Видения

Он тонул. Он мог протянуть руку и коснуться поверхности воды. Он знал, что воздух от него отделяют лишь несколько сантиметров. Но преодолеть их он не мог. Затем что-то потянуло его вниз, в глубину, в темноту, сквозь которую не могли видеть даже его глаза. Он не дышал, но легкие постепенно наполнялись водой. Боль могла казаться невыносимой, но он был астартес, и он бывал в ситуациях и похуже. Первая рыба скользнула вдоль безвольно зависшего в толще воды тела, прошлась жесткой чешуей, разрезая кожу. За ней устремились следующие, больше и больше слепых хищных акул, вьющихся вокруг. Он знал, как такие охотятся, хотя ни разу не видел их сам. Сейчас они были не на охоте. Сейчас они были его сопровождением. Последняя рыба была ближе всех. Безглазая маленькая акула терлась чешуйчатыми боками о его лицо, сдирая кожу. Он знал, что каждая чешуйка напоминает острый клык. Он засмеялся, и последние пузырьки воздуха покинули легкие, устремившись вверх. Безглазая рыба ткнулась головой в открытый рот, завертелась всем телом, разрывая его губы, протискиваясь в дыхательное горло. Тогда он сжал зубы, отделяя голову и часть груди рыбы от остального тела. Голова продолжала ползти вперед, деловито ввинчиваясь в трахею. Ненадолго остановилась и свернула влево, заполняя собой бронхи и деловито ворочаясь в легком, разрывая его острой, зубчатой чешуей, выгрызая себе дорогу в заполненной водой губке. Когда он засмеялся, из его рта выплеснулись кровь и вода. Второй акуле, забравшейся между разорванных губ, он не стал мешать. Её было больше. Легкое было искорежено сильнее. Третья акула была мертвой, с торчащими в прорехах хрящами, с гниющим мясом. Она заполнила рот, откусив язык и устроившись на его месте. Он не стал её выплевывать. Трупный яд стекал в глотку и дальше, в пищевод. Воздуха не было. Акулы уютно сворачивались в его основных легких, целая и уполовиненная. Мертвая тварь свернулась во рту, уложив голову на разорванную губу. Как быстро мозг начинает умирать без кислорода?.. он не помнил. Удар в спину швырнул его наверх. Поверхность оказалась ближе, чем он думал, и темнота начала рассеиваться. Два пальца тянули вниз его нижнюю челюсть. Еще один удар в спину заставил его закашляться, выплевывая воду, которой никогда не было. Затем еще один. И еще. Пальцы тянули так сильно, что челюсть хрустнула, выламываясь. Вода и кровь текли по подбородку. - Севатар. Он закашлялся. - Севатар. Акулы беспокойно дернулись в легких. - Севатар. Он вспомнил. Севатар вправил челюсть сам, с хрустом подвигал ей, проверяя, все ли в порядке. Иногда отец действительно выламывал её, тогда было хуже, но сегодня обошлось вывихом. - Рано или поздно я перестану тебя спасать, Севатар. - Лучше поздно. Кровь примарха дурманила даже запахом. Несколько капель, оставшихся на языке, Севатар посмаковал, прежде чем проглотить. Керз всегда царапает пальцы о зубы сына, пока дает тому откашлять из легких никогда не существовавшую воду, чтобы суметь прийти в себя. В этот раз он тоже это сделал. - Я говорил тебе, иди к библиариям. - Сегодня схожу. - Лжешь. - Конечно. Он знал, что увидел бы, если б отец не выдернул его из кошмара, подобного тем, что видел сам. Безглазые акулы прыснут в стороны. Длинный гарпун пробьет сердце, разворотив ребра, зацепит острым крюком и потянет наружу. Половина акулы в левом легком рванется вперед, перекусывая гарпун, живая акула в правом снимет сердце с гарпуна, унося его прочь. Он еще долго будет думать, что это значит, пока однажды у самой поверхности воды он не увидит чужой кошмар, прежде чем вода выест ему глаза, погружая в темноту, непроницаемую даже для жителя Нострамо. Тогда он поймет; и в следующий раз, когда отец будет держать его, плюющегося несуществующей водой и трупным ядом мертвой твари, он сможет сказать ему, почему в эту ночь примарх спал спокойно, и сможет сказать – «найди себе другого псайкера для такого». Но это будет потом. После того, как Севатар в очередной раз утонул.