Как добиться сердца Маши

«Как объяснить то, что происходит? Я не знаю. Будто бы у нас не школа, а публичный домсъёмочная площадка мексиканского сериала на несколько тысяч серий, сюжет которых охватывает десять лет учёбы в школе, а абсолютно все персонажи страшно тупят. Все встречается не с теми, с кем должны бы по зову сердца, но с теми, кого диктует статус в обществе. Что-то я слишком забегаю вперёд. Итак, вторая попытка: я - десятиклассник Андрей, который оказался в самой гуще школьной Санта-Барбары, а ещё я ужасный рассказчик и просто обожаю забегать вперёд, хотя это уже всем ясно. Я постараюсь быть краток и максимально точен во всех деталях. А началось всё с громкого скандала Киры и Игоря во внутреннем дворе школы. За скандалом самой обсуждаемой пары школы наблюдали все, от маленьких первоклашек (такие наглые! Воспользовавшись случаем, эта мелкотня в прямом смысле позалезала на шеи к старшеклассникам, типа оттуда лучше видно. Вот хорошо им было - сидишь себе на шее у симпатичного парня, свесив ножки, наблюдаешь за скандалом десятилетия и радуешься жизни. А мы потом перед физруком оправдывались, что это за массовый прогул среди мальчиков девятых-одиннадцатых классов) до директрисы школы. Больше всех переживала, как ни странно, директриса - Кира была старшей дочкой её сестры, то есть, родной племянницей, и Анна Алексеевна искренне переживала за судьбу родственницы. С учёбой у Киры дела обстояли, мягко говоря, не очень, и поэтому сердобольная тётушка хотела, чтобы племяшка хотя бы спутника жизни надёжного нашла, а там всё образуется... может быть. Ну так вот, Кира во всеуслышание послала Игоря на три заветные буквы и, гордо тряхнув волосами, удалилась. Тотчас же с моей шеи спрыгнула ма-аленькая, но такая жи-ирная первоклашка и тоже убежала, а следом за ними начал расходиться и остальной народ. Во внутреннем дворе школы остались только мы с Игорем. Игорь явно ещё не пришёл в себя от произошедшего: он-то, грешным делом, думал, что у них с Кирой всё серьёзно... ан нет, с нашей первой бабой на селе ничего загадывать нельзя. Ну, в общем, Игоря я кое-как привёл в себя и, отправив его на обществознание, сам пошёл на химию. Конечно же, все говорили только об утреннем скандале, а в самом центре событий была... нет, не Кира, а её лучшая подруга Машка. Машка вела прямую трансляцию в перископе, одновременно выспрашивая у всех мнение по поводу разрыва года. Вот она, будущая журналистика, успел подумать я прежде, чем передо мной оказался Машкин мобильник. Тут же хренова журналистка устроила мне, как лучшему другу Игоря, допрос с пристрастием, который завершился только со звонком. Стоит ли говорить, что этот скандал обсуждается в нашей школе до сих пор, а имена Игоря и Киры стали нарицательными и символизируют теперь что ничто не вечно. Ну вот, я опять забежал вперёд. Безусловно, это важно, но к этому мы ещё вернёмся в конце. А сейчас плавно перенесёмся на перемену после урока химии, когда я узнал первую страшную правду. Мы с Игорем шли на геометрию, попутно обсуждая, какие же бабы суки и что от них одни проблемы, когда я услышал тоненькие всхлипы, доносящиеся из женского туалета. Презрев все приличия, я открыл дверь любимого места для секретов и, не обращая внимания на заверещавших пятиклашек (они в туалете переодевались на физкультуру, аргументируя это тем, что в раздевалке воняет. Типа в тубзике пахнет новыми духами математички?), подошёл к источнику звуков, сидевшему под раковиной. Как ни странно, это была Машка-почти-журналистка. Она сидела на холодном кафельном полу, закрыв лицо руками, и рыдала. Даже не плакала, а именно рыдала. Честно говоря, Машку я презирал всегда. Ну не нравилась она мне! Расфуфыренная девка, да к тому же с ненатуральным цветом волос. А уж сколько на её отце косметики - и представить себе страшно! А я представил. Тогда я понял, что зря остался в школе до одиннадцатого класса, ушёл бы после девятого, и жил бы, не думая, сколько штукатурки может вынести женское лицо... Но тогда я почему-то подумал, что Машку одну не оставлю. Даже если она расцарапает мне лицо своими накладными ногтями (у неё есть что-нибудь своё, природное?), я всё равно допытаю её до правды. Несмотря на все мои опасения, недожурналистку даже уговаривать не пришлось! Она сама, как только поняла, что я здесь из-за неё, кинулась мне на шею и зарыдала ещё громче, причём настолько, что дежурный из 9А поинтересовался, всё ли у нас в порядке (и нужны ли презервативы. Я показал ему средний палец, но тот, похоже, продолжал считать себя великим остроумцем). Сквозь всхлипы, Маша поведала мне свою шокирующую историю. Оказалось, что она очень сильно комплексует по поводу своей внешности, и старается скрыть все свои изъяны (это она так говорила, не я. Я вообще не люблю указывать девушкам на их недостатки - они же потом плачут, а я не люблю, когда девушки плачут) с помощью нескольких слоёв косметики. Когда она, наконец, проревелась на моём плече, она попросила меня уйти, объяснив это тем, что ей надо накраситься. Я отказался уходить. Тогда Машка, не смотря в мою сторону (хотя она меня видела, ведь в туалете было зеркало), смыла с лица потёкшую тушь, и собралась было достать из рюкзака косметичку, но я, невольно заметив её отражение в зеркале, пресёк эту попытку. Приобняв Машу за плечи, я шепнул ей на ухо: — Ну и где ты видишь изъяны? Маша, даже не пытаясь вырваться, так же тихо ответила: — Ну как? Вся я - сплошной... Я не дал ей договорить. Развернув девушку к себе, я осторожно её поцеловал. — Ты идеальна, Маша, — негромко сказал я, не обращая внимания на звонок. Начался следующий урок, но мы и не думали на него идти. Кто бы мог подумать - я и недожурналистка Машка... Конечно, я бы с радостью прогулял геометрию, но Маша изъявила желание на неё пойти, а желание девушки - закон. Андрей Данилов.» Я выключил компьютер и посмотрел на Машку. Та улыбнулась: конечно, ей понравилась моя статья, это я знал и без слов, это я мог легко прочитать в её прекрасных глазах. С каждым днём я влюбляюсь в неё всё больше. С каждым днём она мне всё нужнее и нужнее.