Тетушка

Тетушка Йерсиния служила семье мастера битвы уже очень, очень долго. Она растила его самого, его отца, отца его отца, отца отца его отца... словом, в замке она появилась так давно, что никто не мог вспомнить, сколько она уже здесь. Ничего удивительного, что найденного на поле битвы младенца, пусть уродливого и неказистого, нынешний мастер отдал именно ей. Растила же она бесчисленные поколения его семьи. Значит, и этого найденыша сможет вырастить. Своих детей мастер битвы иметь, увы, не мог, хотя и желал — кому тогда передавать родовые земли, кому передавать замок и богатства, кто прославит его род в битвах, когда умрет сам мастер? К тому же отец всегда хорошо отзывался о вкусе сожранных сыновей. Мастеру тоже хотелось попробовать. И, когда он уже почти перестал надеяться, сами боги послали ему этого младенца, выжившего там, где гибли другие представители его вида. — Ай, кто у нас здесь такой хорошенький... — нежно заворковала тетушка Йерсиния сразу же, едва младенец оказался в её руках. Мастер битвы только покачал головой. Женщины... кто еще, кроме них, сможет назвать этого бледнокожего глазастого уродца с белым пушком на голове хорошеньким? — Да, мастер, хорошего мальца вы нашли на поле. Как имя-то его, аль мне самой назвать? — Младенца зовут Мортарион. Позаботься о нем хорошенько, тетушка Йерсиния. Присмотри, чтобы выжил здесь со своей тонкой шкуркой и слабыми лапками... да еще в ненадлежащем количестве. — Да как же не присмотреть, — широко улыбнулась женщина, обнажив тонкие, редкие клыки. В глубине её глаз поднялось что-то невыразимо старое и темное, плеснулось чернотой бездонной топи, позволяя выглядывать кому-то старше всего, что знал мастер битвы. Невесть откуда взявшийся запах болотной грязи, перемешанной с кровью древних существ, вязнувших в топком иле и разрываемых на части теми, кому повезло больше, перебил даже благоухание гниющих ран. Мастеру пришлось дважды напомнить себе, кто он и где находится. — Отлично. Я рассчитываю на тебя. Кандидатуру он выбрал очень правильную. Ни у кого, кроме тетушки Йерсинии, не хватило бы терпения воспитывать этого странного найденыша. Она же успевала присматривать и ухаживать за ним, отгонять излишне любопытных слуг, которым хотелось посмотреть на приемного сына мастера, придерживать самого мальчишку от особо крупных шалостей и ликвидировать последствия шалостей более мелких... Мортарион привязался к ней сильнее, чем к кому бы то ни было в замке. Даже приемный отец, мастер битвы, быстро бросил попытки разгадать то, как человек, пусть даже необычный для их, человеческого, рода, до сих пор жив в его владениях. А бросив попытки — потерял то, что держало его в старом доме, и возвел для себя новый, за высокими стенами, на вершинах гор. Все, чтобы любимый приемный сынок не добрался до отца, как когда-то сам мастер битвы добрался до своего. Все, чтобы тетушка Йерсиния больше не позволяла вечности смотреть на него сквозь себя. Тетушка только понимающе улыбалась, облизывая зубы. Мортарион рос замечательным мальчиком: сильным, разумным... уродливым, правда, но так то для мастеров — для человека он был весьма хорош собой. Тетушка Йерсиния налюбоваться на него не могла, балуя и поощряя, как только могла. Неудивительно, что именно к ней он пришел, когда узнал, что внизу, под ядовитыми туманами, тоже есть жизнь. Когда захотел спуститься вниз, к людям, обитающим там. Тетушка Йерсиния рассматривала его немигающим взглядом, и юноша потупился, не замечая, как из темноты её глаз всплывает что-то чужое. Словно болотная тварь на секунду подняла голову из топи, посмотрев на свет, прежде чем снова скрыться. — Ох, мальчик мой. Ну разве я тебя удержу? Да только ты не вернешься, глупенький. — Вернусь, тетушка! — упрямо вскинул голову Мортарион. — Я — вернусь. — Может, и вернешься. Да только меня тут не будет... ну, ну, что ты сразу? Не казнят меня, не бойся. Просто пора мне уходить, — тетушка Йерсиния тяжело поднялась, привычным материнским жестом отряхнула одежду Мортариона, обняла его, прижав к груди. — Но мы еще встретимся, маленький Мортарион. Уж это я тебе обещаю. И действительно, вскоре после ухода Мортариона исчезла и тетушка Йерсиния. Растаяла клоком болотного тумана, растворилась, словно и не было. В конце концов, она наконец смогла выполнить то, ради чего бессчетные годы жила рядом с мастерами битвы... ...среди стонущих, измученных космодесантников, вповалку лежащих на полу, невысокая полненькая женщина смотрелась нелепо. Она склонялась к ним, гладила по лицу, негромким голосом рассказывала что-то, и те, кого она касалась, обмякали в блаженном забытье, лишенные боли и страданий. Мортарион знал эту женщину, единственный на корабле. — Тетушка... — голос сорвался. Из груди вырвался булькающий, хриплый кашель. Женщина обернулась, улыбаясь. Улыбка обнажила тонкие, редкие, снежно-белые клыки. — Малыш Мортарион. Я же обещала тебе, что мы еще встретимся... дай я тебя обниму, негодник! Сколько же мы не виделись? Мортарион смотрел в глаза няньки, видя, как в ответ на него смотрит нечто древнее всего, что он знал. — Здравствуй, тетушка Йерсиния, — наконец прохрипел он, делая шаг вперед и опускаясь на одно колено. — Я рад, что ты пришла. А в голове настойчиво вертелось предложение из старых, почти забытых документов Магос Биологис. «Yersinia pestis — вид грамотрицательных бактерий из семейства энтеробактерий. Инфекционный агент бубонной чумы».