— Нам уже некуда расти. Выше только небо, - во время пьянки у лидера всегда развязывался язык. Девочки любили наблюдать за пьяной Джихё, но спустя пять лет на сцене, которые пролетели в один миг, уже было не так захватывающе, как в первый раз. Это перестало вызывать даже улыбку на лице всегда неунывающей Цзыюй. Но Чжоу с возрастом стала серьезней, теперь она включает в себе режим макнэ только на сцене. Дахён застряла на отметке восемнадцать. Она единственная, кто улыбалась, наблюдая за распростертой картиной – Джихё и поднятый бокал белого вина.
Дебют – это было так давно, а теперь осталась лишь квинтэссенция из уже такого далеко шоу на выживание
плюс первая победа на музыкальном шоу
плюс первый азиатский тур.
Наён закидывает ногу на ногу и отворачивается в сторону, лишь бы не видеть остальных девочек. Она по сей день дорожит их драгоценной связью, словно они все повязаны одной пуповиной, одной оболочкой, но и родственные души, как оказалось, приедаются.
В руке мартини со льдом. Воспоминания о прошлом не дают Наён жить по-обычному. И тут она готова согласиться с Джихе на все сто. Они уже всего добились. Они теперь не смотрят на сцену с телеэкранов, они сами в них. Но, конечно же, в исполнении ее заветной мечты, объединившей еще восемь судеб, есть и свои прорехи. Одним из них была Мина.
Наён и Мина больше не разговаривают друг с другом.
Какой стыд и позор вспоминать предебютные времена, когда Наён после изнурительных тренировок плакала у Мины на руках, а теперь она даже не способна поздороваться с ней, находясь в общей комнате. Ей больше нечего сказать, язык не повернется позвать японку по имени. Она больше никогда не коснется ее губами в губы, даже если Мина вновь откопает ту самую вишневую помаду, которую так обожала Им. В любом случае, вероятность того, что Мине все равно, равняется запредельному количеству бессонных ночей Им Наён, пытающейся отыскать японку между Киото и Сеулом. Тогда был ее последний звонок Мине. Тот самый звонок, который она проигнорировала.
Каков стыд помнить все их тайные поцелуи в гримерной, а теперь избегать малейшего прикосновения пальцев рук. Неужели их общий гребанный смысл заключался лишь в зацеловывании всех кровоточащих укусов и синяков на коленках, чтобы в итоге просто перестать отвечать друг другу на сообщения в групповом чате, которому не дает умереть только Сана и Чонён. Но Наён понимает, что Чонён на пределе. Она тоже устала от этого притворства. Они все устали, все девять. Наён чувствует, что перестали разговаривать не только они с Миной. Чувствует, но не может с точностью наперед знать, кто именно и с кем.
Какой стыд для Наён помнить силуэт тела Мины лучше, чем свой. В прошлом стараться во время концертов быть к ней поближе всегда и везде, а сейчас вставать в самые дальние углы друг от друга. А раньше их страсть не могла утихнуть месяцами. Наён не уверена, что они любили с Миной одинаково, отдавали все равноценно. Может, тут свою роль сыграла только страсть вперемешку со страхом неизвестности времен трейни, когда вылететь из компании могла любая. Наён пытается вспомнить их первый секс, но помнит лишь их последнюю ссору. Мина, спокойная Мина, кричащая, умоляющая оставить ее в покое. И почему самые ужасные моменты из жизни всегда проигрываются в памяти так ярко?
Наён и Мина больше не смотрят друг на друга.
Наён отпивает из бокала. В желудке становится горячо, на языке сладко. И пьяная дурная Наён не может остановить себя. Она оборачивается и смотрит на нее. Они специально сели на один диван, но по разным концам, чтобы не пересекаться взглядами друг с другом за общим столом. Но когда Наён, сдаваясь, все же ловит взглядом ее лицо, сердце внутри Им бухается вниз, туда же, где адским пламенем горит напиток. Наён смахивает все на алкоголь, дурманящий ее уже нетрезвый рассудок. У Наён по причине Мины уже давно ничего не ёкает. Только сейчас что-то точно пошло не так. В ее рациональной и хладнокровной системе сбой, не иначе. А Мина пусть катится ко всем существующим чертям. Сама говорила, что справится одна. Только вот Наён без нее справляется не очень, но она в этом самой себе никогда не признается. Она ведь сильная и выстоит. По-другому она не умеет, да и не может, в принципе. Но иногда так и хочется разорвать на Мине ее платье и напомнить, каково это делить с ней постель. Наён скучает по своим рисункам на теле Мины, по расцарапанной спине.
Наён и Мина больше не касаются друг друга.
Они начали встречаться в две тысячи тринадцатом. В репетиционном зале они были для других глаз всего лишь конкурентками. Наён была лишь симпатичной мордашкой, Мина – очередной иностранкой. Никому бы и в голову не пришло, кем они приходились друг другу на самом деле. Никто не знал, что за слезами Наён кроется нечто посерьезней плохого результата на проверке трейни, и что Мина, получившая результат на баллы выше, льет слезы настоящие и искренние. Притворству точно не было места между ними. Тогда они еще были детьми. Тогда они еще любили. Мина и Наён имели смысл.
Они прошли игру на выживание, играя роли соперниц. Мина всегда была готова поддержать Им. Наён отвечала тем же, даже с большой отдачей. Они дебютировали рука об руку, обещая быть вместе до конца. Они прошли сквозь критику дебютных лет, не смиряясь с клеймом безголосых. Они боролись до конца с собой, со своими голосами. И в итоге, получилось.
Все начало рушиться спустя два года после дебюта. Их раскрыли. Но директор успел замять дело. И люди, жаждущие узнать про первую гомосексуальную пару знаменитостей, остались ни с чем. Зато потом появилось фото Мины и Бэмбэма. Всего лишь страховка. Но Наён разозлилась. Все пошло под откос, их не должны были поймать. Но, к сожалению, их страсть уже начала затихать.
Их групповая встреча подходит к концу. Сана, Момо и Чеён уже ушли, забрав с собой лидера. Чонён молча ест, Дахён разговаривает с Миной и Цзыюй. Наён пьет. Наён наливает себе еще. Сегодня разгрузочный день для этих глупых мыслей. Сегодня Наён попрощается с Миной навсегда. Спустя пять лет Наён осознала, что вечно прятаться от Мины она может, а вот от себя – маловероятно. И все же, почему все так обернулось? Наён ищет ответы, перекручивая в голове ссору за ссорой. Они обе устали – эта истина лежит на поверхности, но ведь было что-то еще…
***
— Я скучаю, но мне больно быть с тобой.
Четко звенит в ушах.
И Наён просыпается. Мина сидит рядом. Они едут в такси.
— Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не понимать, о чем ты думала весь вечер. Тебе грустно, мне тоже.
— О чем ты? – в голове белый шум. Им кажется, что она говорит медленней, чем вылавливает смысл из сказанного японки.
— Это было так давно, что кажется сном. Мои неловкие балетные па на шоу sixteen, дебютный шоукейс.
— Я и ты.
— Ты и я. Это было правильно и неправильно.
Наён слабо улыбается, ей хочется прижаться в груди Мины и заплакать, как в старые времена.
— Чтобы ты знала, я ни о чем не жалею. Ты была у меня. И я сберегу ту маленькую-мечтательницу Наён и наивную Мину.
— Можешь сберечь и моих. Тех, которые любили. Сейчас это только причиняет мне боль. Избавишь меня от нее, хорошо? – просит Наён, ее ладонь в ладони Мины. Она теплая.
— Нет. Я понимаю, но ничем не могу помочь.
— Хорошо, - протягивает Им. — Это самый долгий наш разговор за последний год.
— Да, точно.
Наён посмотрела в окно. Знакомые улицы пролетали так быстро, что Наён укачало.
— Мы едем ко мне? – поинтересовалась Им, а в сердце таилась надежда, что Мина останется с ней.
— Да, - пауза. — Ты к себе, я к себе.
Наён мысленно чертыхнулась.
— Мы ведь не любим друг друга больше, - это больше для Наён не вопрос.
— Да.
— Тогда почему ты держишь меня за руку?
— Привычка.
— Сохранилась спустя год?
— Вредная привычка.
Наён рассмеялась. Уже давно ничто не могло вызвать улыбку на ее лице. Только Мина, это всегда была и будет Мина. Даже если той все равно, что будет с Наён дальше. Даже если Мина даже не осознает, каково это просыпаться и сразу же проверять всегда пустующую сторону кровати в надежде, что там будет спать тот, о ком беспробудно мечтаешь. А Наён мечтала о Мине. О той самой Мине, которая знает, о чем думает Наён. Возможно, Им была права, они не отдавали друг другу все, что имели равноправно. Наён пожадничала.
— Не хочу спать одна. Устала. Заебалась, - хотелось крикнуть это во все горло, чтобы до японки наконец дошло, что Наён без нее загибается, что Наён без Мины – ничто, кусок плоти.
— Уже год прошел. Двигайся дальше.
— У самой как с передвижением, нормально все? - Мина закусила нижнюю губу. Наён задала тот вопрос, на который Мине самой не хотелось отвечать. Но даже без ответа Наён все поняла.
— Прости, - говорит Мина тихо.
— Прекрасно. Остановите, пожалуйста, здесь. Я пройдусь пешком, тут немного, - просит Наён у водителя. Тот только кивает в ответ. Мина отпускает ее руку. Наён теряет последнее тепло. Ничего страшного. Им быстро привыкает к холоду.
— Я, пожалуй, погуляю с тобой.
Блять шипит сквозь зубы Им.
***
Ее квартира красива, но пуста. Так обычно говорят про артхаусные фильмы – красивая картинка, но смысла ноль. Но даже в холостяцкой квартире Наён не чувствует одиночества. Она ставит чайник, привычно ставит одну чашку на стол, но потом отдергивает себя мыслью, что сегодня она не одна. И руки начинают трястись.
Не одна. Наконец-то.
Сразу после расставания с Миной, в доме у Наён нашлось место вечеринкам. Так Наён избегала своих мыслей, пряча их за громкой музыкой и выпивкой. А когда прятаться надоело, то пришлось собирать себя по кускам. Мина не помогала, к тому моменту, они уже перестали желать друг другу доброго утра.
— Тут ничего не изменилось с тех пор, - сказала японка, садясь за стол. — Если только ты.
— Я повзрослела и поумнела, - парировала Им; девушка оперлась руками о столешницу.
— Побледнела и потеряла в весе, - помотала головой Миюй.
— Когда потеря в весе стала для тебя трагедией? Мы айдолы. Это часть нашей работы.
— Знаю, но…
— Без но. Выпивай свой чай и выметайся. Не заставляй меня говорить о том, каково мне без тебя, ясно? И сама знаешь, что я дохну. Не заставляй меня умолять тебя вернуться, не заставляй меня тешить твое эго. Ты… сука.
Наён отвернулась. Она сжала руки так, что ногти впились в ладони, оставляя кровавые полумесяцы. Пусть она исчезнет, пусть ненавидит за сказанное. Наён не упадет перед ней на колени. Не снова. Не опять.
— Наён, я… - начинает она.
— Господи, Мина! – хладнокровие больше не специализация Наён. Все тело пылает, мозг перегрелся, и слезы готовы испортить ей макияж.
— Почему? Почему тебе так нравится мучить меня? Ты же знаешь, мы не разговариваем больше. Не смотрим больше друг на друга. Мы не любим больше.
— Наён, прошу, - она подходит тихо, Наён не слышит шелеста ее вечернего красивого платья. Чертова Мина. Чертова Наён. Чертовы сложности понимания.
Она обнимает ее со спины, скрещивая руки на животе Им, дышит в шею. Наён закрывает глаза и просто дышит, чувствуя, как мурашки бегут по коже. Теперь она по-настоящему дышит полной грудью, когда ее охватывает истерика, и слезы застилают глаза, но Мина не отпускает. Тушь течет по лицу, щиплет глаза девушки. Это чистый садизм. Это та самая сладость вишневой помады Мины. Это Мина. Пахнет Миной, ощущается, как Мина.
Мина. Миюй Мина. Чертова Мина. Сука Мина. Любимая Мина. Жестокая Мина. Лесбиянка Мина. Подруга Мина. Соулмэйт Мина. Айдол Мина. Актриса Мина.
Как не назови ее, сердце рвет по частям одинаково. И это уже не смешно, это на грани. Почему они не могут быть нормальными? Почему все не может быть таким, как и пять лет назад? Время меняется, меняется Мина и Наён.
Но теперь Наён знает, что сегодня ночью, если она проснется, она нащупает рукой чужое тело подле себя. Что на утро, ей скажут «здравствуй». И что, может быть, нечто подобное повторится.
Наён и Мина не молчат больше.
