***
Что, если не принадлежишь себе? Что, если тебя и нет? Ведь ты — искусно настроенный инструмент. Ни более, ни менее. У тебя нет ни только своей жизни, но и даже собственного имени. Ты меняешь их как перчатки, подчиняясь приказу руководства. И что, если ты влюбишься? Влюбишься в ребенка, волей случая оказавшегося рядом. Полюбишь, не имея на это никакого права, ведь ты просто исполняешь работу… И что, если ты лжешь любимому? Лжешь во всем, от самого начала. Лжешь… «Ты лжешь, как дышишь. А дышишь ты постоянно» Если бы Рицка только знал, насколько прав. Если бы Рицка только знал… Затяжка, пауза, дабы прочувствовать резь и жар, затопляющий легкие, выдох. Дымка плавно растворяется под потолком. Если бы он был сам у себя, то вряд ли бы курил. Но сейчас он — Агатсума Соби. Художник и Чистый Боец. — Соби, — шепчет блондин, катая имя на языке, смакуя. Как тогда, в тот самый первый раз, когда прочел его в профайле, сидя у зеркала и рассматривая новое отражение себя. Цвет глаз и волос модифицировали генетически. Прирастили атрибуты невинности, свойственные миру, куда он должен внедриться. Вот только с ними постоянно проблемы возникали, так что от «кошачества» избавились, едва ли дотянув до приемлемого возраста. Агатсума не сожалел об этом. До тех пор, пока под его пальцами не оказался темный бархат ушек младшего Аояги. «Соби…» Резкая боль в груди. Потому, что в памяти жив голос Рицки и те тысячи оттенков интонации, с которыми мальчишка произносил имя Стража. Агатсума отслеживал их все, бережно храня в недрах памяти. — Рицка… — звуки невольно срываются с губ. Он тоскует. Так сильно… Сколько он не видел парнишку? Больше двух лет прошло с момента расставания. С часа, когда Сеймей призвал его обратно. Два года, три месяца и тринадцать дней с момента, как Агатсума Соби оставил Рицку позади, уйдя с кладбища. Даже не оглянувшись. За всю историю его персонажа это был самый тяжелый момент. Он хотел остаться. Наплевал бы на все и остался. Лишь одно единственное понимание не позволяло последовать велению разрывающего грудную клеть сердца — Рицка не простит, если он останется. Младший Аояги, он уверен, примет правду и извинит ложь, но не одобрит следствия — сотен жизней, что будут загублены. Рицка бы выбрал спасти других, а не собственное счастье. Вот что удержало, позволив уйти с прямой спиной, а маске Агатсумы Соби не раскрошиться. Котенок… Какой он сейчас? Вытянулся? Подстригся или отпустил волосы? Пылает ли его взгляд все тем же неземным пламенем чести и справедливости? Или же все еще плещется на дне фиалковых омутов горечь, смешанная с печалью? Носит ли он ушки? Или встретил достойного человека, который не лгал ему, не смущал, не требовал принимать взрослые решения, ничего не скрывал. Оказался способен защитить, позаботиться и любить такой же чистой, искренней и светлой любовью, какой и сам Рицка одаривает мир. Все верно… Агатсума Соби не пара такому ангелу. Но он — не Соби. Не только Соби. И его работа подходит к концу… Работа, которую мог выполнить только он. Столько лет. Столько пережитого ради этого момента. — Агатсума. Пора. Сеймей отдал приказ. — Да, Акаме, пора. — А? Ты… что это?! Аг… Нисей попятился, но четкий удар отправляет природного Бойца Возлюбленного в беспамятство. Агатсума предпочел бы убить темноволосого, но парень ценный экземпляр. У начальства имеются виды на него.***
Легкий шелест шагов затихает на ковровых покрытиях. В доме привычная тишина, но сейчас она лишь накаляет нервы. Агент должен завершить игру, но он не может сосредоточиться, — мысли роем несутся к Рицке. Скоро, уже совсем скоро! Мозг выстраивает возможные варианты будущей встречи. Агатсума одергивает себя раз за разом, но совладать с эмоциями удается только с появлением в поле зрения старшего Аояги. Блондин останавливается у сидящего в уютном кресле Возлюбленного. — Акаме? — вопросительно вздергивает бровь Хозяин, интересуясь, где второй Боец. Жертва угрожающе щурится, но агент молчит, не отводя пронзительного взгляда льдисто-синих глаз. Более нет нужды хранить маску покорного Стража. — Аояги Сеймей, системное Имя «Возлюбленный», Вы арестованы по подозрению в причастности к террористическим группировкам, организации массовых убийств, проведению незаконных оборотов денежных средств, хакерским атакам. Остальной список Вам зачтет следователь. Прошу не оказывать сопротивления при задержании — у меня есть разрешение на устранение. Он, конечно, блефует. Главаря приказано взять живым. За годы плотного присутствия рядом, Агатсума успел изучить всю подноготную «Возлюбленного». Он точно знал, что в зубах того нет никакой капсулы яда, а в воротник-стойку не вшита игла. Да и элегантность Сеймея не позволила бы ему покончить с собой. Он, наверняка, уже рассчитывает несколько планов по освобождению. И это хорошо. Это означает, что Аояги не представляет, в чьих руках оказался. — Почему же сразу не убьешь? «Соби», — с ироничным придыханием выдает парень. — Следую приказу. — Да? Когда я дозволял тебе подобную эскападу? На тебе все еще мой ошейник, — напомнил Возлюбленный. — Изволь объясниться. — У меня приказ арестовать тебя, а не вести светские беседы. — Мстишь, Агатсума? За то, что не отпустил к Рицке? Когда же ты продал меня? — Я никогда не принадлежал тебе. — Вещь, вознамерившуюся обрести право голоса и взбрыкивающую на Господина, наказывают. — Я — не вещь. — О, чую знакомые нотки. А младшенький братец обладает куда большей силой внушения, чем я предполагал. Его тоже, — Сеймей повел бровью, — арестуешь? Или он так — расходный материал? Блондин сжал пальцы в кулак, заставляя себя сдержаться и не придушить Аояги. Это случалось все чаще, хоть такого не должно быть в принципе, но для Нэла дело давно перешло в разряд «личные». Прознай начальство что-либо — или если бы агент следовал кодексу — он давно должен был быть отстранен от дела. Вот только заменить его некому. Нэла создавали для этой операции. — Молчишь? В пальцах агента возникают наручники, но Сеймей спокоен, на его устах играет неизменная полуулыбка. — Давай же, — он протягивает руки, — возьми меня. Соби. Ведь ты так долго хотел этого. «Ты и представить себе не можешь» — хочется зашипеть в ответ, опаляя презрением и яростью, но осознание, что это принесет противнику победу, помогает удержать себя в руках. — Мое дело — сбор доказательств и арест. Поимеют тебя другие. — Скажи, а в чем разница? Утверждаешь, что ты не вещь, но смысл твоей жизни — безропотно выполнять приказы. Хоть единожды ты делал что-то иное, кроме службы Хозяину? Нэл стиснул зубы. — О, твои ребята пожаловали! Полагаю, мне пора с ними. Жаль, что проведя столько лет подле меня, ты так ничего и не понял. До встречи, — сказал Возлюбленный, и нараспев добавил: — Соби.***
— Рицка… Он не пошел к школе. И хорошо, поскольку младший Аояги год как поступил в колледж. Нэл укрылся за стволом дерева, оценивая обстановку. Перенестись сразу на балкон блондин не рискнул. Было бы слишком самодовольно, нагло и даже кощунственно после случившегося, после стольких лет разлуки вломиться в жизнь любимого. Нэл предпочел бы тщательно разведать обстановку, приближаться медленно и осторожно, объяснить все подробно и вновь приручить к себе. Но времени не было. По протоколу он должен был проследовать вместе с задержанным в Гоуру, но агент, используя свое влияние, задержался в «поле». — Рицка. Блондин выступил из тени, преграждая юноше дорогу. — С-соби? Рицка произнес имя Стража с такой запредельной, искрящейся надеждой, что душа агента не выдержала, и мужчина упал на колени, не дойдя до любимого. — Соби! Что? Тебе плохо? Сеймей вновь душит тебя? Дурак! Зачем ты пришел? Зачем опять рискуешь собой?! — Рицка… Подскочившего Аояги блондин оглядывал жадно, узнавая и изучая заново, забыв обо всем на свете. Рицка… Он так повзрослел, вытянулся, как и предполагал мужчина. Черты лица заострились, придавая юноше вид хищника, но блондин видел — перед ним все тот же котенок. А вид трепещущих, явно настоящих, ушек приносил несказанное облегчение. — Рицка… — Соби… Соби… — надрывно вторил ему юноша, комкая рукав плаща и с тревожной болью всматриваясь в черты такого ценного, но такого далекого человека. Бойца. — Соби… Слово больно резануло сердце блондина. Рицка ждал не его. Рицка же не знает. Осознание времени нахлынуло подобно цунами. А следом пришло понимание, что единственный шанс ускользает сквозь пальцы. — Рицка, — мужчина впился в руку юноши, сжимая чуть сильнее, чем следовало. — Слушай меня внимательно. Я — не Соби. Меня зовут Нэл. Я агент межпространственной службы безопасности. Я внедрился в этот мир, чтобы нейтрализовать Возлюбленного. Я понимаю, что все внезапно и звучит как бред, но задание выполнено. Как только я вернусь — меня сотрут. Рицка, я тебе нужен? Ты хочешь, чтобы я остался с тобой? Юноша растерянно моргал, поддерживая коленопреклоненного мужчину и вслушиваясь в торопливую, на одном дыхании, речь. — Выполнено… — сдавленно шепнул Рицка. — Соби, ты… убил Сеймея? — Нет, котенок. Просто арестовал. — Вот как… — Рицка, умоляю тебя, ответь! Юноша повел ушками, прискорбно поджав губы. — Как, ты говоришь, твое имя? — Официально имен у нас нет. Номера. Но сенсей зовет меня Нэл. Это сокращение от его любимого вида бабочек. Младший Аояги беззвучно шевелил губами, не решаясь произнести имя. Он знал, что Соби лжет, но таких грандиозных масштабов Нелюбимый не мог предположить. — Получается… Тогда, впервые… Прежде, чем перехватил меня у школьных ворот, ты уже все знал обо мне? — Скажу честно, ты интересовал нас лишь как вариант манипуляции Возлюбленным. Твое досье я читал лишь единожды — когда подписывался на это задание. Это было много-много лет назад, — мужчина прикрыл глаза, вспоминая. — И нет, тогда у школьных ворот я увидел тебе не впервые. Иногда я наблюдал за вашими с Сеймеем отношениями. Меня… забавляла твоя детская непосредственность… — Забавляла… — глухо повторил юноша. — Знаешь, я ненавижу Агатсуму Соби. Для меня он заслуживает лишь презрения. Я хотел бы, — Нэл передернул плечами, — отмыться от него. Поначалу я восхищался им, но теперь этот персонаж омерзителен мне. — Персонаж… Рицка напрягся еще больше и отстранился, поворачиваясь к мужчине немного боком. Агент мысленно скривился — оборонительная стойка. Против него. Как кислотой в душу плеснули. Но Нэл сам виноват. Он заслужил. — Никогда ранее я не судил поступки моей роли, не испытывал к ней чувств. Но я влюбился в тебя, и все изменилось. За то, как Соби поступал с тобой, мне хотелось убить его. Перегрызть глотку. Но довольствоваться приходилось тушением сигаретных окурков о тело… Мужчина перевел взгляд на ладонь, но повышенная регенерация не позволяет остаться следам. Не таким следам. — Рицка… котенок… прошу, скажи что-нибудь… Скажи, что я тебе нужен, и я останусь с тобой. Я люблю тебя, я не хочу уходить. Скажи только слово, и я… Юноша отвернулся, старательно пряча взгляд. — Рицка, то, кто я — ничего не меняет. Да, я лгал тебе, но когда у меня будет больше времени, я смогу тебе объяснить почему. Я люблю тебя! Позволь остаться с тобой. Я обещаю — ты не пожалеешь. Я понравлюсь тебе, Рицка. Юноша рассмеялся, но смех его был полон не радости, а истерики и тоски. — Нэл… А мне кажется — Соби. Я почти забыл это твое свойство. Почти перестал верить, что такое возможно. Мне начало казаться, что ты сражался… — Рицка запнулся и шепнул едва слышно: — За себя. За нас… — Рицка, я…! — Кем бы ты ни был! — резко прервал мужчину Нелюбимый. — Кем бы ты ни был, я отвечу то же, что говорил Соби: выбери сам. Юноша отодвинулся еще на несколько шагов и сделал вид, что созерцание верхушек деревьев — самое интересное занятие в жизни. А сердце мужчины разрывалось на части. Он так и не узнал, нужен ли он любимому человеку. Хоть немного взаимны ли его чувства? Да, между ними стена лжи, непонимания и незнания, но это все поправимо. Нэл больше не обременен образом безвольного Агатсумы, он больше не станет лгать, он расскажет обо всем, что спросит Рицка. Но как понять, стоит ли? Если он не нужен Рицке — что потом делать с неприкаянным собой? Что потом делать ему, если он станет беглым агентом, рванувшим за любовью, но ее не обретшим? Почему Рицка так безучастен? Лишь слово или жест в ответ на вопрос — и Нэл бы знал свою судьбу. А так? Как он может выбрать, если не знает, позволено ли будет остаться рядом. Наручные часы издали пронзительно тонкий сигнал, оповещая, что лимит доступного времени исчерпан. Мужчина поднялся, до последнего надеясь, что Рицка посмотрит на него, даст какой-то знак, но нет — ожидания, надежды разбились вместе с сердцем, осыпаясь мелким крошевом реальности. В последний раз взглянув на любимого, агент переместился в комплекс Гоуры.***
— Компиляция завершена, можно передать дальше. Директор выглядел удовлетворенным, хотя никто б этого не распознал. Только личный ученик наловчился различать под ледяной маской настроение наставника. — Теперь Вы убьете меня, сенсей. — Тебе ли не знать, сколько времени и сил я в тебя вложил. Сотрем личность Агатсумы и память обо всех его действиях, далее внедрим новую. Ее как раз прописывают генетики. Есть новое задание, Нэл. — Какова суть? — Иди в лабораторию. Тебя ожидают. — Как прикажете, наставник. — Кстати, Нэл, — сенсей окликнул выходящего агента, — где ты был? — О чем Вы? — Ты вернулся в Гоуру не сразу после ареста Возлюбленного. Ты пришел на тринадцать с половиной минут позже. Где ты был? — Я пришел на четырнадцать минут двадцать семь секунд позже, сенсей. Зачищал хвосты. Нужно было избавиться от жучков и копий записей Акаме. Я могу идти? — Да. И еще… — Наставник? — Надеюсь, ты не употреблял сегодня пищи, — по лицу мужчины скользнула едва заметная тень брезгливости. — Разумеется. Сенсей.***
Нэл поерзал, но кожаные ремни плотно держали, максимально сильно притягивая к креслу. Когда оно стало таким неудобным? Или причина во внутреннем раздрае? Хотелось взвыть, но этого даже Агатсума себе позволить не мог, агент тем более. Мужчина мысленно вздохнул. Будучи художником, он мог хоть на немного расслабиться, агентом же — никогда. Нэл знал, что и в собственной комнате жилого бокса он не один. У сенсея камеры везде. Буквально. Кажется, что и под кожей есть его датчики. Значит, нужно держать лицо. Его всю жизнь учили держать лицо. Он лгал так, что без специфического анализа сам не мог различить истину и фальшь. Но так надо — это условие успешных внедрения и выполнения миссии. Куда бы он ни попал, что бы ни происходило — никто не должен даже тени мысли допустить о том, что он — подмена. Он не был собой даже в штабе. Обучался носить маски раньше, чем стал внятно говорить. Он — всегда образ. Лишь крохотная частица в нем помнит цель игры и результат, который следует создать. Но сейчас он между. Прошлое дело завершено, новое не начато. И в этом промежуточном состоянии он — химера. Он знает себя, но все еще помнит играемый образ. В случае с Агатсумой — помнит наживо. Потому, что есть Рицка… Мужчина смотрел, как подключают капельницы, как медленно по трубкам начинает течь к его венам препарат. Может, оно и к лучшему, что Соби сотрут. Что эти годы его жизни станут просто очередным листом в его профайле, заполненном сухими фактами. В памяти Нэла больше не будет жизни Агатсумы. Сознание начинает плыть. Забывается, о чем думал только что. Мужчина закрывает глаза. Больше никакого Соби, никакой Системы, поцелуев и трепещущих темных ушек… Агент обретет новый образ и спокойно отправится выполнять очередную миссию… Спокойно. Да… Спокойно?! Внезапной волной прошивает осознание, что ничего не будет по-прежнему. Не только Соби влюбился в Рицку, действуя по приказу. Младшего Аояги полюбил сам Нэл. Любовь к котенку стала частью агента, такой же, как и его боевые навыки. Рицка проник в самую суть. Нэл утратит память о мире Агатсумы, он забудет о Рицке, но любовь никуда не уйдет. И мужчина не сможет понять, о ком так томится душа! Ничего уже не будет спокойно. И какую чудовищную глупость он совершил! Ненавидел Агатсуму, а сам жил его философией! Это крах! Единственный и необратимый прокол за всю его жизнь. Чужие руки грубо разлепили ему веки, глаза обожгло ярким светом фонарика. — Нэл, что с тобой? Что ты делаешь?! Приборы заходились оглушающим визгом, голоса превращались в сюрреалистические шумы, воспринимаясь сознанием отдельными слогами. — Успокойся, агент! — Идите к черту… Рицка!!!***
Блондин разлепил глаза и, едва ворочая непослушным языком, прохрипел слово, настойчиво выедающее мозг: — Рицка… В поле зрения тут же оказался юноша, огромными фиалковыми глазищами вглядывающийся в лицо лежащего мужчины. — Соби… Парнишка облегченно выдохнул… и зашелся рыданиями. — Почему плачешь? — медленно произнес блондин, приподнимаясь на локте. Это оказалось не легче, чем выговаривать внятные звуки. — Я так испугался, Соби, ты дурак, зачем тянул до последнего момента?! — выпалил на одном дыхании юноша, растирая дорожки слез. — Вот вечно так с тобой! — Что случилось? — Ты… не помнишь? — парень враз подобрался, даже дышать перестал. — Ничего не помню. — А меня? — И тебя. «Рицка» — только это слово в голове крутится. Что оно значит? — Это… мое… Мое имя… Юноша, что минутой ранее обнадеживающе лучился, сейчас сидел, словно мешком прибитый. — Рицка, — повторил блондин, смакуя. — А меня как зовут? Кажется, ты назвал меня Соби. — Не знаю… Не уверен. — Как это? — Сложно объяснить. Парнишка отвернулся, отчаянно закусывая губы. — Расскажешь? — Смогу ли? — Эй… — шепнул мужчина, осторожно касаясь подрагивающего плеча. — Что с тобой, котенок? И Рицка не выдержал. Рывком развернулся, впечатываясь в грудь блондина, рыдая и обнимая как можно крепче. — Дурень ты, дурень… Глупый Взрослый… Как ты мог так поступить со мной?.. — бормотал он в промежутках между всхлипами. — Я думал, что они не успели. Ты же позвал меня… Впервые, Соби! За все это время… — всхлипывал юноша. — После всего, что мы пережили, ты… Ты все же позвал меня, Соби! — Рицка… что? Что произошло? — Я думал, что они не успели, понимаешь? Не успели стереть тебя. Ты позвал меня! Соби! Ты все же сделал это! Ты так сражался! Истерика парнишки не прекращалась, и мужчина решил, что нужно как-то помочь ему успокоиться. Особенно понимая, что причина срыва — он. — Эй… Рицка. Мы же живы, не нужно слез. Блондин поймал лицо юноши в ладони. Мужчина смотрел на потоки, льющиеся из глаз мальчишки и никак не желающие иссякать. В голове мелькнула мысль — бывает ли что-либо искреннее, чем эти кристальные капли? Мужчина ничего не помнит о себе, о мире, но уже есть тот, кто открыл для него свое сердце. Волна дрожи прошла по телу, и блондин последовал импульсу, идущему из недр беспамятной сути — он припал к подрагивающим губам. Рицка откликнулся мгновенно, целуя в ответ словно изголодавшийся странник. Фоном прошло успокоение, что раз мальчишка не отпрянул, значит, они так делали и раньше, но мысли вытеснило сплетение языками. Целовались долго, неистово сжимая друг друга в объятьях, задыхаясь, но не в силах оторваться друг от друга. Рицка постепенно затихал, осознавая, что случившееся с Соби — не конец света, что все еще может наладиться. А блондин укачивал Нелюбимого, представляя, что они заключены в сияющую сферу, что напитывает их теплом и непроницаема для всего внешнего. Мужчина не знал, почему такой образ идет в голову, но он казался правильным. И в нынешнем положении только ощущения могли служить ориентиром. В какой-то момент, обнимая парнишку, блондин заметил нечто мелькающее за его спиной. — Ох… а что это? У тебя… хвост? — А? — юноша не понял удивления мужчины. — И… ушки есть… — Конечно, есть! Ты о чем опять думаешь, извращенец?! — Рицка, ты… оборотень? — осторожно спросил блондин. — Нет-нет, ты не подумай, я не боюсь и не против. Просто… это как-то… необычно. Аояги долго смотрел на мужчину нечитаемым взглядом, а потом зашелся смехом. — Да, это будет сложно, — наконец изрек Нелюбимый. — Но интересно.***
— Завтра я иду на занятия. У нас прогулы не жалуют. А ты осмотришься и составишь список необходимых вещей. Хоть мы с ребятами поддерживали твою квартиру в жилом состоянии… — Аояги запнулся. — Все ждали, что ты вернешься. — Видимо, у меня хорошие друзья. Рицка кашлянул. Не объяснять же, что раньше Агатсума понятие дружбы отрицал как таковое. Заглянув в холодильник, Аояги понял, что перекусить им нечем. Рицка всегда готовил немного, лишь для себя. Значит, придется выйти. Оставаться на прежнем месте поначалу было страшно — все знали, что здесь живет Агатсума, здесь же его станут искать в первую очередь. Но в то же время квартира-студия давала ощущение защищенности. Как маленькая крепость. Даже если за ее стенами поджидает орда, внутри казалось безопасно. И куда им бежать? Здесь — родные стены, здесь дом Соби. И Рицка будет за них сражаться. К тому же, он и раньше часто бывал здесь, так что ничего подозрительного в его присутствии быть не должно. Если только снаружи никто не заметит блондина. Конечно, можно было попросить о помощи Кайдо, но тогда расспросов не избежать. Этот момент Рицке хотелось отстрочить как можно дольше. Задумавшись, юноша не сразу заметил, что в прихожей одевается не только он. — Соби, ты это куда? Мужчина вопросительно вздернул бровь, но ответил: — Иду с тобой. — Мы же решили, что ты из дому не выходишь! — Когда решили? — Я так сказал! — Нет, Рицка, этого не будет. Ты был там со мной, значит, ты в не меньшей опасности. Я буду сопровождать тебя. — Не будешь! — Это не обсуждается. — Соби! — Ты сам говорил, что я — боец. Значит, я смогу позаботиться о себе. И о тебе. — Как ты не понимаешь?! Они же могут охотиться тебя! — Рицка, это мое решение. Я сам выбираю, как мне поступать. Мне жаль, что мы не можем понять друг друга, но ты не можешь посадить меня на цепь или руководить моей волей. Нелюбимый открыл рот, сипло втягивая воздух, и быстро заморгал, пытаясь справиться с шоком. Блондин нахмурился. — Прости, мои слова прозвучали грубо. — Все хорошо… Нэл. Мужчина смерил юношу пронзительным взглядом и решил отступить. Ему с беспамятством проще, а у Рицки, похоже, из-за его поведения сплошные когнитивные диссонансы. — Тогда… — Нелюбимый шумно выдохнул, уступая, — прежде проверим шкафчики и составим список. Раз уж пойдем вдвоем, нужно сократить число вылазок к минимуму. Рицка старался держать себя в руках и степенным шагом отправился к полкам. Он так долго мечтал о возвращении Соби, но сейчас больше всего хотелось сбежать. Прогуляться по пустынному парку, забиться в какой-нибудь угол и осмыслить все. Хоть ненадолго остаться наедине с собой. Все произошло слишком быстро. Юноша захлебывался в раздрае чувств. Всю жизнь, которую он помнил, Рицка избегал чужого общества. Лишь старшего брата допускал в личное пространство. А потом появился Соби. Страж стал связующим звеном между Рицкой и внешним миром. Он приручил к себе и… ушел. Рицка ждал. И ненавидел, и любил, но ждал. Один. Без Агатсумы друзья потеряли смысл. Нет, они продолжали общаться, встречаясь в квартире художника, но младший Аояги воспринимал это как необходимость. Поддержку антуража, чтобы Соби было куда вернуться. Рицка так свыкся с одиночеством, что долгожданное появление блондина не смогло разорвать этих пут. Юноше хотелось побыть одному, но оставить мужчину страшно. Ужас сковывал тисками — вдруг Соби исчезнет вновь? Даже короткое мгновение не видеть его, не ощущать его присутствие вызывало волну паники. А еще, с ним сейчас совсем не Соби… Не его Соби… Рицка задохнулся, внезапно осознавая, что значили слова мамы. — Рицка, что-то случилось? — Нет. — Рицка? — Нет, ничего. — Малыш, если ты не объяснишь мне, то я ничего не смогу понять. Аояги закусил губу и отвернулся. Привычное обращение, прозвучавшее из уст не-Соби, обдало жгучей болью. Значит, вот как это ощущается… — Это… — Рицка мучительно подыскивал ответ, что уведет в сторону от истинных причин. — Это несправедливо! Я ведь даже поругаться с тобой не могу! Ты же не поймешь из-за чего… — Мы раньше часто ругались? — осторожно уточнил блондин. — Да. То есть нет! Ругался я, а Соби меня пытался успокоить. — Удавалось? — А? — растерянно моргнул юноша. — У меня получалось возвращать твое расположение? Как я это делал? Мальчишка мгновенно стал пунцовым и в смущении поспешил отскочить от взрослого. — Чай будешь?! — выпалил Аояги, наконец придумав занятие, уводящее от опасной темы. Блондин вопросительно изогнул бровь и внимательно следил за копошением юноши у плиты. Некоторые предположения стремительно обрастали дополнительными свидетельствами. — Почему ты злился на меня, Рицка? Аояги решился ответить лишь спустя время: — Из-за того, что ты лгал мне, из-за того, что ты никогда не слушался меня. Из-за приказов… — тихо буркнул он, склонив голову еще ниже. — Приказов? — лицо блондина резко стало суровым. — Я не стану выполнять чьи-либо приказы. Рицка вновь всхлипнул. Как ни старался сдержаться, но слезы потоком хлынули из глаз. — Мои слова так сильно тебя расстроили? На лице блондина вновь застыла маска холодности, присущая Агатсуме Соби. Но мужчина об этом не знал. Он анализировал доступную информацию. Не ошибся ли он, решив довериться юноше? Что это еще за слова о подчинении? — Дурак. Дурак. Дурень! — выкрикнул парнишка, с силой ударяя ладонями о столешницу. — Ты не представляешь, как долго я ждал от тебя таких слов! — Аояги развернулся, вперившись яростным взглядом в глаза блондина. Но все эмоции схлынули, ведь в небесных глазах отражалось лишь удивление. — Чай готов, прошу за стол. Некоторое время они молчали, потягивая чай и переваривая инцидент. — Знаешь, а мы с тобой в равном положении. Как ты — не Соби, я — не Рицка. — Как это? — Я тоже потерял память. Не помню первые десять лет жизни. Мама говорит, что я был другим. Не таким, как сейчас. — И каким бы ты хотел быть? — Не знаю. Раньше мне казалось, что нужно непременно вернуть того Рицку, и все будут счастливы. Но после всего случившегося — я в этом не уверен. — Сейчас мне сложно судить. Но будешь ли ты счастлив, вернув прошлое? Что станет с настоящим? С тобой? Аояги пожал плечами. Он и раньше задумывался о подобном, но ответа не находил. — Почему я следовал приказам, Рицка? — Ты… У тебя не было выбора. — Глупости! — фыркнул блондин. — Если кажется, что нет иных выходов, это значит, что человеку не хватает мозгов их увидеть. Видимо, я был не очень умен. Аояги улыбнулся, вспоминая частоту выкриков «глупый Взрослый!». — Как ты жил после? — После того, как ты меня бросил? Агатсума поперхнулся. — А я…? — кислое выражение лица Аояги сбило желание договаривать. — Я хотел узнать, как ты жил после того, как потерял память. Как справлялся? Рицка пожал плечами. — Я не справлялся. Я просто жил. И меня поддерживал брат. Это он заботился обо мне, хотел, чтобы я адаптировался. — Но ты сам? — Мне было все равно. Тогда только Сеймей имел значение. — Сеймей… — протянул блондин, пробуя новое имя. — Где сейчас твой брат? — Наверное там, где заслужил. С каждым словом Аояги становился все мрачнее. Мужчина боялся, что юноша замкнется в себе, и в другой раз разговорить его будет сложно. А информация сейчас была жизненно ценна. Вот только какую бы тему ни выбрал блондин — все равно причинял боль собеседнику. — Почему зовешь меня разными именами? — Просто… Не могу понять, какое выбрать. Я всегда знал тебя как Соби. И лишь минут десять как Нэла. Ты пришел назвать мне свое имя. — Зачем мне понадобилось двойное имя? — Я не совсем понял… Ты агент какой-то службы, охотящийся за особо опасными преступниками. А мой старший брат как раз таковым является. Вот ты и… Нэл сказал, что ему сотрут память. Что больше не будет никогда никакого Соби. И что у него будут другие задания. — Значит, так и произошло, если я ничего не помню. Но почему же я здесь, с тобой, а не там… в штабе организации? — Потому, что… ты позвал меня. Ты — впервые в жизни -попросил меня защитить тебя! — Защитить? Ты меня? — недоверчиво усмехнулся блондин. — Да. Я могу, — горько сказал Рицка, враз теряя желание беседовать. — Пойду посуду помою. В этом и заключалась вся проблема. Даже сейчас, не имея страшной памяти прошлого, блондин не мог представить, как можно довериться ему, Аояги. Что ж говорить за Соби с его психикой идеального Стража? Да, Агатсума позвал его. Он хотел сражаться за себя, освободиться, и Рицка поддерживал, помогал, как мог. Как успел понять Нелюбимый, для Бойцов психологическая поддержка куда важнее некой Силы, вместилищем коей выступают Жертвы. Но Соби… Никогда не доверял до конца. Рицка запутался в мнительности и мотивах Чистого. Казалось, что понять Соби то до банальности просто, то абсолютно невозможно. После внезапного признания Нэла рухнуло все. Но в этот же момент вспыхнул огонек надежды. Что бы Рицка ни говорил, ему очень хотелось, чтобы блондин всегда оставался с ним рядом. И вот он пришел. Настоящий. Но продолжал вести себя по-прежнему, боясь не понравиться Нелюбимому. Рицка просто не мог ответить «да», не мог позвать и попросить остаться. Так бы Соби поменял один ошейник на другой. Тот, другой, Нэл, исчез бы, а Агатсума всегда старался бы угодить. И это было бы… мерзко. Рицка не мог этого допустить. Не мог выбрать свой эгоизм при цене жизни другого. Поэтому младший Аояги совершил то, на что не был способен всемогущий Возлюбленный. Рицка наступил на горло своим чувствам, и выбрал честь. Нелюбимый ждал, верил, и его предчувствия оправдались. Соби позвал его. Мужчина сражался, как лев, и не только со своей организацией, но и с препаратом, который ему успели ввести. Никогда ранее Аояги не видел, чтобы блондин так сражался. Было очень страшно, но и безумно завораживающе. Когда они наконец оказались в квартире Соби, Рицка радовался, что все завершилось. Ведь не осталось никого, кто бы мог преследовать их. По крайней мере, в ближайшее время. Окрыленный счастьем, Рицка ждал, когда Страж очнется. И, раскрыв небесные глаза, Соби первым делом позвал его. — Рицка… Блондин, заметив, как сильно дрожат руки юноши, поспешил подойти. Он не понимал, что творит, — тело действовало рефлекторно, руководствуясь своими глубинными желаниями. Мгновение — и парень обнаруживает себя прижавшимся к Аояги со спины, одной рукой крепко овивающим мальчишку за талию, а другой нежно накрыв сжимающие чашку пальцы. Рицка вздрогнул и прекратил дышать, казалось, что и сердце замерло. Лишь крупная дрожь продолжала сотрясать тело. — Рицка… — вновь шепнул блондин, смакуя это единственно важное для него слово, оказавшееся именем. — Соби… — юноша склонил голову, и горячие слезы закапали на руку Агатсумы. — Соби, я тебя люблю. Мужчине показалось, что ему выстрелили прямо в висок. Мысли исчезли разом, в голове сделалось настолько пусто, что будто ее нет и вовсе. Сердце зашлось рваным ритмом, билось тяжело, словно карабкалось вверх по скользкому склону, но то и дело скатывалось. Отчаяние и радость схлестнулись между собой в смертельном поединке, но невозможно было понять, которое из чувств имеет право на победу. Блондин начал оседать на пол. Рицка, поглощённый собственными эмоциями, не понял, что происходит. Он прикусил язык, жалея о слабости, о вырвавшихся не к месту словах. Соби отшатнулся от него. Что теперь чувствует блондин? Неужели то же самое, что когда-то давно испытывал Рицка, слушая признания Агатсумы? И как теперь смотреть ему в глаза? Как объясниться? Он же… Сцепив зубы, Аояги обернулся, но мужчины не оказалось за столом, где его ожидал увидеть Рицка. Агатсума лежал у его ног. — Ой… С-с-соби?!***
— Рицка, я закончил. Похожа? Аояги вздохнул, переставая слушать лектора. Невозможно было сосредоточиться на учебе, если рядом сидящий мужчина скучал. — Красивая. Молодец. Рицка отвернулся. Он ненавидел, когда блондин копировал работы Агатсумы. Художественный талант остался при нем, но бабочки Нэла были просто бабочками. Они не трепетали изломанными крыльями, отчаянно стараясь сорваться с иглы. Они не сгорали в мареве кровавого заката, обреченные быть покорными. Все переживания, вся жизнь Агатсумы Соби изливались в этих полотнах с бабочками, но сейчас их рисовал совершенно другой человек… Прошел почти месяц, но на них никто не нападал. Возможно, их решили оставить в покое, но Нелюбимый боялся расслабиться. Тем страшнее будет внезапный урон. Мужчина наотрез отказывался отпускать юношу одного куда-либо. Рицка пропустил неделю занятий, помогая блондину восстанавливать навыки Стража. Нэл легко освоил гипноз, но раскрыть Арену ему так и не удалось. Впрочем, он не сильно огорчался. Блондин вел себя как любопытный ребенок, интересуясь всем и задавая, казалось бы, безобидные, но такие сложные вопросы. Когда они впервые встретили подростка без кошачьих ушек, мужчина проводил его долгим задумчивым взглядом, а потом обиженно воззрился на юношу: — Рицка, ты говорил, что ушек нет только у взрослых, а этот шкет куда младше тебя. Щеки Аояги мгновенно залились краской, но он нашел силы ответить: — Взрослость определяется не возрастом, а наличием сексуальной жизни. Еще вопросы?! Блондин издал долгий звук «о», и больше тему не затрагивал. Хоть они не возвращались к тому эпизоду с признанием, мужчина не мог не заметить, как испугался и отдалился от него Рицка. И еще, что имя «Соби» больше ни разу не прозвучало. Нэл старался разобраться в себе. Если мыслить рационально — Аояги Рицку и другом называть нельзя было. У беспамятного мужчины нет причин доверять юноше и его странным словам. Но чувства брали за горло, толкая навстречу, приказывая не выпускать ушастика из поля зрения. Поэтому взрослый настоял, чтобы Рицка рассказал о способностях Агатсумы и помог заново овладеть ими. Возможность отводить от себя взгляды позволила Нэлу находиться с Рицкой всюду, даже на парах. Чтобы не нервировать студента, мужчина занимал себя чтением. Вот только содержание строк то и дело выскальзывало из сознания. Мысли взрослого увлекали не вымышленные истории, а реальные события. Нэл хотел вспомнить того, кого любил Рицка. Аояги сам предложил ему рисовать. Блондин отнёсся к идее скептически, но потом втянулся. Абстрактные узоры, возникающие из-под грифеля карандаша, не отвлекали, скорее помогали упорядочить внутренний мир. В какой-то момент Нэлу подумалось, что воспроизводя картины Соби, он сможет что-то вспомнить или понять прошлого себя. Но нет, бесконечные бабочки Агатсумы оказались непостижимы, а Рицку такие порывы вообще вгоняли в депрессию, хотя юноша пытался это скрыть. Чем больше мужчина проводил времени с Аояги, тем ближе хотелось ему стать. Рицкой хотелось дышать. Но юноша держал дистанцию. Избегал рук, будто не замечая попыток обнять, ловко менял тему разговора. При этом боялся лишиться Нэла, на улице всегда держал за руку, даже дома мужчина замечал настороженные взгляды. Неизвестность раздражала, но еще больше злил призрак Агатсумы, непреодолимой стеной окружающий Рицку. Нэл подумывал сменить прическу и цвет волос, но отмел идею. Юноше и так сложно далось свыкнуться с новой личностью дорогого человека, если же Нэл начнет отрицать свою связь с прошлым… Да, мужчина банально испугался, что Рицка потеряет оставшиеся крохи расположения. — Рицка, погода отличная, идем в парк? — предложил Нэл, когда они вышли из здания университета. — Сделаем памятки. Аояги с трудом сглотнул ком в горле, глядя на протянутый ему старенький фотоаппарат. — Ведь ты раньше много фотографировал. Юноша впился в ремешок сумки до белых пальцев. — Это плохая идея, Нэл. Нас могут заметить, — ответил Нелюбимый, усмиряя чувства. — И капюшон накинь, — бросил он через плечо, шагая в сторону дома. — Рицка, постой, — мужчина поймал юношу под локоть, разворачивая к себе. — Ты сам понимаешь, что ауры системных под балахонами не скрыть. — Я не уверен, что сейчас мы узнаваемо фоним. — И все же, котенок, мы не можем прятаться остаток жизни. Я победил их однажды, и уверен, что… — Нет. — Мы просто прогуляемся. — Нет, Нэл. — Пожалуйста… Рицка вздохнул, понимая, что это неправильно, но сдаваясь. Он не мог устоять перед доверчивым взглядом небесных глаз, не мог отказать этому редкому, тихому «прошу». Как тогда, когда Агатсума уговорил проколоть ему уши, так и сейчас. — Но только чтобы капюшон не снимал! — пригрозил Аояги, делая вид, что решающее слово принадлежит ему. Мужчина расцвел счастливой улыбкой. Парк встречал посетителей шумной ряженой толпой. В город с гастролями заглянул цирк. Аояги опасливо озирался, но вскоре перестал — сомнительно, что в таком количестве народа их кто-либо узнает. Нэл светился удовольствием, таская юношу от одного ларька к другому. Они испробовали несколько видов мороженого, какие-то чудные вафли, выиграли мягкую игрушку и покатались на стольких аттракционах, что у Рицки от непривычки слегка кружилась голова. Вечер подкрался мягко, яркие огни засверкали отовсюду, поддерживая дух дневного веселья. Пространство сменило костюм балагура на таинственно-манящий фрак сумерек. В глубине парка, вдали от всеобщей кутерьмы, находилось то, в сторону чего Аояги избегал даже смотреть, надеясь, что пронесет. Но нет, мужчина уверенно шел именно туда, а вот Рицка еле переставлял ноги. Чудно, но очереди, выстраивающейся к любому аттракциону в парке, здесь не было. Юноше вообще показалось, что они здесь одни. Как бы то ни было, Нэл легко запрыгнул в подъехавшую кабинку, и Аояги пришлось последовать за ним. Колесо обозрения степенно продолжало ход. Рицка вжался в угол, делая вид, что внимательно следит за открывающимся за стеклом пейзажем. Нэл хранил молчание. Эта прогулка наполнила их жизнь новыми красками. Моменты, которых Рицка боялся, ситуации, в которых одергивал себя дома, среди празднующей толпы забывались. Юноша веселился по-настоящему, оглядываясь только на находящегося рядом с ним мужчину, а не на страхи и возможно ожидающие их опасности. Нэл не сводил взгляда с Рицки, и мог бы оправдать себя нежеланием потерять котенка в пестроте народа, но нет, смотрел он не поэтому. Он вообще не замечал других и внешний мир. Для него существовал только Рицка. Он жадно запоминал живую мимику юноши, его смех, жесты, реакции. Он предлагал развлечения, а узнавал настоящего Рицку. И почему-то именно здесь, в парке, и сейчас, в разгар бушующего празднества, он подобрал верное слово, осознал то, чем все это время жило его сердце. Пусть он ничего не знает ни о Агатсуме, ни о Нэле, но тот, кем он является сейчас, любит Аояги Рицку. Ветер сильно качнул кабинку, стоящий Рицка потерял равновесие, и мужчина воспользовался моментом, чтоб усадить юношу себе на колени. — Здесь надежнее, — сказал он, овивая талию Рицки руками. Юноша не ответил, пряча взгляд под трепещущими ресницами, но и вырываться не стал. Кабинка мерно покачивалась, продолжая медленный подъем к верхней точке, открывая панораму вечернего города все шире. — Красивый, — шепнул Рицка, всматриваясь в лицо мужчины, то скрываемое тенями, то окрашиваемое бликами далеких огней. — Очень красивый, — таким же шепотом отозвался блондин. — Это я о городе… — стушевался Рицка. — А я о тебе… — мужчина бережно притянул юношу ближе, готовый в любой момент отпустить, но страшась этого. Рицка сам потянулся за поцелуем. Губы соприкоснулись почти невесомо, отражая неуверенность обоих. Дыхание прерывалось, пальцы дрожали. По сути, это был их первый поцелуй. Поцелуй, который хотели они оба. Очередной порыв ветра, и теперь Рицка пользуется качнувшейся кабинкой, чтобы сильнее вжаться в тело мужчины. Осторожный поцелуй становится глубже. Они соприкасаются языками, исследуют друг друга. Пальцы Рицки зарываются в пшеничные пряди, а руки мужчины лезут юноше под одежду, оглаживая бока. — А-ав, какие у тебя ледяные пальцы! Рицка смеется, отстраняется и забирает руки мужчины в свои. Время для блондина останавливается, когда он смотрит, как юноша греет дыханием кончики его пальцев, чуть прихватывая губами. — Рицка… Я хотел сказать, что… я давно уже тебя… — Пора, — прервал его юноша, порывисто отстраняясь, отходя к выходу, хотя оставалось еще несколько минут. — Круг закончился. И день тоже. Пора возвращаться домой, Нэл.***
Утром они, конечно же, проспали. Но Рицка даже не бурчал, собираясь впопыхах. Он, как и Нэл, был тих. Прогулка в парке сблизила их, но и породила неловкость. Рицка понимал, что собирался сказать мужчина. И юноша радовался этому. Но боялся сильнее. Нэл же терялся в домыслах. Он знал, что чувство любви взаимно, но что останавливает Рицку, не мог понять. Собираясь, они то и дело натыкались друг на друга. Аояги смущался, а Нэл очень хотел, но не спешил заводить разговор. Он понимал, что сейчас Рицка сбежит, отговорившись учебой. А вот вечером им ничто не помешает. — Подожди, Рицка, я забыл наш обед, — уже повернув ключ, Нэл принялся отпирать дверь. — Оставь. Мы же опаздываем! — Уже иду. Мужчине понадобилось секунд двадцать, чтобы сунуть боксы в пакет и выскочить к ожидающему юноше. Но Рицки не было. Нигде не было. А на лестнице, черно-белым пятном беды, валялась фотография каких-то строений. У Нэла тряслись руки, покуда он сканировал фотку и ждал, когда поисковик выдаст адрес.***
Встречу похитители обозначили на городских окраинах среди старых строительных складов. Мужчина долго бродил в лабиринте построек: заброшенных, полуразрушенных, грязных. Люди умели оставлять после себя след… Ветер не заглядывал сюда, и лишь звуки шагов блондина нарушали леденящую тишину пространства. Нэл осознавал, что дает заманить себя, что от переживаний теряет концентрацию, но у него было лишь одно желание — увидеть Рицку живым. За очередным поворотом раскинулась широкая площадка. Через нее мужчина бросился бегом, ибо у здания трепыхался его любимый. Но он не успел… Разговаривать не стали, напали до того, как Нэл достиг привязанного к арматурным прутьям Рицку. Мальчишку никто не охранял, бойцов заботила не приманка, а спешащий к ней хищник. И капкан отлично сработал. Точные удары сыпались градом. Взрыкивая от боли и бессильной ярости, Нэл перестал думать, позволяя инстинктам тренированного тела спасать его. Рефлексы не подвели. Агенту даже удавалось сокращать число противников, но их все равно было слишком много на одного. Мужчина упал, сворачиваясь в клубок, руками защищая голову от ударов. Он понимал, что легко его не убьют, иначе бы давно просто пристрелили, не утруждая себя похищением или «работой в рукопашную». Ему мстили. Смачно изрыгали пожирающие их темные чувства. И происходящее — начало представления. Когда они решат причинить ему настоящую боль — избиение прекратится. Тогда они возьмутся за Рицку. Нэл зарычал, рванул в бок, выкатываясь из-под ударов. Но лишь на мгновение. Его поймали за волосы, вздернули, взяли в захват. Знакомый металлический привкус заполнил горло. Это чувство — захлебываться кровью, стоя у самой грани, — такое родное. Как и боль, охватившая тело. Но обычно она сильнее. Ломающаяся плоть неважна, когда из тебя пытаются вырвать душу. В голове зашумело, отодвигая происходящее на второй план. Его кровь — это ничто. Его повреждения — это награда. Ибо тот, кто стоит за его спиной, цел. Смысл его существования — защита. Всеми своими силами и превыше них. Он обязан защищать. Он живет для этого. Для того, чтобы вершить волю того, кому служит. Он не станет сражаться ради себя. Он должен ждать… — Соби! — полузадушенный вопль донесся до замутненного сознания блондина. Рицка разжевал часть кляпа и изо всех сил старался, чтобы слова получались внятно. — Сражайся! Я твоя Жертва! Ты нужен мне! Сражайся за меня! Победи! Я приказываю тебе — победи!!! Память нахлынула волнами, возвращая полный контроль над способностями Бойца. Чернота Системы мгновенно пожрала пространство. Слова становились заклинаниями, а те обращались в смертоносную магию. Перевес сторон изменился сразу. Противники, идеально тренированные, но люди, оказались не способны противостоять Чистому Бойцу. Поединок долго не продлился. Темнота покрылась световыми трещинами, возвращая привычную реальность. Услышав вскрик, Соби затравленно оглянулся, но ничего не успел сделать. Нелюбимого смел грузовик. — Рицка… Блондин рухнул на колени, вперившись взглядом в место трагедии. Фура впечатала юношу в стену. Сила удара была такова, что капот смялся в лепешку до самой кабины. То, что осталось от человека, было глубоко в бетоне. Мужчина сглотнул. Дыхание с хрипом вырвалось из груди и остановилось. Губы дрожали и беззвучно шевелились, пытаясь подобрать волшебное слово, способное все исправить. Распахнутые глаза начало жечь, но не было слез, что могли бы помочь. В голове, в разлившейся пустоте, вертелось проклятущее «Рицка не успел узнать, что я его вспомнил…». И эта фраза, такая неуместная, будила в истерзанной душе злость, затопляющую сознание яростью. Нэл поднялся и встряхнул руками, распрямляя стиснутые кулаки. Из здания доносился шум возни. Это хорошо, что есть выжившие. Информация ему нужна, и еще он жаждал крови. Он покажет им, что такое по-настоящему медленная смерть. Мужчина пригнулся к земле и бесшумно, словно оголодавший хищник, стремящийся к добыче, двинулся к ангару. Внутри было сумрачно. Плотный слой строительной пыли слегка вздымался под ботинками. Путь то и дело преграждали контейнеры различной величины. Мужчина оскалился. Его жертве не сбежать. — Прекрати вырываться, глупый. До блондина донесся смутно знакомый голос. — Он же там один! А вот звучание второго заставило остановившееся сердце сделать кульбит. — Да ты только хуже сделаешь! Уймись же! Мужчина перестал таиться. Сконцентрированная сила сорвалась с кончиков пальцев, сметая все препятствия в сторону. Когда клубы вздыбленной пыли стали рассеиваться, перед взором блондина предстали узнаваемые силуэты. — Ты?.. — Я. Успокойся, отпущу мелкого как только буду убежден в твоей адекватности. Не хватало, чтоб ты его убил в состоянии аффекта. — Но… я же видел… — Я не чупа-чупс в сторонке все время сосал, ожидая, когда малого убьют! Успел выдернуть его из-под колес. Все же я твой друг, хоть ты и отрицаешь это. Вот, пришел на помощь. — Отпусти меня наконец, Кио! — Рицка, как мог, рвался из рук зеленоволосого художника, что внезапно обрели стальную силу. — Нэл! Нэл!!! Он держал меня! Я не мог сказать тебе, что жив! Нэл, ты меня слышишь? Нэл?! — Держал и держать буду. Ты же сам видишь — он пока не в себе. Словно в подтверждение слов Кайдо, мужчина уселся на пол, скрещивая ноги и пряча лицо в ладонях. Гнетущая тишина окутала пространство. — Рицка. Я вспомнил… Слова прозвучали на грани слышимости. Несколько мгновений оторопи, а затем Нелюбимый поворачивается лицом к Кио. — Отпусти. Руки разжимаются помимо воли мужчины. Поправив одежду, Жертва мягкой поступью приближается к блондину. — Я рад, что вернулся тот, кто знал меня, — сказал Аояги, опускаясь рядом. — Но мне неважно, каким именем ты зовешь себя. И Нэл, и Соби — части настоящего тебя. А я… люблю тебя любым. Агатсума вскинулся, потрясенным взглядом всматриваясь в фиалковые омуты. Признание Рицки — драгоценность, дарующая его душе крылья. — Ты… так повзрослел… — Еще скажи, что я стал настоящей Жертвой, — фыркнул юноша. — Ты всегда настоящий. — Соби, я ж тебя сейчас… назову неприличными словами! Может, прекратишь тупить и обнимешь меня? — Рицка говорил, первый заключая взрослого в объятия. — Больше никогда никуда тебя не отпущу, — шепнул мужчина, зарываясь носом в припорошенные пылью пряди. — Рицка. Рицка… Какое бы имя я ни носил… и Соби, и Нэл влюблены в тебя. — Я знаю, знаю. Ты прекрасно умеешь скрывать свои чувства, но любовь прятать тебе не удается. Позади послышалось деликатное покашливание. — Ребят, я все понимаю, но мы посреди побоища, и неплохо было бы убраться. Агатсума плотнее обнял Рицку, одаряя зеленоволосого мужчину тяжелым взглядом. — Ну да, — Кайдо почесал затылок, — кто бы сомневался? Ты ведь с места не двинешься, покуда я не проясню твои вопросы. Если кратко, я тоже из Гоуры, но другое подразделение. Агента никогда не посылают одного. Всегда должен быть тот, кто за ним присмотрит, поддержит… — Проконтролирует. — Направит, — уточнил Кайдо. Агатсума прищурил глаза. — Лжец. — От такого же слышу, — невозмутимо отозвался Кио. — Согласен. И что предлагаешь делать? — Мне не хотелось бы говорить это, особенно вам, но Возлюбленного придется спасти. — Спятил? — Нет, он тот еще урод. Не обижайся, Рицка. Но Сеймей, так сказать, меньшее зло. Гоура — не пример святости, как бы им ни хотелось этим казаться. Но они, при всей секретности, — надводная часть айсберга. Против настоящего зла самостоятельно мы не устоим. — Хочешь сказать, что пойдешь против тех, кто тебя создал? — хмыкнул Аояги. — Твой Соби первым сделал это. И потом, я не агент, я в группе поддержки, и меня никто не модифицировал. Кардинально, по крайней мере. Это слишком дорого — усовершенствовать расходный материал, исполняющий простейшие функции. Поэтому слепой преданности к организации у меня нет. — Почему мы должны доверять тебе? — Не должны, мелкий. Хотите — идите своим путем. Но подумайте о том, с чем столкнетесь. И о последствиях. — А мы и подумаем! — взвился Рицка. — Давайте-давайте. У вас есть безопасное место, где этим можно заняться? — У нас дом есть! Мы же… — но Агатсума легко сжал плечо Рицки, прося успокоиться. — Я задумывался над тем, почему никто не беспокоит нас, хоть адрес дома известен. Значит, это был ты? — Я докладывал, — кивнул Кайдо, — что в квартире ты не появляешься. Им в голову не приходило сомневаться в моих словах. Или что агент твоего класса будет спокойненько сидеть в самой палевной точке. Иногда простейший способ наиболее действенный. Но почему, мать вашу, вы не могли не светиться и развлекаться дома?! Агатсума смерил «сокурсника» долгим взглядом. В словах Кайдо таилось слишком много темных величин. Взять хотя бы то, что в былое время Кио постоянно мозолил глаза Соби, но Нэл его не раскрыл. Неизвестно какого зверя таила маска зеленоволосого весельчака-раздолбая. Если бы приходилось подставлять только свою шкуру, агент легко бы отправился с «другом». Но Рицкой он не имел права рисковать. — Нэл, — юноша спрятал лицо, утыкаясь лбом в плечо мужчины. — Я понимаю твои сомнения, но… — слова давались с трудом, — я вынужден признать, что… единственной причиной, по которой мне не хочется доверять Кайдо, является… ревность. Но это не повод, чтобы отказываться от реальной помощи, особенно учитывая, сколько он для нас сделал! — скороговоркой завершил Аояги. Агатсума вздрогнул и улыбнулся. Подумать только, сколько вот таких моментов, когда Рицка взрослел, преодолевал смущение, раскрывая истинные чувства, мужчина упустил. Его не было рядом долгие два года. Непомнящий прошлого Нэл не мог понять тонкости жестов, телесного языка Рицки, которые изучил Соби. Не мог оценить отчаянную степень смелости его действий. Не осознавал, насколько трепещет его сердечко, что значат прижатые к голове подрагивающие ушки. — Соби, — котенок обнял лицо мужчины ладонями. — Ты меня вообще слушаешь? Блондин ласкал юношу нежным взглядом. Столько всего… Он хочет столько всего узнать, столько всего рассказать. Он не хочет вновь откладывать все, вновь ждать. Ведь промедление едва не лишило их возможности быть друг с другом. — Любимый, нам предстоит долгий путь. Очень опасный. — Мы будем вместе, — улыбнулся Рицка. — И это самое главное.