Волшебству быть

Тина как можно тише вошла в квартиру, осторожно прикрыла дверь и, дождавшись, пока замолк тихо щёлкнет, стащила туфли, аккуратно поставив их у двери. С минуту она так и стояла в темноте, прислушиваясь, а потом на цыпочках поспешила в свою комнату. До двери оставалась буквально пара метров, когда старая половица предательски скрипнула, и Куинни, дремавшая на диване в гостиной, сразу же открыла глаза. — Тинни… — сонно протянула она, зевнув и откидывая плед. За окном уже серел нью-йоркский рассвет. — Я ждала тебя, — она поднялась на ноги и шагнула к сестре. — Я же отправила сообщение, что приду поздно, работаю… — Тина замолчала, с удивлением взглянув на подошедшую почти вплотную Куинни. — Я волновалась, — тихо произнесла та и вдруг хитро прищурилась. — Дорогая, да ты вся пахнешь им! Тина моргнула. — Ничего не было, — поспешно сказала она, а потом смущённо улыбнулась и отвела взгляд. — А что тогда было? — пытливо спросила Куинни, безуспешно пытаясь прорваться через ментальный блок сестры: уж больно красноречивы были красные щёки Тины, да и стрелки на часах приближались к шести утра. — Мы работали… — Тина пожала плечами. — Он позвал меня в свой кабинет, там и правда удобнее, такой широкий диван! Мы разбирали последнее дело, ну, с сетью спикизи, и я… — она снова улыбнулась, — уснула прямо у него на плече… Он снял мою обувь, уложил на диван, накрыл пледом… А утром принёс кофе и, провожая до дома, спросил, не замёрзла ли я… — щёки Тины окончательно стали алыми, а голос понизился до шёпота. Куинни хихикнула. — И это ты называешь «ничего не было»? — она опустила взгляд и заметила явно мужские перчатки на руках сестры. Что и требовалось доказать. — Тина, дорогая, ты явно кое-кому небезразлична. Тина на мгновение замерла, а потом счастливо улыбнулась. Кажется, самое главное её желание наконец исполнилось.