laugh filled with stars

Луна лениво ползет по угольно-серому небосклону, своим серебристым светом окаймляя тонкие фонари и просвечивая насквозь тонкие листья тихо шелестящих деревьев. Асфальт под ногами сухой и шершавый; пыльный и молчаливый. Тусклое сияние ламп превращает все вокруг в нечто большее, чем просто город - кажется, еще чуть-чуть, и неоновый свет с вывесок кафе и магазинов сплывет по недавно перекрашенным стенам зданий и сольется воедино, отправляясь разгуливать по пустынным площадям и закоулкам. Жаль, что в этот прекрасный вечер я не вижу всей красоты, пестрящей вокруг, кричащей о том, чтобы ее заметили. Почему из темноты я не выхватываю силуэты сосен и высоких вышек, так часто служивших вдохновением для моих собственных историй? Почему краем глаза не замечаю ослепительных ядовитых цветов, так гармонично вплетенных в антураж места, где я вырос, пусть и приехал из совсем иных краёв? Знаешь, сейчас мне кажется, что я разучился видеть что-либо кроме земли под ногами и хмурых косматых облаков, с укором смотрящих с высоты, неподдающейся даже птичьему полету. Видят ли они мой испуганный взгляд, всячески избегающий твоего? Осуждают ли нежелание говорить, когда разговор - мое единственное спасение? Когда люди тонут, они боятся впускать воду в легкие, прекрасно осознавая исход - также и я, захлебывающийся среди вспенившихся гребней волн, упрямо не разжимаю губ, трусливо зажмурившись в своей агонии. Но известно также и то, что рано или поздно организм сам посылает приказ вдохнуть - неважно, что вокруг лишь смесь оксида водорода; также и я, сдавшись, выдавлю никому ненужные и звонко отдающиеся в ночной тишине слова, мгновенно обрекая себя на гибель. Не так ли? Ты так грустно вздыхаешь. Готов поспорить, сейчас ты ищешь мой взгляд или, слегка нахмурившись, глядишь прямо вперед, задумчивый и безучастный к редкому пению птиц, которое ты всегда удостаивал радостными возгласами и репликами о том, какие пернатые удивительные существа. Что-то надламывается и беззвучно взрывается в районе ребер, и, словно схватив фантомную пулю, я морщусь и усаживаюсь на край скамейки, так удачно поджидающей в тени высокой живой изгороди совсем рядом с автобусной остановкой. Все вокруг теряет фокус и заметно тускнеет, словно на сетчатку наложили непрозрачную линзу - неосознанно метнув взгляд в твою сторону, я даже не вижу твоего лица (но так хочу увидеть.) Тут же пряча взгляд среди трещин в бетоне и пустой мгле, судорожно выдыхаю и опускаю голову, тратя последние силы на то, чтобы дышать. Это чертовски больно, но я практически насильно заставляю легкие функционировать. Такое чувство, что кислород превратился в языки пламени, обжигая горло и заставляя глаза слезиться. Ты садишься рядом и дотрагиваешься до моего [почти] дрожащего плеча. Ты молчишь, прекрасно зная, что я не слышу ничего, кроме бешеного стука собственного сердца и гула в черепной коробке. Не в силах сопротивляться и сохранять контроль над своими действиями, я все же поворачиваю голову и сталкиваюсь своими пустыми глазами-льдинами с твоими теплыми, цвета кофе с корицей. Зачем ты улыбаешься? Почему смотришь так тоскливо и одновременно с надеждой, будто ждешь чего-то и в то же время будто бы готов просидеть здесь, рядом со мной, целую вечность? От этого только хуже. От этого что-то в груди еще сильнее надламывается, пуская предательские трещины; от этого ком подкатывает к самому горлу и, бросая попытки улыбнуться в ответ, я отворачиваюсь. Цунами неопознанных оттенков ярко-алого, призрачно-синего и тоскливо-серого мазками пляшут вокруг своей оси, сопровождаемые аккомпанементом чувств и эмоций, которых я боялся, потому что не мог опознать и понять. - Поехали? - в следующую секунду ты стоишь чуть впереди, протягивая мне руку. Прямо за тобой - автобус; коробка на колесах, абсолютно пустая, но все еще следующая по привычному маршруту. Не успев задуматься, я принимаю это странное приглашение; и когда я взбегаю по ступенькам транспорта, держа тебя за руку, невероятное тепло расползается по окаменевшим ладоням. В голове мелькает печальная мысль, настолько мимолетная и пугающая, что я мгновенно отвергаю ее. [Я бы никогда не хотел отпускать.] Мы садимся на самое последнее место, расположившись на двух мягких сиденьях темно-бурого цвета. Двери с фырканьем закрываются, и колеса проедают шины грубым асфальтом, отчего все слегка покачивается и потрескивает на поворотах. В какой-то момент я замечаю, что так и не отпустил твою руку и, мысленно проклиная себя за такую глупую оплошность, отстраняюсь подальше. В слегка запотевшем и усеянном мутными разводами стекле мелькают низкие крыши гаражей; темные окна жилых домов, небрежно укрытые кремовыми занавесками; кафе с манящими слоганами и большими окнами - ты не поверишь, но я помню каждый раз, когда мы заходили туда. Ты все время брал пряный кофе и раз за разом удивлялся, как я могу пить такой же, только в сто раз горше и противнее; а я раз за разом отвечал, что ты совсем не разбираешься во вкусе, ловя на себе твой искрящийся и немного возмущенный взгляд. А вот парк, совсем темный даже при наличии нескольких фонарей; высокие ели размахивают изумрудными лапами, прямо как несколько месяцев назад, когда мы решили устроить посиделки возле озера, каемка которого прямо сейчас просвечивает меж деревьев. Если бы меня попросили назвать лучший день в своей жизни, я бы вряд ли вспомнил что-то более прекрасное - запах свежих сосисок, треск костра, убаюкивающий шум воды. Ты зачем-то притаскивал мне лягушек всех цветов и пород, а я, в свою очередь, провел не меньше часа, вырисовывая палкой на земле причудливые образы родившихся в сознании существ. И, кажется, более легко мне никогда не было. Я не замечаю, как глаза закрываются сами собой, а голова ложится на твое плечо; я устал, так устал. Кажется, я нарушил все рамки личного пространства (которые сам же и выстраивал столько, сколько себя помню), но вместо протеста и сигнала тревоги в голове лишь густой, затягивающий океан - бесцветный, эфемерный и тягучий, как жвачка. Я проваливаюсь в сон; все еще раненый, как дикое животное, но внезапно удивительно спокойный и безразличный ко всему вокруг - странно, но рядом с тобой мне, наверное, даже не приснятся кошмары. Кажется, ты что-то говоришь мне, негромко и мягко; легко услышать, что ты улыбаешься. Кажется, твоя рука ворошит мои растрепанные волосы и касается плеча. Кажется, после долгого молчания ты добавляешь еще несколько слов, и как жаль, что я их так и не услышу.