Отпуск

- Мы доберемся до тебя. Мы обязательно доберемся до тебя, и ты проклянешь день и час, когда вздумал встать у нас на пути... Немолчный монотонный шепот слышен повсюду. Он разносится в пустых коридорах, просачивается сквозь двери и перекрытия, будит шипящее эхо в гулких комнатах. Если вы бодрствуете, то постепенно привыкаете к нему, как к тиканью часов. Если спите - он исподволь, незаметно вползает в сновидения и пропитывает их насквозь. - О, как же ты пожалеешь. Ты будешь кричать, просить, умолять - лишь бы все закончилось. Но ничего не закончится, мы будем играть с тобой вечно, вечно. О, только дай нам до тебя добраться. Мы обязательно... - Повторяетесь, - хладнокровно комментирует генерал Козмотис Питчинер и разворачивает газету. Генерал Питченер живет здесь уже почти год. Он единственный жилец в этой крепости - если не считать тех, кто сидит в подвале за тяжелой дубовой дверью. Впрочем, неясно, достаточно ли они живые, чтобы называть их “жильцами”. Раз в неделю курьер привозит ему продукты и свежие газеты. Ежедневно генерал Питчинер связывается со штабом и сообщает, что у него все хорошо. Раз в два дня звонит домой. “Я уже не помню, как ты выглядишь”, - жалуется ему жена. “Потерянно, - отвечает он. - Тоскующе.” “Папочка, приезжай скорее!” - просит дочка и тяжело сопит в трубку. “Как только смогу, золотце.” Никто не знает, когда же он наконец сможет. Ведь он один стоит между миром и тьмой, он охраняет Кошмары, запечатанные в глубоком подвале крепости. Он - тот, благодаря кому закончилась война, и он никогда не позволит ей вспыхнуть вновь. - Мы убьем тебя, - повторяют голоса на разные лады. - Мы выпьем твою кровь, мы вскроем твои ребра, мы съедим твое сердце. Ты будешь молить нас о пощаде... - Если вы съедите мое сердце, вряд ли, - резонно отвечает генерал Питчинер. … Война началась как нельзя более кстати - как раз в то время, когда он окончательно понял, что не создан для семьи и брака. Со своей будущей женой он познакомился так, как обычно военные знакомятся с будущими женами: он был на балу, она была на балу. Он был на званом обеде, она была на званом обеде. Он нанес визит. Ее семейство нанесло визит... Вскоре после свадьбы он понял, что это был идеальный формат отношений. Нет, разумеется, он ее не разлюбил - просто ее было как-то слишком много и она все время чего-то от него хотела. В их любви внезапно оказалось очень много быта, а генерал Питчинер не любил быт. Для него идеальные условия существования состояли из кружки, кипятильника, раскладушки, запасного комплекта формы и денщика, которому надлежало по мере необходимости добывать все остальное. Но его жена решительно изгнала денщика из семейной жизни и потребовала трудовых подвигов от генерала лично. Поначалу он старался соответствовать, но, видимо, органически не был способен к полезной хозяйственной деятельности. Даже полочку в прихожей, как показала жизнь, он не мог нормально повесить, а когда в конце концов все же повесил, полочка скоропостижно отвалилась и едва не убила приехавшего в гости тестя. В общем, он был рад, когда наконец началась война. - Но это не все, - шепчут бестелесные голоса. - Мы расправимся не только с тобой, генерал. Мы придем в твой дом. Мы заберем твою жену и... - Но-но, - говорит генерал Питчинер, не отвлекаясь от газеты. - Напоминаю, у нас договор: вы не упоминаете мою жену, я не пою гимн. Или спеть? Воцаряется недолгое тревожное молчание: Кошмары вспоминают, как генерал Питчинер пел гимн в прошлый раз. … Во время войны у него родилась дочь (а в штабе получил хождение анекдот: “Скупая слеза скатилась по щеке генерала: уже два года он не был дома.”), и довольно скоро он выяснил, что не любит детей. Точнее, перестает любить детей, если находится в их обществе более двух часов кряду. К счастью, война не позволяла ему часто бывать дома. - Папочка, - взывает к нему после долгой паузы тоненький детский голос. - Папочка, мне так страшно здесь в темноте. Здесь есть кто-то еще. Пожалуйста, папочка, помоги мне. Генерал Питчинер вздыхает и отхлебывает кофе из кружки. - Вас извиняет, - говорит он, - то, что вы никогда не имели дела с моей дочерью. Если бы она оказалась в вашем подвале - не знаю, правда, как бы это могло случиться - так вот, она не звала бы на помощь. _Вы_ бы звали. Потому что, - добавляет он с грустью, - мне так и не удалось ей объяснить, что в честном поединке удары ниже пояса недопустимы. … А потом война закончилась. Генерал Питчинер, герой Золотого Века, победил всех врагов. И вернулся домой, к семье. Спустя два ужасных месяца, проведенных в кругу родных, в минуту озарения он понял, в чем его спасение, и написал доклад на имя царя Лунина. Вообще-то тюрьму вовсе не нужно было охранять. Кошмары, закрытые дубовой дверью и связанные сильнейшими чарами, не смогли бы выбраться - разве что кто-то выпустил бы их или рухнули бы стены крепости. Но генерал Питчинер, герой войны, лучше, чем кто-либо другой разбиравшийся в Кошмарах, сумел убедить всех, что заключенным необходим страж. И благородно вызвался исполнять этот тяжкий долг самолично. Кто еще, если не он? - Ты плохой муж, - шепчет тьма, сгустившаяся в углах и под лестницами. - Ты плохой отец, генерал... - Да, - отвечает генерал Питчинер, - наверное. Но это не мотивирует меня открыть дверь. Звонит телефон. Генерал Питчинер берет трубку. - Питчинер на связи, - говорит он. - Да. Да... Нет, все в порядке. Что? Трубка пускается в какие-то долгие объяснения. Шепчущие голоса умолкают: Кошмары пытаются расслышать, о чем идет разговор. - Нет, - говорит генерал Питчинер. - Нет, это невозможно. Какой отпуск? Я не могу оставить пост... Трубка отвечает на повышенных тонах. - Что значит, нездорово? Кто это говорит?! Ах, медики говорят?.. Тени взволнованно скользят по стенам. - Да, - отрывисто говорит генерал Питчинер. - Хорошо. Передайте Его Величеству, что я все понял, но это неразумно и опасно. Да. Он кладет трубку, некоторое время молчит, затем говорит в пространство: - Послезавтра. Тени вздымаются до потолка и прижимаются к плинтусу. Тени очень взволнованы. - Генерал, - шепчет бестелесный голос. - Генерал, тебе нужен отпуск? Мы предлагаем сделку... Генерал Питчинер поднимает глаза и задумчиво смотрит на кружение теней. - Говорите, - велит он наконец. И, кажется, впервые по-настоящему прислушивается к тому, что они говорят. - Но, - спрашивает он затем, - вы ведь завладеете моим телом и душой, верно? - О да, - шепчет темнота в углах. - Так и будет, мы обещаем. Никакой вины, никакого стыда, никаких обязательств. Это будет настоящий отпуск, генерал... В этот миг генерал Питчинер не узнает о себе никакой неприятной правды. Неприятную правду он узнал о себе существенно раньше: когда война закончилась и он понял, что хотел бы, чтобы она продолжалась вечно. Он достает из стола разлинованную тетрадь, в которой ведет дневник, и еще одну - пустую. Разгибает скрепки в разлинованной тетради, вытаскивает листы с записями за последний месяц и сжигает в пепельнице. Вкладывает чистые листы и начинает писать: “Меня все сильнее беспокоят голоса. Они не смолкают ни на минуту. Даже когда я сплю...” Темнота заглядывает ему через плечо и подсказывает удачные пассажи. Наконец дневник приведен в должное состояние. Генерал Питчинер встает, подходит к дубовой двери и один за другим отодвигает три засова. И останавливается. - Но как мне вернуться потом? - спрашивает он себя. Тьма по ту сторону двери замирает в мучительном ожидании. Генерал Питчинер выуживает из-под мундира медальон на тонкой цепочке. Открывает, всматривается в лицо дочери. - Когда я снова возьму его в руки, - говорит он и закрывает медальон, - я все вспомню и стану собой. - Да будет так, - шепчет темнота. Генерал Питчинер убирает медальон в ящик стола. Он больше не колеблется. Он очень любит дочь, любит жену - но войну он любит больше. Он открывает дверь и делает шаг навстречу бессрочному отпуску.