Через 27 дней

Когда я узнала о смерти Арчера Моралеса, я не знала, что думать. Я вглядывалась в Миссис Андерсон, немного тронутую и седую учительницу немецкого, с пустым выражением на лице, не веря в то, что только что услышала.  — Повторите? — Одна из девочек, сидящих рядом со мной, Кайла Брэдфилд, сказала в легком, воздушном тоне и выпрямила спину. Миссис Андерсон тяжело вздохнула, сняла очки и протерла их о свой костюм из полиэстера, — Арчер Моралес покончил жизнь самоубийством вчера вечером. Я сглотнула, сутулясь и опираясь спиной о спинку стула, и почувствовала, как вся моя кровь отливает от лица. В первый раз я услышала именно это. Обычно, эта женщина могла настолько глубоко уйти в себя, что она начинала болтать рандомно на немецком, и я надеялась, что-то, что она сказала, был всего лишь глупый нонсенс. Но я знала, что в этот раз дело было не в этом. Чем больше я думала о том, что она сказала, тем больше смысла это все начало иметь у меня в голове. Когда я только вошла в школу около двадцати минут назад, я не могла понять почему, но я чувствовала, как будто что-то было не так, будто над зданием повисло гигантское серое облако депрессии. Я даже видела пару сотрудников школы сгруппированными в коридоре: их головы были расположены близко к друг другу, пока они быстро и тихо шептались. Сначала я просто подумала, что в здании просочилась труба или что-то наподобие. Но смогла бы просочившаяся труба привести учителей в такую печаль и ужас?  — Кто такой Арчер Моралес? — Один парень прокричал из задней части кабинета, звуча обмануто. Усталые глаза Миссис Андерсон засверкали гневом и она свирепо взглянула на обидчика, — Очень важный участник этого школьного заведения, Мистер Росдейл, и я советую Вам никогда больше так не говорить. Весь класс резко вздохнул. Миссис Андерсон никогда так не говорила. Я без особого энтузиазма слушала, что наша классная руководительница дальше говорила, объясняя, что психологи из городских офисов будут приходить к нам в школу каждый день следующие две недели, чтобы помочь людям справиться со своими чувствами. Она повторяла, как мы не должны держать свои эмоции в себе и как мы должны помнить Арчера в лучшем и веселом свете, а не ассоциировать его с тем, что он сделал. Ну, а мне было достаточно проблем из-за того, что я делалась своими эмоциями, и я не собиралась ничего менять. Как только звонок первого урока прозвенел, пронизывая через напряженную атмосферу в комнате будто ножом, я вскочила со стула, схватила свои вещи и понеслась из команды перед тем, как кто-либо успел понять, что пора уходить. Я правда не понимала почему я чувствовала себя настолько отвратительно. Я же не дружила с Арчером Моралесом, даже не близко. Напротив, парень является — являлся — изгоем общества. Он был безумно высоким, и у него были темные непокорные волосы, вместе с бледным островам лицом, которое выглядело бы достаточно аристократично на ком-либо другом. На самом деле, Арчер Моралес был довольно привлекательным парнем, что вызывало все большую путаницу из-за его статуса как «антиобщественный изгой». Может это все, потому что ему просто никто не нравился. Или может это все, потому что он никому не нравится. Всегда так сложно было понять, о чем же он думал, потому что его голова была часто опущена, и его волосы были настолько волнистыми, что они почти всегда попадали к нему в глаза. О, Боже, его глаза. Тот единственный раз, когда я смогла хорошо рассмотреть лицо Арчера, был в девятом классе, на английском. Я сидела за партой и между нами был проход между рядами, и он случайно скинул свою тетрадь со стола, и она приземлилась около моих ног. Когда он нагнулся, чтобы поднять ее, я не смогла удержатся и не посмотреть на него, и была больше чем удивлена, когда правда увидела его лицо, важнее всего, его глаза. Боже, у него были потрясающие глаза. Они не были ни голубыми, ни зелеными, но и не карими. Я не думаю, что его цвет глаз можно было как-то описать, но я сразу же влюбилась в них. У Арчера Моралеса были ангельские глаза. Когда Арчер заметил, что я на него смотрела, его глаза сузились, он выпрямился, а его губы сморщились в плотную линию. Я резко влилась в краску и опустила голову, пытаясь остановить себя от смущения. Разумеется, я никому и не рассказывала об этом. И я не думаю, что стоило. И что сейчас? Сейчас Арчер Моралес мертв. Я начинала впадать в истерику, и мое сердце выскакивало из груди каждый раз, когда я хотя бы затрагивала эту тему у себя в голове, и мне казалось, что я в середине какой-то астма атаки и я не могла дышать. Что со мной?

***

 — О, Боже, Хэдли! Я пискнула в шоке и повернулась к моей лучшей подруге, Тэйлор Льюис, которая бежала по коридору по направлению ко мне; ее стильные крашеные волосы в полном беспорядке. Я даже не заморачивалась насчет простого «привет», потому что Тэйлор сразу начала обсуждать то, что она услышала у классного руководителя.  — Ты слышала, что случилось? — Тэйлор пробормотала, делая жесты своими идеальными руками для особого внимания. Я решила даже не спрашивать у нее, что она имела в виду. Я держала голову опущенной и продолжала идти по коридору целенаправленным шагом. Мое лицо начало краснеть, и я не хотела в данный момент поднимать эту тему. Я готова была стошнить.  — Я не могу в это поверить! — Продолжала она бормотать, и ее серо-голубые глаза округлялись, — Ну, Арчер Моралес был очень странным, но я даже и не думала, что он-»  — Просто… Просто замолчи, Тэйлор, — я огрызнулась перед тем, как могла себя остановить, — Я не хочу с тобой говорить на эту тему. Тэйлор посмотрела на меня, как будто бы я только что дала ей пощечину, а ее рот приоткрылся в шоке. Я не могла винить ее за такое замешательство, ведь я никогда никому не дерзила.  — Что в этом такого, Хэдли? — Тэйлор хотела знать, положив руку на бедро. Наш знакомый только что покончил жизнь самоубийством. Вот, что в этом такого.  — Увидимся. — Пробормотала я, отворачиваясь от нее и продолжая идти на свой первый урок. Если я все-таки хорошо знаю Тэйлор, то она скорее всего заставит меня пойти к одному из этих психоаналитиков, которые будут сидеть у нас в школе следующие две недели, потому что я веду себя «странно». В этом выражается типичная Тэйлор, потому что ей всегда надо, чтобы все происходило именно так, как она пожелает. Я поставила мысленную галочку, чтобы избегать Тэйлор как можно больше следующие несколько дней.

***

Единственной вещью, которую школа могла обсуждать целый день, был суицид Арчера Моралеса. Куда бы я не пошла, везде были сгруппированные подростки, без сомнений разговаривая о том, что случилось прошлой ночью. Я не могла винить всех за их отвлеченность, но это не значит, что мне она нравилась. Все, что я хотела сделать, было пойти домой, свернуться в клубок под одеялом и притвориться, что ничего и не случилось. Да, я этого жаждала, но как это могло бы быть возможно? Мне приходилось останавливать себя рандомно за день и напоминать себе, что я вообще не знала Арчера Моралеса. Я не знаю почему я так себя чувствовала, как будто в моем животе образовалась какая-то пустая дыра, и это начинало меня пугать. Может быть, мне все-таки стоило бы сходить к одному из этих психологов. Домой я поехала на метро после последнего урока, котором являлся арт, и, на протяжении всей поездки, мои мысли до сих пор крутились вокруг то, что случилось. В конце дня, наша директриса — Миссис Джексон — через колонки, расставленные по всей школе, попросила нас склонить головы на несколько минут в уважение к Арчеру Моралесу. Мне просто тошнило от того, что все мои одноклассники стояли в тишине, но на их лицах можно было прочитать все, кроме печали и сожаления. Миссис Джексон к тому же проинформировала нас о похоронах Арчера Моралеса, которые состоятся в семь вечера в четверг в Соборе Святого Патрика, и уроков в пятницу не будет. Чтобы провести день в почтении и уединении, сказала она. Я уже знала заранее, что пойду на эти похороны даже до того, как Миссис Джексон закончила со своей речью. И все равно на то, что это будут мои первые похороны. Но что я хотела делать на самом деле — это кричать во все горло и пинать вещи и не идти на похороны, но мне бы это не помогло. Я даже не знала Арчера, но в глубине души я чувствовала, что должна пойти на его похороны. И кто знает? Может быть я обрету покой. Или может я просто сходила с ума. О, Боже, я звучала, как крайне запутанный подросток. Ура.

***

Моя мать, Микаэла Джеймисон, сидела за обеденным столом со слегка сжатым руками, лежащими перед ней, когда я вошла в дом через входную дверь после четырех. Ее слегка поседевшие темные волосы были собраны назад в элегантный пучок, как всегда, и она была одета в один из своих идеально строгих костюмов, которые она всегда носила на работу. Ничего нового, правда. Но то, что она пришла домой раньше, чем в одиннадцать вечера, было чем-то новым. Моя мать была женщиной высшего класса, трудолюбивая, которая работала очень близко к 5-й Авеню в бизнесе. Мой отец, Кеннет Джеймисон, был еще более высоко-оплачиваемым адвокатом, который оставался на работе позднее и уезжал подальше. Большую часть времени дома я проводила одна с моим единственным котенком, Ролло, и пожилой дамой, Миссис Эллис, которая жила напротив от нас и которой мои родители иногда платили, чтоб та поглядывала за мной. Удивительно, но мне так было нормально. Я была достаточно закрытым человеком, и тишина никогда не беспокоила меня.  — Мам, — удивленно сказала я, сбрасывая свою школьную сумку на кожаный диван в гостиной, — Что ты здесь делаешь? Мама тяжело вздохнула, опираясь на свои локти, с очень мрачным выражением лица, — Я слышала, что произошло. Мое сердце юркнуло у меня в груди.  — Ты… Ты имеешь в виду Арчера Моралеса? — Медленно спросила я с нахмуренными бровями. . Мама кивнула, не посмотрев мне в глаза. Превосходно, но это не объясняет почему она дома. Как будто услышав мои мысли, она продолжила говорить.  — Я подумала, может ты захочешь поговорить. Я собрала все свое спокойствие, чтобы не начать смеяться над ее словами и спросить, ударялась ли она недавно головой.  — Спасибо, но нет, спасибо, мам, — сказала я, садясь на стул напротив нее, — Я ни с кем говорить не хочу. Это вызвало один из маминых «почему-я-должна-носить-все-проблемы-мира-на-своих-тонких-плечах» вздохов.  — Хэдли, опасно держать все свои эмоции в себе, — мама сказала в безумно серьезном тоне, — Что случилось вчера ночью — очень серьезно, и я не хочу, чтобы ты… чтобы…  — Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством, если ты про это. — Я перебила ее суровым тоном и суженными глазами. Это даже было немного забавно. Далее, мы с мамой смотрели друг другу в глаза, пытаясь заставить друг друга первым поговорить о том, что произошло. Наверное, вот почему мы так часто ссорились — мы были слишком похожи.  — Хорошо, Хэдли, — мама вздохнула после нескольких секунд, отодвигаясь от стола, — Как скажешь. Но я хочу, чтобы ты встретилась с одним из этих психологов в школе на этой неделе. Если ты не собираешься разговаривать со мной, то хотя бы ты должна поговорить с кем-то другим.  — Ладно. — Сразу же ответила я. Большую часть времени было легче просто с ней согласиться. Я встала из-за стола и ушла из столовой, по дороге в свою комнату забирая сумку из гостиной.  — Да, и кстати, мам, — я сказала, повернув голову, — Я иду на похороны в четверг. Все, что она ответила, было, — Так и думала.

***

Я захлопнула свою дверь позади меня и прыгнула на свою огромную двуспальную кровать, на которой уже лежали свежие одеяла и подушки. Моя комната точно была моим самым любимым местом, даже если открыть окна на забитые улицы Нью-Йорка и она выглядит немного маленькой и загроможденной. Книги валялись по всей площади, а так же и школьные учебники, и может даже пару рандомных предметов одежды, которые я еще не кинула в корзину. У меня было много хороших вещей — например, iPhone и ноутбук — но я не считала себя снобистски богатой или на подобии. Человеку почти просто нужно приличное количество денег, чтобы жить в Нью-Йорке. После пары жалких попыток сделать домашнюю работу, я скинула все книги и задания со стола на пол перед тем, как прыгнуть на кровать и свернуться в клубок под одеялом. Я провела примерно час в душе, пока терла себя своим любимым мылом и шампунем, но я все еще чувствовала себя заведенной и дерганой. Наверное, должно пройти много времени перед тем, как вещи снова встанут на свои места — если такое вообще возможно — и я была беспрецедентно уверена, что это не будет просто, ведь нормальность нечестно меня посещает. Потому что я несомненно не провела всю ночь, плача в подушку.