Псих

— Виктор! — кричал истошно я. Мне становилось больно от того, что он не ценил меня, не понимал. Я хотел лишь помочь, как он мне в цирке. Виктор спас меня от жизни горбатого клоуна и дал мне всё, что я имею и за что бескрайне ему благодарен. Виктор разглядел во мне настоящего учёного, доктора и пригласил меня сотрудничать. Исправил мой горб, который рос по видимому лет пятнадцать и делал из меня горбуна. Все окружающие посмеивались надо мной и лишь кричали: «Фу!» Какой страшный и уродливый Горбун. Я уже сам начал верить в это. Верить, что мне придётся всю свою жизнь жить в цирке и прислуживать начальству. А кому нужен такой, как я?! Никому. Так я думал до встречи и работы с мистером Франкенштейном. У меня не было настоящего имени. Но мистер Франкенштейн исправил это недоразумение и дал мне настоящее имя — Игорь. Жаль, что человек, которому оно когда-то принадлежало, мёртв. Раньше он был другом Виктора, но скоропостижно скончался от передозировки наркотиков. Теперь его тело лежит в колбе, которую намерен использовать мистер Франкенштейн ради науки. Меня это страшило, я пытался возразить. Я пытался уберечь и себя, и его от неправедности, зла. Наш первый опыт с оживлением примата дал сбой. Оживший напал на меня и хотел прикончить. Я страдал от того, что так привык к мистеру Франкенштейну и не мог оставить его в диком одиночестве и со страшными мыслями, которые посещали без стука его пронизанный наукой мозг. Виктор Франкенштейн не был плохим человеком, но до меня не сразу это дошло. Я только через месяцы знакомства сообразил, что за маской учёного скрывается больной человек. В детстве Виктор потерял старшего брата и всегда винил в этом себя. Отец его тоже был обоюдно согласен в этом. Он давил на Виктора. Я ненароком подслушал их жестокий разговор. Наверное, в то мгновение, я понял, как влюблён в этого парня. Я хотел быть хоть кому-то нужен… Я стал нужен, но это было так мимолётно и с нотками горечи и страха. Я боялся, что мистер Франкенштейн натворит делов, за которые будет стыдно нам обоим. Я переживал, что я буду виновен в том, что произойдёт. Это я дал ему надежду и веру в себя. Я полюбил его и нисколечко об этом не жалел. — Игорь, друг мой! — воскликнул он. — Мне так не хватало тебя. — Ты же знаешь, что этот опыт не вернёт тебе брата?! — смотрел ему в глаза я. — Я должен оживить кого-то ради брата. Он умер по моей вине. Тебе не понять, — злился Франкенштейн и отводил от меня печальный взор. — Виктор, эта затея опасна. Мне больно на это смотреть, — глубоко вздохнул я. — Так не смотри! — закричал он. — Я спас тебя из цирка, проваливай! Мне не нужны люди, которые в меня не верят! — кричал он и кидал чертежи, что лежали на полке перед ним. — Я не могу уйти, — сказал я правду, не кривил душой. — Почему же? Хочешь славы? Это же прорыв… — улыбнулся он и почесал затылок. — Не в славе дело-то, — грустно произнёс я. — А в чём же, Игорь? Ты меня путаешь, дорогой друг. — Я люблю тебя, хоть ты и настоящий псих, — я произнёс это, набравшись смелости и самоуверенности. Он явно никогда не полюбит меня-горбуна. Я слишком прост и недостоин его. — Что?! — таращился он, его руки тряслись, наверное, мандраж или шок его обуял. — С самой первой минуты, я полюбил тебя. Я пытался всё замять и полюбить другую, но это не возможно. Ты сделал меня таким, какой я сейчас. Я пойму, если ты меня пошлёшь, — мои глаза наполнялись обожанием и болью. Страх исчезал. — Игорь! Спасибо, что признался, — улыбнулся он. — У меня есть хоть один шанс? Я готов на что угодно, наверное, — с надеждой и верой спросил я. — Шансы есть всегда. Думаю, ты не исключение, дорогой друг, — позабавил меня он.