неуместно. К его облегчению, рука Локи не отпускает – движется за ним, лаская, словно стремится ощупать сзади. Ситуация по-прежнему неясна; Локи одаривает Тора легкой улыбкой и наконец решается заговорить. – Послушай... Его прерывает внезапный звук, будто кто-то невидимый хлопнул в ладоши. Хлопок повторяется, потом еще и еще, пока не переходит в аплодисменты. Оба подскакивают и видят, что пейзаж за окном ичез. Стекло исчезло. И теперь перед ними вместо пустыни – роскошно обставленные покои, посреди которых возлежит на диване Грандмастер. Тор внутренне съеживается, вспоминая в секунду, что они с Локи тут наговорили. И НАТВОРИЛИ. – Поистине чарующее представление, – одобрительно кивает Грандмастер. – Немного хромает финал, но атмосфера безупречна. – Ты же не думаешь, что я действительно хотел помочь ему бежать? – спрашивает Локи, поднимаясь с постели так гордо, будто это не его штаны сейчас покрыты влажными пятнами и не его грудь украшена следами недавней страсти. Тор давит в себе мгновенно вспыхнувшую ярость. Конечно, Локи врет. Конечно, им обоим сейчас нужно, чтобы Локи выкручивался как мог. – Мальчик мой. После того, что вы тут устроили, меня совершенно не волнует, что ты там планировал. Тор замирает. О НЕТ. – Чувствую, сегодня моя арена обрела чудесное пополнение.