Никто не должен видеть тебя таким, кроме меня.

      Его сердце начинает колотиться за час до выхода. Не страх. Предвкушение. Он не волнуется, он жаждет показать себя. Показать ебучему Виктору, что он вовсе в нем не нуждается. Показать ему, насколько он силен.       Однако из-за чертовых теней руки так и тянулись почесать бедные веки. "Чертов ведьма-Георгий, я бы и без твоего макияжа выглядел на все сто", - бурчал Юрий.       Парень еще раз прокручивает все в голове, не замечая ничего вокруг себя. Почему он так хочет доказать что-то Виктору?.. нет, нет же, он хочет показать, чего добился, пока Виктор носился со своим гребаным Кацудоном.       Пребывая в этих мыслях, блондин чувствует как сердце его бьется все быстрее. Из-за Виктора ли? Из-за ревности? Пацан старательно пытается отогнать от себя ненужные сейчас мысли, позабыв о том, что где-то глубоко внутри он знает, что до сих пор влюблен в Виктора. В пятнадцать лет, когда Юра сильнее был озабочен Никифоровым, он понимал, что любит не того человека; между ними разница больше десяти лет. Чертовы законы... как же ему хотелось просто прижаться к Виктору, почувствовать вкус его губ, его сильные руки на своей спине... Но мешают этому только лишние пять лет в возрасте Виктора и наказание за педофилию, а так же подростковая гордость Плисецкого.

***

      Наконец наступает его звездный час. По-другому не назовешь. Громкие аплодисменты болельщиков и фанаток (прим. автора: основной аудитории Юрского периода) придают блондину больше уверенности, и все бы хорошо, но он слышит высокий голос Виктора, желающий ему удачи. (прим. автора: - Удача - это миф. (с) Assassin's Creed: Rogue). Юра фыркает себе под нос и выходит на лед. Сейчас он ему покажет...       Вскоре крики фанаток затихают, но снова взрываются, стоит заиграть непривычной для фигурного катания Русской феи музыке, и сделать самой фее первые движения.       Теперь его сердце колотится необъяснимо, будто вот-вот выскочит из грудной клетки, ломая ребра, разрывая мышечную ткань и светлую кожу вместе с черным подобием майки.       Как только он скидывает аналогичное подобие жакета можно подумать что это пацан сделал для большего эффекта, но следующие его движения созданы исключительно для Виктора, и Юрий отдает себе в этом отчет. Сейчас он выступает для Виктора. Он желает соблазнить его, заставить восхититься и позабыть чертового Кацуки, и ревновать так же, как Юра ревнует его. Юрий хотел эрос, Юрий сделал эрос. Но если этого у него не получится, Плисецкий просто в очередной раз покажет, на что способен.       И стоит ему остановиться под последнюю ноту музыки, зал тут же взрывается визгом и аплодисментами. Юрию плевать. Его дыхание тяжелое, а глаза закрыты. Теперь добраться до гримерки, и можно наконец смыть чертовы тени. Но ноги еле держат после ярого выступления.       Только парень выходит со льда и отходит на пару шагов, как на его плечи ложится его же жакет, который он снял почти в самом начале выступления, а следом за жакетом его сжимают в собственнических объятиях сильные руки.       Плисецкий не сразу понимает что происходит, и его быстро уводят в раздевалку. Как только руки отпускают его, блондин быстро отскакивает и разворачивается, готовясь облапошить псевдо похитителя трехэтажным матом, но слова застревают комом в горле, стоит ему увидеть своего бывшего тренера. - Виктор? - не без удивления спрашивает Юрий, неосознанно кутаясь в жакет. Виктор закрывает дверь на замок и смотрит на пацана явно недовольным взглядом: кончики глаз сощурены, брови сведены к переносице, губы сжаты в тонкую линию.       Юрий тут же хмурится в ответ и спрашивает уже ровным, с долей наигранного недовольства голосом: - Чего тебе надо?       Но Никифоров молчит и начинает подходить к блондину, а тот машинально отходить назад, пока внутренняя сторона коленей не сталкивается с диваном и Плисецкий не падает на него. А мужчина уже нависает над ним. - Что это был за стриптиз? - холодным голосом задает собственный вопрос Виктор. - Стриптиз тебе танцует Кацудон, а я исполнил программу, - Юрий чувствует приятное тепло внутри из-за такой близости к субъекту своего воздыхания, но старается оставаться в своей шкуре грубияна с подростковыми гормонами. - А что же ты не с ним, кстати? - Не твоего ума дело, Юра, - однако Плисецкий уже заметил отсутствие золотого кольца на безымянном пальце своего бывшего тренера. Мужчина сразу продолжает: - Сейчас я говорю о тебе. Запомни. Никто не смеет видеть тебя таким. Никто, кроме меня, Юра.       Прохладное дыхание Виктора касается приоткрытых губ блондина, и тот прикрывает глаза, немного подаваясь вперед, шепчет: "Иди нахер, Виктор", (прим. автора: Внимание: Не повторяйте в личной жизни, иначе рискуете навечно жить с двадцатью кошками.) после чего желанные губы накрывают его, тут же покусывая и касаясь их кончиком языка.       И Юра, точнее его сознание, поплыло. Он обхватывает тонкими руками сильную шею мужчины, поддаваясь поцелую, пропуская в свой рот горячий язык. И теперь им никто и ничто не помешает. Ни Кацуки, ни законы. Юре уже шестнадцать, возраст согласия. И пацан не смущается своей раскрепощённости, он слишком хочет Виктора.       До неприличия короткая майка позволяет Никифорову водить ладонями по выгнутой спине, острым лопаткам, выпирающим ребрам и плоскому животу. Юрий с желанием льнул к прохладным рукам, притягивая Виктора ближе к себе, отвечая на поцелуй все смелее.       Вскоре мужчина прижал блондина к дивану, отбрасывая куда-то в сторону его майку, в то время как тот дрожащими пальцами пытался расстегнуть пуговицы его рубашки.       От собственного нетерпения, Никифоров сам расстегивает и снимает с себя рубашку, при этом разрывая поцелуй, чтобы выпрямиться. Юрий смотрит на Виктора затуманенным от желания взглядом и смело проводит ладонями вдоль его торса, что мечтал сделать с тех пор, как осмелел к интимным фантазиям.       Как только Виктор полностью раздел Юру и расстегивал собственные брюки, пацан, обнимая широкие плечи мужчины, спросил тихим шепотом с каплей неуверенности: - Больно ведь не будет? - Обещаю, - успокаивающе шепчет пепельноволосый, проводя ладонью вверх по бедру парня. - Только ты уж исполни обещание, Виктор, - Юрий прикусывает губу, обнимая любовника крепче.       Когда в него входит первый палец, смазанный слюной, блондин дергается от непривычного ощущения и издает сдавленный стон. Не больно, но ощущается дискомфорт. Постепенно пацан привыкает и даже постанывает, практически не ощущает, как в него плавно проникает второй палец, и Виктор начинает раздвигать их движением ножниц, осторожно растягивая несовершеннолетнего.       Юрий осознает, что ему приятны эти действия, и тихо стонет, сам насаживаясь на длинные пальцы. Но издает разочарованный стон, когда уже три пальца выходят из него. Никифоров надевает презерватив, что замечает Юрий. - Ты что, собирался меня трахнуть даже если бы я исполнил другую программу? - парень усмехается.       Виктор молча усмехается в ответ и, прижимая юношу крепче к себе, начинает входить в растянутое колечко мышц. Плисецкий сдавленно ойкает и закусывает нижнюю губу до крови, зажмуривается до разноцветных кругов в темноте закрытых век, впивается короткими ногтями в спину мужчины. Тот что-то успокаивающе шепчет ему на ухо, придерживая стройное тело одной рукой за поясницу, а второй за бедро. С губ Юры срывается мат, стоит члену Виктора войти в него наполовину, а когда член входит полностью, парень продолжает повторять тот же мат и одновременно тихо хныкать. - Ты ведь на самом деле неженка, - Виктор улыбается. - Расслабься, не так уж это и больно. - Дурак... - тяжело вздыхает Юрий, но пытается расслабиться.       И когда у него это получается, Никифоров начинает двигаться. Сначала медленно, давая юноше под ним привыкнуть, а потом быстрее и быстрее.       Юра выгибается, прижимаясь крепче к широкой груди, стонет, откинув голову на диванную подушку. Ему чертовски жарко, и от этого только лучше. Ему определенно нравится это... половой акт. С Виктором. Он явно захочет еще, будто нимфоманка. И только с Виктором. С мужчиной, который старше него на двенадцать лет, и которого он тихо любит второй год. Возможно, всеми этими действиями и Виктор выражал свои романтические чувства к Юрию. Ему хотелось в это верить.       Юра не слышит, насколько пошло он стонет, и с каким придыханием с его губ срывается имя мужчины. Виктору тоже приятно. Приятно находиться в горячем юном теле, приятно слышать сладостные девственные стоны и свое имя, приятно, как ногти царапают его спину. Никифоров и сам постанывает от всего этого удовольствия, зарывшись носом в блондинистые волосы в височной части и покусывая чувствительное ухо Юры. Пацан так молод, что чувствителен к прикосновениям мужчины в любых местах, даже к простым поглаживаниям по талии.       Юрий кончает первым, стоит только члену Виктора задеть какую-то чувствительную точку внутри него, и вскоре слышит короткий рык мужчины, после чего тот начинает замедляться.       В раздевалке очень душно, восстановить дыхание обоим практически не получается, и они просто лежат на диване, обняв друг друга. Юрию все понятно и без слов. Он счастлив. - Никто... - вдруг произносит Виктор. - Никто не смеет видеть тебя таким, кроме меня.       И губ Юры касается веселая полуулыбка.