Железо вновь взойдёт

      Природа продолжала жить: с приходом ночи началась её особая жизнь, человеку кажущаяся таинственной.       Где-то вдалеке тоскливо и печально выл зверь. В чаще перелетала с ветки на ветку птица и ухала, рассказывая своим сородичам какую-то историю. В траве что-то двигалось, шелестя травой и опавшими листьями.       Чёрное небо было затянуто тяжёлыми неподвижными тучами. Предметы приобретали новые очертания, непривычные и пугающие. Лес высился чёрной стеной и, казалось, кольцом сжимался вокруг заброшенной фермы. Покорёженные пни походили на отдыхающих карликов, разбросавших свои инструменты. И среди них - поваленные железностволы, силуэты которых наводили мысли о павших в бою великанах. А потрёпанный дом, чуть покосившийся и уходящий в землю, словно сторожил этот запустелый клочок земли, где беглецы нашли убежище на ночь.       Талия не спала. Родрик слышал её тихие шаги и шелест её платья, а затем - она опустилась рядом с ним. Глаза её покраснели, губы были крепко сжаты, но взгляд был строг и решителен. Родрик хотел подняться, но не смог: малейшее движенье отдавалось болью во всём теле.       - Талия, - прошептал он, почувствовав на своей ладони лёгкое прикосновение тонких пальцев. - Прошу, спой.       Девушка перевела взгляд на сира Ройланда, который стоял у окна, отвернувшись от брата и сестры и смотревший в ночную даль. Сир Ройланд, не поворачиваясь, кивнул, и Талия, глубоко вздохнув, начала:

Из льда, из льда мы рождены, И в лёд вернёмся мы.

      Тихий дрожащий голос зазвучал над пустующей фермой. Родрик невольно вспомнил похороны отца и брата: синее пламя от железностволов пожирало бледные тела, голос сестры разносился по чаще, и текли слёзы матери, прижимавшейся к сыну. Но как и тогда, песня сестры звучит как прощание. Пришла пора прощаться с домом Форрестеров.       Талия пела. Родрик вспоминал. Он воскрешал близких, дорогих ему людей. Они проходили целым рядом образов, ужасающих и печальных.       По мертвенно бледному лицу Грегора Форрестера ползали мухи. Сам лорд, с чёрно-жёлтыми пятнами на коже и с засохшей кровью на доспехе, с укором смотрел на сына.       Итан стоял, судорожно пытаясь закрыть руками рану на горле, и беззвучно шевелил губами, по которым ярко алой струйкой стекала кровь.       Багровые потоки текли по голубому платью улыбающейся Элиссы Форрестер. Женщина протягивала руки, стремясь заключить в свои объятья старшего сына, а взгляд её зелёных глаз лучился бесконечной любовью.       Привязанный к шестам Артур Гленмор расплывался бордовым пятном. Выделялись лишь мутные, почти стеклянные глаза, равнодушно и пристально смотревшие куда-то вперёд.       Щёки обожгло горячими слезами. Он не хотел этого.       Талия замолчала, с беспокойством взглянув на брата. Родрик крепко сжал в своей руке ладонь сестры, и сквозь зубы прошептал: - Продолжай...

Борись, борись, Отважный лорд,

      Голос окреп, зазвучал громче и решительнее. Теперь это был уже призыв к борьбе и к жизни. Слёзы продолжали течь, но становилось чуточку легче, словно они смывали печальный груз с сердца, и там зарождалось нечто, похожее на крохотную надежду. Родрик повернулся и устремил взгляд в окно: через спину мастера над оружием он видел тёмную чащу.       Когда-нибудь природа возьмёт своё. Будет свободно бродить зверь по земле, вновь заросшей травой. На стенах развалившегося дома завьётся плющ, а вокруг к небу устремятся молодые железностволы.       И также взмоют в высь крыши Железного холма, а на чёрных знамёнах вновь забелеет древо с мечом.       Они выживут, они вернут своё, они отомстят. Они - железные изо льда, и жёсткий, звонкий голос провозглашал:

Железо вновь взойдёт!..