Главная роль второго плана

Том Хиддлстон не знал, откуда ОН взялся. Даже думать не хотел. Но все-таки ОН был здесь. И поэтому думать приходилось. К тому же он все равно ничего больше делать не мог. Все шло по плану. Съемки «Мстителей». Давно знакомые лица – как благодаря ТВ, так и личной встрече. Приятная компания - еще со съемок «Тора» - Криса Хемсворта, Стеллана Скарсгарда и Джереми Реннера. Теперь же довелось увидеть на расстоянии руки Роберта Дауни-младшего, который одним взглядом мог вести безмолвные монологи, Криса Эванса, с которым хотелось познакомиться еще со времен «Фантастической четверки» - такой Джонни Сторм, сыгранный им, был компанейский. И другие. Но Том никогда бы и подумать не мог, что здесь появится ОН. Они уже успели наиграться перед очередным дублем, поспорить, у кого наряд вычурнее и кого больше любят гримеры-костюмеры, испортить парочку дублей неуместным смехом, даже ржачем, снять вполне приличный дубль с участием почти всех «мстителей» и злодея, отсмеяться в перерыве между сценами. Том успел поваляться с Крисом Хемсвортом по земле в шуточной драке двух братьев Одинсонов. После этого появился продюсер – он же режиссер «Тора» - Кеннет Брана, пришлось делать умные лица (а это так надоело), слушать с серьезным выражением его нотации и наставления. Впрочем, Кеннет и сам видел, что дела на съемках идут своим чередом, без происшествий и ЧП, без срывов графика и без скандалов. Поэтому он лишь подмигнул друзьям-приятелям и увел режиссера для личного разговора. Крис Хэмсворт подмигнул ему в ответ и стал отряхивать свой плащ, а потом – как заботливый старший брат – и плащ Тома от песка. Дело казалось почти безнадежным, поэтому Том пошел к себе в трейлер, надеясь, что щетка с водой помогут исправить положение, и костюмер будет не очень ругаться. Лучше бы он остался в грязном плаще! Потому что, удачно справившись с поставленной задачей, он вспомнил, что обещал Роберту посмотреть, не осталось ли у него геля для волос. И хиддлстоновский Локи, и робертов Тони Старк ходили с прилизанными волосами, с которыми мог справиться не любой гель. Тот, что был у Тома – справлялся. У Роберта – нет. Гель стоял на нижней полке под зеркалом. Поэтому, чтобы достать его, пришлось стать на колени и почти вслепую – в трейлере было темновато, а свет Том, торопясь на площадку, уже выключил – шарить рукой в поисках банки. Другой рукой он опирался на зеркало, в которое случайно бросил взгляд. И уже не смог отвести его от призрачной поверхности. Потому что оттуда на него смотрело его лицо. Которое, мгновенно и в то же время постепенно поменявшись, приобрело нечеловеческие черты. Громадные искрящиеся зеленые глаза, огненные волосы – вернее, огонь вместо волос, бледное лицо, шрамы от проколов вокруг губ… Из зазеркалья на него смотрел ОН. Тот, кого он изображал, тот, кого он играл, тот, чьей жизнью он сейчас жил. Локи. Даже если бы его горла не коснулись ледяные пальцы божества, он все равно не смог бы издать ни единого звука. А Локи, стоя за его спиной, а вовсе не за зеркальной поверхностью, осторожно, почти бережно сжимал шею Тома обеими руками, притянув его к себе. Внимательно изучал того, кто мог быть все лишь жалким подобием, всего лишь пародией на бога огня, обмана и иллюзии. Пришелец из иного мира пристально рассматривал сначала отражение актера в зеркале, а потом, наклонившись к своей бледной копии, и непосредственно. Том зачарованно, не смея отвести глаз, смотрел на Локи в зеркале, и в голове не было ни одной мысли. Тело что-то пыталось сделать для спасения жизни, руки, кажется, старались оторвать от шеи ледяные пальцы, но разум молчал. Как оказалось, несмотря на долгие разговоры с Крисом-Тором по душам и наставления от Кеннета Браны по поводу системы Станиславского, он не был готов к встрече с необъяснимым, с чудесным, с нереальным. А когда его подбородок подняли и посмотрели на него этими бездонными глазами, Том понял, что его жизнь закончилась. Закончилась, начавшись всего лишь мгновение назад. Потому что этот взгляд… Он принадлежал тому, кто столько пережил и прожил, при этом весь его опыт, всего разочарования и победы, вся его усталость и печаль, тоска и отчаяние – все отражалось в этом взгляде. Но в нем были и безудержное веселье и безумное желание жить и играть, мечта любить и быть любимым. Глядя в эти глаза, Том понял, что это и есть жизнь. Не его, не Локи, а вообще – жизнь. Он не чувствовал больше ни холода рук Локи, ни боли от того, что ему мало воздуха. Он просто хотел утонуть в этом зыбком и призрачном воплощении жизни, в этой ее квинтэссенции. А Локи, внимательно рассмотрев свою очередную жертву, которая вела себя перед ним как кролик перед удавом, прочитав ее мысли и чувства по телодвижениям и мимике, был несколько озадачен. Нет, он, конечно, столько времени проведя в этом Мидгарде, был знаком с легендами о вампирах. Эти мифические кровопийцы, пользуясь гипнотическими способностями, околдовывали жертву. Но Локи считал их приемы низкими – не потому, что был таким уж благородным, просто ему подобное поведение казалось неспортивным. Разве ж это развлечение - просто заставить дичь прийти в ловушку? Вот заставить жертву искать выход и надеяться, что он есть – на это стоило потратить время! Но здесь все было немного по-другому. Так, словно не только Локи охотился. Вернее, так, словно играл, живя, не только Локи, но и этот смертный. Так, словно то, что происходило, внезапно стало важным и нужным для них обоих. И это было неправильным. Локи привык играть по тем правилам, которые устанавливал сам. Но тут его правила были нарушены. Вернее, даже не нарушены, а просто… не учтены. Тот, кто сейчас был в его руках – причем во всех смыслах – просто не посчитал нужным ознакомиться с ними, а теперь, играя в чужую игру, все равно мог выиграть. Выиграть вопреки. Поэтому, с трудом оторвавшись от глаз смертного, прервав зрительный диалог – вот только о чем же они говорили? – Локи встряхнул актера и потащил его прочь от зеркала, туда, где можно было хоть немного развернуться. Уронил его на пол, присел рядом и, не отрывая одной руки от горла Тома, сказал почти нормально – без всяких угроз и попыток запугать человека, просто поясняя сложившуюся ситуацию и свои поступки: - Зря ты ввязался в эту игру. - Но ты ведь любишь играть, Локи? А я сейчас – ты. – Несмотря на то, что Том лежал, на бога он смотрел едва ли не свысока. Он это умел. Потому что это было единственным шансом. Съемки «Тора» его многому научили. Надо доказать, что ты – достойный противник. Игра в этом случае шла на равных. Почти на равных. Локи широко усмехнулся. И, заговорщицки подмигнув смертному, прошептал ему на ухо: - Мы это исправим. Я стану тобой. Правильно положить руки – одну на сердце, другую на лоб. Прошептать короткое заклинание. И ты узнаешь все, что нужно, для того, чтобы стать другим существом. Все его мысли, привычки, слова. Все. Остатки инстинкта самосохранения заставили Тома дернуться, когда Локи принялся колдовать. Впрочем, это ничего не дало. Локи был сильнее, и, не отрываясь от своего занятия, он просто придавил Тома к полу. Это было последнее, что актер запомнил из настоящего. Потому что потом наступило прошлое. И это было адом. Он вспомнил все, что когда-то делал. Вспомнил то, что надеялся навсегда забыть. Вспомнил то, что любил вспоминать, но не совсем так, как это было на самом деле. Он заново пережил всю свою жизнь. Но смотрел на нее совсем другими глазами. И, что хуже, на нее же смотрел и посторонний. Смотрел скептически, отстраненно, равнодушно. Так, наверное, смотрят судьи в загробном царстве. Спасаясь от боли, Том пытался вырваться. Он изгибался, извивался, ворочался, мотал головой, пытаясь сбросить со лба чужую ладонь, которая сводила его с ума. Он отбивался руками, то отдирая пальцы мучителя от груди, где яростно билось его еще живое сердце, то отпихивая от себя ставшего почти неподвижным бога, то пытаясь нащупать что-нибудь, чем можно ударить его побольнее. Но под руки все время попадали какие-то бесполезные тряпки и бумажки. Ногами пинаться не получалось, поскольку при первых же признаках сопротивления со стороны смертного персонаж мифологии придавил их коленом. От боли Том кричал, но заледеневшее горло не издавало ни звука. Ладони Локи словно приросли к его телу и никак не отпускали. А сам бог обмана словно не замечал попыток своего пленника вырваться. На воспоминаниях о съемках «Тора» Том последний раз судорожно дернулся и обмяк. Сил не осталось даже на то, чтобы нормально вздохнуть. А Локи, насмотревшись на его жизнь, наконец отпустил голову актера. - Я побуду тобой. С денек. – Бог поднялся на ноги. - Все равно потом здесь делать будет нечего. Том сумел ухватить его за край одежды и прошептать: -Почему? - Здесь ничего и никого не будет. - Я тебя остановлю. - Ну что ты! Нас двое – это слишком. Ты побудешь здесь, поспишь. Ты ведь очень устал. Так, что даже двинуться не можешь. – Том попытался возразить, но понял, что попал под еще одно заклятие божества и теперь не может шевелиться. - Я тебя заменю. А чтобы тебе было не так скучно, - Локи опустился на колени, провел пальцем по щеке Тома, - ты все увидишь моими глазами. Еще одно заклинание, еще один пасс руками – и Том видит себя со стороны. При этом сидящий рядом Локи никуда не девается, и ощущение такое, словно ты хамелеон – можешь видеть две картинки сразу. И это сводит с ума. Локи опять внимательно смотрит на Тома - а вот это уже что-то из области наркотического бреда: лицо бога обмана в его лице, и наоборот. По щекам – кажется, все-таки щекам Тома – текут слезы. И йотун-ас говорит – если Тому, конечно, не кажется, - с легкой тревогой в голосе: – Все хорошо. Сейчас все будет просто и легко. Последнее, что он увидел своими глазами в этот день – как Локи, нет, уже он сам, Томас Уильям Хиддлстон, протянул руку к его лицу и закрыл веки.