**********
Год 74. Мир был лабиринтом из покачивающейся грязной шерсти на маленьких ножках. Стены двигались, и это становилось весьма забавной игрой : пытаться спокойно стоять, даже когда любопытные головы начинали блеять над ухом или пихали его в бок. Следить за тем, чтобы на его ноги не наступило раздвоенное копытце. И, что даже более важно, оставаться ненайденным кем-либо, кто был выше него самого. Последняя часть была наиболее трудной. Его всегда выдавало хихиканье. – Рейнир! – сильные руки выхватили его из самой середины овчарни и подняли высоко в воздух. Из-за этого он, как и всегда, начал лишь сильнее смеяться, и неважно, насколько недовольным выглядел Олавюр, когда поднимал Рейнира, чтобы взглянуть на него. – Ты же знаешь, ты не должен быть здесь! – Но мне нравятся овечки! – Рейнир помахал ногами назад и вперёд, в бессловесном требовании опустить его на землю. Олавюр это проигнорировал. – Это здорово, что они тебе нравятся, но ты не можешь просто так взять и шататься среди них. Что будет, если одна из них наступит тебе на ногу? – Олавюр посадил Рейнира себе на плечо и ущипнул его за пятку. – Оуч, – хихикнул Рейнир, соглашаясь. Он-то уже научился быть осторожным, в отличие от овечек. – Ага, именно что «оуч». А теперь пообещай мне, что если я опущу тебя, то ты останешься стоять на месте? – строго зыркнул на него Олавюр. Рейнир накрутил на палец кончик своих волос, которые едва ли отросли до достаточной длины, чтобы их можно было заплести в косу, прямо как у брата. Забавно, что у всех его братьев и сестёр такие тёмные и прямые волосы, когда у него самого рыжие и кудрявые. Может быть, и его потемнеют, когда он станет большим и сильным, как Олавюр. – Я хочу помочь, – ответил Рейнир, когда Олавюр повторил свой вопрос. – Помочь с овечками. Олавюр вздохнул. – Тогда это означает «нет, я не буду стоять на месте, но я не хочу, чтобы ты на меня злился». Ну, если ты хочешь помочь, то, – он подтолкнул Рейнира, чтобы тот пересел на его широкую шею, - я думаю, что ты просто обязан остаться со мной и быть моим особенным помощником. Хорошо? Рейнир обеими руками ухватился за волосы Олавюра. – Хорошо! Я особенный помощник! – и он поплыл над морем овец, не прекращая хихикать.**********
Год 77. – Ты уверен, что нам можно так сделать? – прошептал Рейнир. – Нет, глупыш, именно поэтому я и сказал тебе быть тихим! – прошипел Бьярни. Он перегнулся через подоконник и спрыгнул на землю. Спустя мгновение Рейнир присоединился к нему. Он никогда не выходил на улицу в столь поздний час. Обычно, когда его отправляли в постель, он предпочитал больше её не покидать, будучи уверенным, что кто-нибудь из взрослых сразу же это заметит, стоит ему выскользнуть из-под одеяла. Но ягнение в этом году выдалось очень напряжённым сезоном, поэтому этой ночью все взрослые были не дома, а где-то наблюдали за стадом. И оставили Бьярни приглядывать за Рейниром. – Смотри, куда идёшь. Я не хочу зажигать фонарь, пока мы не уйдём достаточно далеко от дома, – Бьярни пошёл вперёд, осторожно ступая по каменистой земле. Рейнир крался прямо за его спиной, пытаясь делать то, что ему сказали ранее, и не нарушать тишину. Но было проще сказать, чем сделать. – Как думаешь, мама и папа разозлятся, когда обнаружат, что мы ушли? – Они не обнаружат этого, – фыркнул Бьярни. – Мы просто пойдём, глянем, что хотели увидеть, и вернёмся в кровать раньше, чем родится первый в этом сезоне ягнёнок. – Но вдруг… – Рейнир, – Бьярни остановился, развернулся и посмотрел на младшего брата сверху вниз. Он был уже больше чем на голову выше Рейнира и даже выглядел бы пугающе, если бы не мохнатая шапка, слишком сильно натянутая на его уши. – Ты что, хочешь повернуть назад и вернуться в кроватку, как маленькая послушная овечка? Или ты хочешь помочь мне с поисками svartálfar? Рейнир вздрогнул. Одна часть его действительно хотела вернуться назад в кровать, где было тепло и безопасно и ничто не могло втянуть его в неприятности. Но остальная его часть… – Я хочу пойти с тобой! Я смогу помочь, я обещаю! – он сжал кулачки и выпятил грудь, пытаясь выглядеть сильнее и смелее, а не так, словно у него коленки трясутся. Бьярни потрепал его по плечу. – Хорошо! А теперь давай, пошли. Они взобрались на холм, на котором, если верить слухам, жили svartálfar. Повсюду разбросанные глыбы складывались в грубую фигуру, несколько напоминающую круг, если призвать на помощь своё воображение, и часто заблудшие овечки находили среди них свой последний хлев. Днём же это место казалось довольно спокойным. Но теперь, в темноте (за исключением фонаря Бьярни), было крайне легко поверить в слухи о том, что где-то поблизости могут обитать какие-то странные существа. Даже легче, чем вспомнить те истории, которые он не должен был услышать, которые его старший брат рассказывал остальным, думая, что самый младший из них спит. – Бьярни, – прошептал Рейнир, – svartálfar, они же… хорошие, да? Как в той истории, где они сделали новые волосы для леди, которая потеряла свои, и… – Иногда, – ответил Бьярни. – Ну, мне так кажется. Точнее, есть же много историй, и… тихо! – он схватил Рейнира за руку, и они оба замерли. – Ты слышал это? Звук повторился : что-то вроде скрежета камня о камень. Рейнир опасливо оглянулся вокруг, пытаясь найти источник звука, но до сих пор ничего не видя. Насколько он мог почувствовать, Бьярни перед ним делал то же самое. Скрежет прозвучал снова, но на этот раз ближе. Губы Рейнира дрогнули. Он сильно-сильно хотел быть смелым, правда. Но было темно, и в этой темноте было что-то пугающее, и вдруг стало не важно, если Бьярни узнает, что ему страшно, потому что ладонь, которая держала его за руку, тоже дрожала. – Бьярни, – шепнул Рейнир, едва выговаривая слова. – Я хочу пойти ДОМОЙ. Если это шутка… – Нет, нет, это не шутка, – прошипел в ответ Бьярни. – Поэтому заткнись и… Что-то схватило Рейнира и дёрнуло его назад. – ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТЕ? – ААААААААААААААААА! – закричали Рейнир и Бьярни и попытались вывернуться и убежать, но их пихнули по разные стороны друг от друга. Рука на плече Рейнира сжалась сильнее, и его захватчик толкнул его к Бьярни. Его голова ударилась о грудь брата, и они оба тяжело осели на землю. – Мне жаль-мне жаль-мне жаль-пожалуйста-не-ешьте-нас-я-обещаю-я-буду-хорошим… – Я больше никогда не выйду из дома после времени отхода ко сну, мне жаль, я не хо... – Вы двое когда-нибудь заткнётесь? Вы овец распугаете! Рейнир захлопнул рот. Бьярни прервался на полуслове, подхватил фонарь с земли и прищурился. – Гюдрун? Их старшая сестра скрестила руки на груди. – А вы как подумали? И что вы делаете вне дома? Мама с вас шкуру сдерёт, если узнает, что вы не дома! – Я… мы просто… мы хотели посмотреть… – Бьярни никак не мог сформулировать предложение. Рейнир открыл рот, пытаясь сделать то же самое, но обнаружил, что вместо этого он глотает слёзы. Он бросился к ногам Гюдрун и прижался к ним, трясясь от рыданий. – М-м-мы думали… s-s-svartálfar собираются СЪЕСТЬ нас, и… – Ох, да ладно, – Гюдрун взмахнула руками в воздухе. – Опять те слушки об svartálfar? Послушай, здесь ничего нет, кроме, я надеюсь, беременной овцы, которую я ищу. Посмотри же, перестань, не плачь… – теперь всё совсем стало плохо. Теперь, когда Рейнир начал реветь, он не мог остановиться. Гюдрун вздохнула. – Ну, ну, – она взяла Рейнира в свои руки так, словно он был потерявшимся ягнёнком, крепко обнимая его прежде, чем позволить ему взобраться к ней на спину. – Я б заставила тебя понести его, Бьярни, – проворчала девушка, выпрямляясь. – Он уже слишком большой для этого. И я уверена, что идея ускользнуть была не его. Бьярни пошуршал ботинком по камню. – Я не думал, что он так перепугается. – Ну, так уж сложилось. И теперь я должна тащить вас двоих с собой на поиски той овечки, потому что я не отправлю вас обратно домой одних. Пошли, я, кажется, слышала её откуда-то с этой стороны прежде, чем заметила ваш огонёк. Бьярни, хватай моё ведро, оно должно быть где-то поблизости. – Гюдрун пошла дальше, Рейнир прижался к ней, а Бьярни поплёлся позади них. Они нашли овечку в укромном местечке меж двух глыб, лежащей на боку и с поднятой головой. Гюдрун осторожно подошла к ней, заблаговременно присев на землю, позволяя Рейниру спуститься с её спины. – Не могу сказать, как долго она уже пытается разродиться, но ей может понадобиться помощь. Как думаете, вы двое сможете следовать моим указаниям? Бьярни кивнул. Рейнир вытер нос своим рукавом и ответил : – Да. – Хорошо тогда, – Гюдрун закатала рукава и опустилась на колени возле рожающей овцы. – Бьярни, держи фонарь высоко. Рейнир… ну, наступил момент, когда ты должен это увидеть. Ты часто будешь это делать, когда станешь постарше. Позже, когда они вернулись домой, таща за собой овцу и двух пошатывающихся ягнят, было до сих пор темно. Рейнир споткнулся об дверной порожек и ухватился за свитер на спине Бьярни, чтобы не упасть. Они сняли свою обувь около двери, перепачканную в грязи так же, как и они сами (мама обязательно заметит это утром), и повесили свои пальтишки на вешалку, а затем Гюдрун вошла с братьями в дом. – Ты расскажешь о нас? – спросил Бьярни, уставившись на свои ноги. Гюдрун прислонилась к дверному косяку. – Я должна, ты же знаешь. Это опасно – бродить вне дома ночью и убедить Рейнира пойти с собой… Ты должен был подумать лучше, Бьярни. Рейнир потянул её за рукав. – Эй, это не его вина! Я сам захотел пойти. И… мы же помогли с овечкой, да? Мы помогли ей родить её малышей! Гюдрун усмехнулась и потрепала его по голове. – Конечно, вы были очень полезны. Не то чтобы ей понадобилось много помощи, но хорошо, что мы нашли её прежде, чем кто-либо ещё, – она бросила менее милосердный взгляд на Бьярни. – Надеюсь, ты усвоил урок? Я думаю, что теперь ты должен кое-что своему младшему брату за то, что втянул его в какой-то опасный поход и напугал. Как ты думаешь? Бьярни что-то пробормотал себе под нос. – Что-что ты сказал? – спросила Гюдрун. – Я сказал - ПРОСТИ. Я не должен был делать этого, Рейнир. Я не хотел напугать тебя, – затем Бьярни рассерженно глянул на сестру. – Хорошо? Гюдрун неопределённо пожала плечами. – Хорошо, теперь, я думаю, все квиты. А теперь – отправляйтесь в кровать, а то мама и папа скоро уже придут домой. Я должна буду пойти проверить овечку с ними. Когда они забрались в кровать, Бьярни вздохнул и повернулся к Рейниру, лицом к лицу. – Хей. Я правду говорю, ладно? Прости меня. Рейнир натянул одеяло аж до подбородка. – Хорошо, - он помолчал несколько минут, а затем добавил : – А хотя знаешь что? Всё было не так уж плохо! Мы сделали то, что хотели! Бьярни приподнялся на одном локте. – Что ты имеешь в виду? – Мы ведь обнаружили, как выглядят svartálfar! – Да ну? – Да! Они выглядят, как Гюдрун!**********
Год 81. В сарае было тихо. Тесноватый, переполненный рабочими инструментами и обрезками строительного материала, но зато в столь тёмный час никто не ворвётся внутрь, чтобы помешать. В любом случае, все остальные слишком заняты, проверяя, взяла ли Хильдюр с собой всё необходимое перед утренним отъездом. Так что, если Рейнир хотел киснуть в сарае, никто не собирался его останавливать. Поэтому, когда дверь открылась, он совершенно этого не ожидал; он отшатнулся и запнулся об ведро, попутно опрокидывая ряд лопат. – Оуч! Ох, нет… – Так вот где ты прятался! А я искала тебя, – Хильдюр закрыла за собой дверь и наклонилась, чтобы помочь ему убрать обратно упавшие лопаты. – Зачем? – спросил Рейнир. – Разве тебе не надо сделать кучу всего перед наступлением утра? – он не смог скрыть обиду в своём голосе. Хильдюр взяла ведро в руки и перевернула его вверх дном, чтобы затем сесть на него. Она подхватила ещё одно ведро и, так же перевернув его, призывающе похлопала по дну. – Иди сюда. Рейнир сел. Он ждал, пока она начнёт говорить : когда даст ему лекцию, которую он слышал уже три раза, всякий раз, когда кто-то из его старших братьев или сестёр оставлял отчий дом и уходил, лекцию о том, что они должны уйти и начать свою собственную жизнь в этом большом мире. Олавюр и Гюдрун просто посадили его перед собой и стали объяснять, простыми словами, так, чтобы ребёнок смог понять. С Бьярни они сидели на крыше, и он разразился грандиозной речью о путешествиях, и попутно затянул их обоих в очередную беду, когда папа их нашёл. Хильдюр была единственной, кто не собиралась устраивать спектакль. Она никогда не была очень общительной, по крайней мере, большую часть времени, особенно когда кто-то из её старших братьев или сестра были поблизости. Она всегда выглядела счастливее, когда она мастерила что-нибудь руками. Поэтому Рейнир не должен был удивиться, когда она вместо речи достала из кармана два обрубка дерева и один из них протянула ему. Он незамедлительно их узнал : это были обрубки, которые она использовала, чтобы научить его вырезать фигурки, пока мама и папа не решили, что он уже слишком взрослый, чтобы баловаться с деревом. В те времена всё, что он мог сделать – это лишь немного обрезать обрубок по краям. – Держи, – Хильдюр протянула ему нож. Это был не тот нож, которым он привык пользоваться : тот был маленький, слишком маленький для его растущих рук, и всегда незаточенный. Этот же нож был заточен, но также он не был новым. Рейнир посмотрел на Хильдюр, которая очищала свой нож от изогнутых деревянных стружек себе на колени. – Это… это же твой нож, Хильдюр. Она улыбнулась и снова вернулась к резьбе по дереву. Нож в её руках был блестящий, клинок военного класса, означающий начало её карьеры. Их родители подарили ей его во время завтрака. – Теперь он твой, – ответила она. – Но… – Рейнир посмотрел на нож в своих руках, а затем снова на сестру. – Разве он больше тебе не нужен? – А тебе? – Хильдюр отвлеклась от своей работы – из-под древесных волокон уже выглядывала аккуратная овечка, готовая в любой момент выпрыгнуть и ускакать – и кивнула на необработанный деревянный обрубок в руках Рейнира. – Если ты хочешь что-то с этим сделать, то тебе понадобится хороший нож. – Я… – «Я не очень хорош в этом», – хотел было сказать Рейнир, словно кусок дерева и без того не говорил этого вместо него. Но, зная Хильдюр, она просто скажет ему попробовать ещё раз, так или иначе. Она говорила то же самое, когда он отчаялся и не понимал, как вязать пряжу, и когда он пытался кинуть своё вязание в огонь, когда пропустил очередной стежок. И он снова пытался, и у него получалось лучше, и он подарил ей свою самую первую вязаную шапку (она была комковатой, зато тёплой), и изначально он думал, что она не будет ею действительно пользоваться. Поэтому он проглотил свой протест. – Хорошо, – сказал он, беря обрубок и пристраивая нож в рабочую позицию. – Спасибо. Я сделаю…. Я сделаю что-нибудь для тебя. Овечку, которая будет напоминать тебе о доме, – он почувствовал себя глупым, стоило ему это только сказать, потому что конечно же Хильдюр и сама могла вырезать для себя овечек, но она не смеялась над ним. – Я буду рада, – сказала она. Она не сказала «я буду скучать по тебе» или «я вернусь домой раньше, чем ты заметишь моё отсутствие». И Рейнир тоже не стал этого говорить или спрашивать, когда она вернётся. Они работали в тишине, позволяя скрежету ножа по дереву говорить вместо них.**********
Год 86. – Ииииии… готово! Вот видишь, малышка, всё было не столь уж плохо! Я думаю, что теперь ты выглядишь замечательно. Фыркающий смех. – А вот я не думаю, что её волнует, как она выглядит. По крайней мере, до тех пор, пока ты избавляешь её от этого тяжёлого пальто. Рейнир тоже начал смеяться. – Конечно, но это же не больно – делать кому-то комплименты, да? Особенно моей нелюбимой леди, – он похлопал ново-остриженную овцу по голове, и она боднула его в ногу. Его отец только что закончил со своей собственной овечкой и опустил овечью шерсть на пол. – Не позволяй твоей маме это услышать, она ведь начнёт ревновать! – Ревновать? – они оба обернулись посмотреть на фигуру, которая только что вошла в комнату для стрижки. – Я буду ревновать, только если выяснится, что я всё утро работала, а вы двое дурачились и приставали к моим овцам, - его мама поменяла свой домашний фартук на фартук для овец, а затем закатала рукава. – Конечно нет, мамуль! Мы усердно работали! – сказал Рейнир. – Да, твой сын практиковался, как общаться с девушками. Очень важное умение для молодого человека, – отец подмигнул ему и тотчас уклонился в сторону от игривого шлепка, который вознамерилась отвесить ему жена. – Не дразни мальчика, Арни, – сказала она. – Я-то помню кой-кого ещё, кто практиковал все его лучшие фразочки на овцах. Рейнир чуть не выронил из рук овечью шерсть, которую он скатывал в рулон. – Что? Папа, неужели ты… – Сигридюр… – видимо, Рейнир был не единственным, чьё лицо приобретало цвет его волос, когда он смущался. На что его мама лишь продолжила : – И не только это, но он также пытался произвести впечатление на девушек при помощи своей силы подстригания овец. И с этим он справлялся не очень хорошо, да, Арни? – Ох, ну, я даже не знаю… в конце-то концов это сработало, не так ли? – его отец убрал свой рулон овечьей шерсти на стеллаж и поймал женщину за талию. – Даже если ты выиграла тот конкурс по стрижке овец. – И я до сих пор могу повторить, – сказала она, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его. Рейнир зажмурил глаза. – Мам, пап, ну я же прямо здесь! – И как ты думаешь, как бы ты здесь оказа…ай! Ладно, ладно, я перестаю его дразнить! – его отец снова взялся за ножницы. – Кстати говоря, о конкурсах стрижки… как насчёт небольшого матч-реванша, Сигридюр? Раз уж ты так уверена , что ты всё ещё можешь одолеть меня после всех этих лет. – Арни Рагнарссон, ты бросаешь мне вызов? – она упёрлась руками в бока. – Ладно. Подайте мне овец и я обстригу больше, чем вы двое вместе взятые! Проигравшие будут мыть сегодня вечером посуду. В течение нескольких следующих часов Рейнир едва ли успевал склонить голову и изо всех сил пытался игнорировать то, как его родители метались то назад, то вперёд, выкрикивая номера и вспоминая истории со времён их юности. И это было бы достаточно увлекательно – Мама сделала это?! И папа позвал его на свидание?! – , если бы это не было столь смущающе. И к тому моменту, когда последняя овечка была острижена, Рейнир был готов спрятаться средь кучи овечьей шерсти и не выходить до тех пор, пока ему не исполнится восемнадцать. – Хорошая попытка, – сказала мама, убирая комочки шерсти со своей юбки. – И вы двое должны гордиться собой. Не каждый может так близко подобраться к победе в конкурсе по стрижке овец, когда я – ваш соперник. Это был такой милый момент, скрепляющий узы отца и сына, разве не так? Папа рассмеялся и обхватил каждого из них, увлекая в объятия. – Ох, конечно. И у нас будет ещё один скрепляющий наши узы момент во время мытья посуды, да, сынок? – Уууу! – Рейнир попытался выбраться из обнимашек, но не отстранился. – Хорошо, что ты заставил меня помочь тебе, пап. Я не смог бы себе представить, как так мама выиграла у тебя в первый раз. Мама тоже приобняла его. – О да. Ты же наш маленький помощник, помнишь? Хотя, может быть, уже и не такой маленький. Рейнир положил свой подбородок к ней на макушку. – Ага, мам. Я знаю.**********
Год 90. Костры догорели уже несколько часов назад, но на поле боя до сих пор пахло дымом и обуглившимися троллями, даже сквозь защитную маску. Этот запах не делал содержимое в котелке более аппетитным, но Рейнир всё равно его помешал. Они должны поесть, они должны быть сильными ещё в течение всего дня. По крайней мере, так сказал Миккель, когда вручил Рейниру ложку и котелок. Было довольно логично оставить готовку на него : у всех остальных была настоящая работа, которую необходимо было сделать. Миккель был занят тем, что обрабатывал раны и обсуждал с Сигрюн их следующий курс действий. Туури ползала под танком тут и там, пытаясь понять, сможет ли она починить хоть что-нибудь, хоть как-нибудь. А Эмиль и Лалли патрулировали поле, выискивая новые угрозы и проверяя, что больше не осталось никаких искр, которые могли бы поджечь траву. Или, по крайней мере, это было тем, чем они должны были заниматься. Насколько Рейнир мог слышать, Эмиль, в основном, болтал. –…. тролли. Что-то что-то ОГОНЬ что-то что-то. Что-то что-то МАГИЯ? Дерьмо, – Рейнир понимал только некоторые слова. Что-то он выхватил из списка с шведскими словами, который для него сделала Туури, а что-то он узнал самостоятельно. Лалли, скорее всего, понимал не больше него, но он кивал и трепал Эмиля по плечу, то тогда, то сейчас. И, на горе Эмиля, он выглядел столь же спокойным и собранным, сколь и всегда. Когда Лалли заметил, что Рейнир наблюдает за ними, он повернулся вместе с Эмилем к нему и указал рукой в сторону пищи, вопросительно поднимая брови. На пустой взгляд Рейнира он вздохнул и сделал движение, словно подносит ложку ко рту. – А! Ты хочешь узнать, готова ли еда? Ну, я не очень уверен, но всё очень горячее, но… хотя, я думаю, что это не важно, она не станет лучше или вкуснее независимо от того, как долго ты её готовишь, - ни Лалли, ни Эмиль, казалось, не поняли ни слова из этого, поэтому Рейнир потянулся к чашке и налил в неё немного еды. Он предложил первую чашку Эмилю, который побледнел, но взял её, состроив храброе лицо. И прежде, чем Рейнир успел предложить ему вторую чашку, Лалли остановил его. – Ты не голоден? – спросил Рейнир. – Я подумал, что ты хочешь… Лалли покачал головой, сделал несколько шагов в сторону и какой-то нетерпеливый жест. – Ты хочешь, чтобы я пошёл за тобой? Ещё один нетерпеливый жест, ещё один шаг дальше. – Ладно, я иду, только позволь мне… – но, если быть честным, еде не повредит, если он перестанет за ней следить на несколько минут. В любом случае, Рейнир вручил ложку для помешивания Эмилю. – Если оно начнёт кипеть, то просто перемешай, хорошо? – О…кей? – моргнул Эмиль. Рейнир обернулся к Лалли, который уже шёл куда-то прочь. – Погоди, я иду! – за несколько шагов он догнал другого мага. – Что мы делаем? Лалли не ответил. Вместо этого он повёл Рейнира куда-то прочь от танка, куда-то, где всего несколько часов назад он нарисовал свои руны при помощи палки. Каждый его шаг поднимал в воздух небольшое облачко золы, и Рейнир был достаточно аккуратным, чтобы не наступать в большие тёмные комки, которые когда-то были троллями. Он, по идее, не должен быть здесь. Он не должен быть здесь вообще, в принципе, столь далеко от дома и столь… бесполезным. Пусть дома ему было скучно, но, по крайней мере, он всегда знал, чем себя занять. Здесь же лучшее, что он мог сделать – это не мешаться под ногами и пытаться остаться в живых. Рейнир перешагнул ещё одну кучу тролльих останков. – Вау, Онни действительно круто расправился с ними, да? Туури говорила что-то про молитву и про птицу, и что всё было в огне, но я не… Лалли поднял руку. Рейнир остановился на полуслове и проследовал за взглядом Лалли. На земле было ещё больше обуглившихся останков, но они были дальше обожжённой полосы, которая кольцом проходила вокруг танка. Эти линии были тоньше и складывались в узор, который выглядел прямо как… – Погоди. Это же… это же мои руны? – даже не смотря на то, что он говорил на исландском, Лалли, казалось, понимал, что он имеет в виду. Он кивнул, снова указывая Рейниру на угольки. Рейнир же опустился на колени, чтобы рассмотреть их получше. – Я не понимаю… они должны были оттолкнуть призраков подальше, – вместо этого они сгорели, оставив за собой выжженный след на земле и кучки тлеющих троллей. Ну, это было… что-то. Может быть, что-то даже лучше, чем просто отталкивание троллей прочь. – Это означает… что я действительно смог помочь? – Рейнир взглянул на Лалли, который просто смотрел на него, ничего не отвечая. Затем он пошёл обратно к танку, оставив Рейнира созерцать дело своих рук. – Я помог, – сказал он, едва ли способный поверить в собственные слова. Но доказательство этого было прямо перед его глазами. Даже не смотря на то, что он был здесь по ошибке, даже если он не мог бороться или разведывать, или починить танк, он всё равно сделал что-то полезное. Что-то, что мог сделать только он, потому что он был магом. «Особенный помощник». Слова эхом прокатились сквозь года, напоминая ему все те разы, когда он помогал своей семье – хотя, на самом деле, это они помогали ему. Теперь же он был очень далеко от родных, но у него появились новые люди, о которых он заботился. – Я не до конца понимаю, что я делаю со всей этой магией, – сказал он, смотря на свои руки и то, что они сотворили. – Но я буду стараться, чтобы использовать её правильно. Я буду помогать, таким или иным способом, на который я буду способен. И пусть его семья не была здесь, чтобы сказать ему это, но он знал, что они бы им гордились. Конец.