Убить того, кого любишь

Руки. Его ласковые руки, длинные когти на которых, казалось, должны были резать все, к чему прикоснутся. Но этого не происходило. Волосы. Угольно-черные, кажется, у него они должны быть твердые, как проволока. Но они были нежнее шёлка. Лицо. Я никогда не видел его лица. Я хотел дотянуться до золотой маски, сбросить её. Но она не поддавалась. Голос. Любой бы сказал, что голос у него подобен крику скального наездника: противный и резкий. Но он был бархатным. Кожа. Его болезненно-синяя кожа должна быть ледяной, холоднее льдов Солстхейма, обжигать при касании. Но она была тёплой. В мудрости ему уступал Вивек, в красноречии — Альмалексия, в таинственности — Сота Сил. Он разумен и безумен, спокоен и неистов, невероятно мудр и также невероятно беспорядочен. Безумный бог, влюбленный в жизнь. Вновь он согревает меня своим телом, обжигает дыханием, дарит тепло. А я вдыхаю его запах, запах пепельных бурь. Вновь он шепчет мне, предлагает посетить Красную Гору, быть на равных. Он хочет дружбы со мной, как когда-то дружил с Нереваром. А я не Неревар. Я влюблен. Безнадёжно влюблен. Пленительное тепло начало рассеиваться, лёгкие медленно заполняли запахи лунного сахара и пергамента. Я знал, что это значит. Я просыпался.

Снова этот мир. Мир, где я надежда. Мир, где я Наставник трёх Великих домов. Мир, где я уничтожу мор. Мир, где я Нереварин. Я устало сел на кровать и потер виски. Иллюзия тепла, которого давал безумный бог, не покидала меня. Отголоски шепота все ещё раздавались в моей голове. Мне хотелось спать. Спать, чтобы снова вернуться в кольцо объятий, и никогда не проснуться. Неподалёку, склонившись над письменным столом, сидел Кай Косадекс — единственный, кто меня понимает. Ему одному я рассказал о своих чувствах к могучему чародею, но больше мы эту тему не поднимали: это только моя ноша. Он оторвался от книги, которую старательно изучал, и посмотрел на меня взглядом понимания, даже сочувствия: — Снова? Я лишь кивнул. Большего не надо. Мы понимали друг друга без лишних слов. Я вышел на улицу и прислонился к влажной стене дома. Было темно — фонарь уже давно потух. С темного неба падали крупные капли и разбивались о землю, объединялись в ручейки, смывали крупицы земли, стекали по моему лицу. Или это были слёзы? Я видел его лишь во снах и так мечтаю увидеть в настоящем. Я чувствовал на себе его прикосновения: мягкие, как ласка теплого ветерка. Я знаю его запах. Это не он пахнет пепельной бурей, это пепельная буря пахнет им. Я даже слышал его смех. Смех, похожий на переливы трубок при входе в юрты эшлендеров. Он одновременно близкий и такой чужой. Я пытаюсь подавлять то светлое чувство, внушая себе, что это лишь игра чародея, чтобы ослабить меня, чтобы пророчество не сбылось. Но с каждым днем у меня выходит все хуже, с каждым днём я хочу просто уйти: слишком много обязанностей взвалилось на мои юные плечи. Но не могу. Ведь народ Морровинда пропадет без меня. Ведь именно я должен подняться на Красную Гору и навсегда уничтожить того, кого так люблю. Даже если я избавлю мир от безумного бога, я никогда не избавлю от него своё сердце. Никогда.