Павлин

      Моим патронусом определённо должен быть павлин. Белый. Потому что воспоминание, которое я использую при его вызове, совершенно не вяжется с ланью. Но роль двойного шпиона настолько крепко въелась в меня, что даже патронус не такой, каким должен был бы быть.       Всё началось ещё в школе, когда курсе на пятом я осознал, что не просто восхищаюсь Малфоем, а хочу его. До безумия. Белый принц Слизерина уже закончил своё обучение, но я иногда встречал его в Хогсмиде или в Косом переулке, что только подогревало мою одержимость. Многие тогда смотрели на Люциуса, как верные псы на своего хозяина, а я, пожалуй, был самой жалкой шавкой из всей стаи. Но почему-то именно меня он заметил. Хотя я зря тешу себя надеждами, что я был каким-то избранным. Нас таких было много, а я, к тому же, удостоился «аудиенции» всего раз. Так и появилось моё самое лучшее воспоминание.       Это случилось через год после моего окончания Хогвартса. Я уже получил метку и вступил в ряды пожирателей, а также успешно проходил вступительные испытания гильдии зельеваров. Очередное собрание Лорд устроил в поместье Малфоев, а после небольшая группа друзей Люциуса осталась выпить. В число приглашенных вошел и я. Когда все вопросы были обсуждены, вино допито, а гости стали собираться, Люциус попросил меня задержаться, подождать его в кабинете, пока он проводит остальных до камина. Я, конечно, задержался. А потом началось какое-то безумие.       Я пришёл в себя только тогда, когда Малфой приложил меня спиной об стену, крепко зажав мои запястья над головой. До этого он меня, кажется, целовал. Мы оказались почти равны в росте, но он, несомненно, был крупнее, сильнее и опытнее. Я хотел отстраниться и спросить, что, чёрт возьми, он творит, но горячая рука проникла под рубашку, огладила спину и, нырнув сзади, за ремень брюк, прошлась по ягодицам. Я снова ненадолго выпал из реальности. Жадные поцелуи, язык, властно проникающий в мой рот, сильные пальцы, которые незаметно для меня уже справились с ремнем, и теперь Люциус властно мял мою задницу. Я не знал, куда деть свои руки, боясь неумело прикоснуться к такому желанному телу, поэтому просто вцепился в его плечи. Для одного меня это оказалось чересчур, и я не выдержал и застонал. Малфой, кажется, воспринял это как призыв к дальнейшим действиям, тесно прижал к себе и аппарировал в спальню.       Очередной проблеск сознания пришёл ко мне, когда я оказался полностью обнаженным, лежащим на кровати поперек коленей Люциуса. Дернулся, за что получил чувствительный шлепок, а в следующий момент тонкие пальцы Малфоя, скользкие от смазки, проникли между ягодиц. Я только и смог, что уткнуться пылающим лицом в подушку. Левой рукой он перебирал мне волосы, а правой, в том же ритме, массировал промежность так, чтобы при каждом движении большой палец с усилием проходился по колечку мышц. Я был возбужден, член оказался зажат между животом и ногами Люциуса, и когда я делал попытку потереться о моего мучителя, сначала получал удар ладонью, а потом пытка продолжалась. Скоро он немного поменял характер поглаживаний, и теперь указательный палец закружился возле входа, легко надавливая, а потом совсем немного проникая вовнутрь. Я замер, боясь вдохнуть. Малфой еле слышно хмыкнул, медленно вытащил палец, а потом ввел до конца, слегка изгибая его внутри. Сил сдерживаться уже не осталось, и я начал постанывать при каждом новом движении. Меня поощрительно погладили по спине, а к первому пальцу присоединился второй. И только когда к моим хриплым стонам начали примешиваться просительные «Люциус» и «пожалуйста», он, наконец, поставил меня на колени, все так же уткнув лицом в подушку, и, звякнув флакончиком со смазкой, пристроился сзади.       Его движения были медленными и плавными. Я думал, что кончу только от того, что он мне вставит, но Люциус пережал мой член у основания и начал медленно двигаться, каждый раз входя до конца и замирая на пару секунду. Когда через пару минут он стал ускоряться, я уже был не в состоянии хоть как-то участвовать в процессе. Разве что хрипеть в подушку и мять руками простынь. Всё это было слишком для меня. О таком я даже не мечтал.       Малфой кончил первым, и в пару движений рукой довёл до края меня. Полежал минуту, наложил очищающее на нас обоих и принялся одеваться. Я тоже, наконец, оторвал лицо он спасительной подушки, не глядя на Люциуса собрал свои тряпки, оделся и позволил проводить себя к камину.       Больше он не приглашал меня задержаться. А потом Лорд неожиданно сгинул в доме у Поттеров, и наш «маленький кружок по интересам» перестал собираться. С Малфоем у меня осталось какое-то подобие дружеских отношений, мы иногда виделись, могли выпить вместе, поговорить, но к произошедшему никогда не возвращались. Я откровенно боялся, что он засмеёт меня. Разве мог я тогда всерьез привлечь его внимание? Худой, нескладный, попросту некрасивый молодой человек с дурным характером. Даже то, что со временем я существенно изменился, не помогало мне избавиться от комплексов перед сиятельным Люциусом.       

***

      «Моим патронусом определённо должен быть павлин», — думаю я, занимая свидетельское место в зале суда.       — Северус Тобиас Снейп! Что вы можете сказать о службе Люциуса Абраксаса Малфоя Томасу Марволо Реддлу, так же именуемому как Тёмный Лорд?       Дураки, они до сих пор не могут называть того, третьего его имени. Хотя я тоже, наверное, не смогу.       Люциус, в паре метров от меня, прикован к креслу для допросов. Лицо осунулось, под глазами синяки. Арестантская роба висит на нём как на вешалке. Спина всё ещё прямая, но это уже врождённое — Малфой просто не умеет сутулиться. Он равнодушно смотрит в пустоту перед собой, никак не реагируя на моё присутствие. — Люциус Малфой не являлся добровольным слугой Реддла. Его жена и сын находились в заложниках, а дом был оккупирован Пожирателями. Он никогда не был сторонником идей превосходства чистокровных волшебников и не поддерживал террор Темного Лорда, о чем неоднократно говорил мне.       Ты поражен, мой друг? На бледном, измождённом лице так явно проступает удивление, и я уже боюсь, что судьи все поймут. Да, я умею врать под сывороткой правды. И нет, я никогда не запатентую этот рецепт. Ты подаешься вперёд, натягивая цепи. Уже не надеялся, да? Уже приговорил себя к поцелую и не думал, что кто-то может протянуть тебе даже соломинку? Но я не хочу, чтобы моё лучшее воспоминание погибло. Не хочу остаться с этой чертовой ланью. — Так же Люциус Малфой не учавствовал ни в одном из нападений пожирателей смерти, о которых я знаю. В битве за Хогвартс он участия так же не принимал, а находился там только потому, что в школе был его сын, Драко.       Ещё несколько вопросов. Уточнение некоторых подробностей. Я самозабвенно вру, надеясь, что до этого никто не утверждал обратное. Хотя, в конце концов, кому должны верить больше, каким-то пожирателям или мне, герою войны, награжденному орденом Мерлина?       Судьи уходят совещаться. Люциус по-прежнему не может оторвать от меня глаз, а я демонстративно разглядываю потолок.       Через два часа мы выходим из зала суда. Малфой-старший отпущен под домашний арест на время дальнейшего разбирательства. Пусть пока без палочки, пока под надзором. Но живой. С одной стороны отца поддерживает Драко, с другой — я. Его рука так вцепилась мне в ворот мантии, что при каждом шаге я слышу, как трещат нитки. Нарцисса идёт позади нас и, кажется, плачет.       В Малфой-мэноре распахнуты все шторы. Комнаты почти пусты — половину мебели твой сын сжег. Вот так, мой друг, твоя семья пытается выгнать отсюда дух смерти.       Мы укладываем Люциуса в спальне, и я обещаю Нарциссе вернуться через полчаса с необходимыми лекарствами. Не надо так смотреть на меня. Я объясню всё, когда ты будешь хоть немного похож на прежнего лорда Малфоя, а не на седого инфернала. Да, твои волосы теперь не просто белые. Они седые.       

***

      На третий день освобождения, когда я приношу новую порцию зелий, Люциус уже лежит на кровати в рубашке и домашних брюках. Волосы расчёсаны и перетянуты лентой. Он хватает мою руку, когда я ставлю флаконы на прикроватный столик. Малфой так серьезен, что я готов рассмеяться. Что он там напридумывал? — Зачем ты вытащил меня? — он притягивает меня ближе и почти шипит мне в лицо. — Для чего ты решил так рисковать? — Я абсолютно ничем не рисковал, — позволяю себе усмешку, и почти касаюсь его носа своим. — Вытащить тебя — это лишь моё желание. Не продиктованное никакими корыстными целями, кроме одной. Личной.       Он непонимающе смотрит на меня, а я наклоняюсь сильнее и прижимаюсь к его тонким губам, целуя. Оказывается, я уже забыл, как это приятно. Льдисто-голубые глаза сначала удивленно распахиваются, а потом Люциус отвечает.       Подмять его под себя, запустить руки под рубашку, огладить бока, теснее прижать к себе, вырвать тихий стон — мои сны становились реальностью. Малфой уже умудрился расстегнуть мой сюртук, справился с ремнем и залез мне под белье. Что-то это напоминает. Нет, мой друг, так не пойдет.       Я заломил руки Люциуса, заклинанием зафиксировал запястья за спиной, перевернул сопротивляющегося аристократа на живот и, сев на край кровати, устроил его на своих коленях задницей кверху. Разъяренный Малфой сверкнул на меня глазами из-под растрёпанных волос, но почему-то промолчал.       Я извлек из кармана заранее приготовленную баночку, обмакнул пальцы в вязкую жидкость и огладил идеальные малфоевские ягодицы. — Знаешь, если ты сейчас скажешь мне «нет», то я не буду этого делать, — абсолютно серьезно сообщил ему я. — Я уйду и больше никогда не побеспокою тебя.       Это обещание было искреннем, но я не сомневался в ответе Люциуса. В конце концов, его возбужденный член упирался мне в ногу.       Малфой прищурился, пару секунд посверлил меня взглядом, а потом, уткнувшись лбом в подушку, слегка двинул бедрами. Что же, ответ принят.       Пожалуй, пришло время сменить воспоминание.       

***

      Я рассматривал вышагивающего по ковру павлина и думал. — Тебе не кажется, что это несколько… Ммм… Компрометирующе? — после продолжительного молчания осторожно заметил сидевший рядом Люциус. — Ты не мог бы выбрать другое хорошее воспоминание? — У меня их, знаешь ли, не так много, — огрызнулся я. — Но ведь не одно? — продолжил допытываться Малфой. — Первое я использовал раньше!       Люциус переводил удивленный взгляд с меня на павлина, а потом, наконец, поняв, о чем идет речь, выдал «Оооо…» и, задумавшись на пару мгновений, взмахнул своей палочкой. — Экспекто Патронум!       Перед нами вышагивало два белых павлина. Причем люциусов тут же распустил хвост и начал нарезать круги возле моего. Малфой явно сконфузился. — Почему у меня по-прежнему старый патронус? Ведь я использовал то же воспоминание, что и ты, — он обвиняюще ткнул пальцем в мою птицу. — Потому что ты чертовски самовлюблен, мой друг, — я утешительно похлопал его по плечу.