«Забота»

***

      Как бы Хельга ни старалась, она все равно не могла перестать смотреть на единственную пустующую в классе парту. Ее взор притягивался туда против воли, точно в какой-то дикой глупой надежде, что если она будет буравить ее взглядом достаточно долго, он войдет и займет свое привычное место за ней. Она начала бы обзываться, он бы быстро устал от этого, но не сказал бы ничего в ответ, потому что он слишком милый, слишком снисходительный, и таким образом статус-кво был бы восстановлен.       К сожалению, это был вовсе не тот случай, и с каждым разом, когда Хельга бросала взгляд на пустую парту, ее лицо становилось все отрешенней, а сердце опускалось все ниже. Это было, в самом деле, иронично, в довольно грустном смысле. Она была бесконечно одержима им, до такой степени одержима, что в его присутствии едва могла сосредоточиться на учебе, но кто бы мог подумать, что его отсутствие подействует на нее так же, если не сказать – гораздо хуже.       Ее увлеченность им поистине не имела границ.       Хельга в полной мере сознавала это, причем осознавала это, на самом деле, всегда, и, хоть она и понимала, что такая нездоровая привязанность к мальчику выглядит жалко, она так отточила навык притворяться, что презирает его, что теперь просто не могла прекратить. И до тех пор, пока она не наберется смелости поведать ему о том, как всем сердцем и душой обожает его, Хельга будет так же хороша в своём тайном обожании.       И именно поэтому она позволяла своим беспокойным мыслям о нем свободно витать в ее голове с того самого момента, как мистер Симмонс сообщил мрачную, прямо-таки сногсшибательно печальную новость о том, что Арнольд слег с тяжелым случаем гриппа и не придет сегодня в школу.       Шепот сочувствия прокатился по всему классу. Хор обеспокоенных возглавлял Джеральд, который ручался, что, по его мнению, Арнольд не слишком-то хорошо выглядел еще вчера, когда они гуляли вместе. Что до Хельги, она просто прижала руки к груди в удушливой волне тоски, захлестнувшей ее сердце от одной мысли, что Арнольд так сильно болен.       Остаток дня она провела в состоянии полной безучастности, настолько поглощенная тревожными мыслями о своем милом, любимом Арнольде, что ей не хватало сил даже для обжигающе-ненавистных взглядов в сторону тех, кому не посчастливилось столкнуться с ней в коридоре, или умыкнуть последний фруктовый салат во время ланча или сделать то, что хотя бы слегка действовало ей на нервы раньше.       Как оказалось, без Арнольда это не имело особого смысла.       И затем Хельга решила, что в ту же минуту, когда кончатся уроки, она со всех ног бросится к его дому, прокрадется на крышу, чтобы взглянуть на него через окно и убедиться, что он уже на пути к выздоровлению и крепко спит, и тогда она снова почувствует себя в своей тарелке. Когда часы отбили три, она тут же быстренько собрала свои вещи, готовая рвануть к двери, но прежде чем она успела даже встать, мистер Симмонс поднял вверх руку.       — Класс, перед тем как вы разойдетесь по домам, мне нужно найти добровольца, чтобы зайти к Арнольду и отнести ему сегодняшнее домашнее задание.       Услышав это, Хельга застыла на месте. Реальный и законный повод, чтобы навестить Арнольда, шанс попасть к нему домой без всех этих жутких сталкерских штучек? Звучало слишком хорошо как для правды. Если бы она только могла придумать способ воспользоваться этой возможностью, но притворится, что делает это недобровольно, дабы избежать риска всех этих вопросительных взглядов ее идиотских одноклассников.       — Полагаю, ты бы хотел вызваться, Джеральд? — спросил мистер Симмонс.       И тут Хельгино сердце сжалось снова. Ну конечно, это все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. С ней всю жизнь было так.       — Вообще-то, — начал Джеральд, и от его сожалеющего тона Хельга оживилась, — мне бы очень хотелось, но я не могу. Весь день после школы я занят. Надеюсь, Арнольд поймет.       — Уверен, что поймет. Ничего страшного, — ответил мистер Симмонс, его взгляд пробежался по классу и остановился ни на ком ином как: — Хельга. Что насчет тебя?       Сердце Хельги пропустило удар.       — Меня? — переспросила она с волнительным придыханием. «Это твой шанс, Хельга. Не профукай его!» — Ну, я… Я думаю, я могла бы. То есть, не то чтобы дом Арнольда уж очень далеко от моего…       Она чувствовала, что вот-вот потеряет самообладание, и все полетит к чертям, потому она скрестила руки на груди и принялась огрызаться:       — Почему вообще я должна тратить свое время на визит в дом к этому репоголовому, если у меня в жизни есть дела поважней?       «И ты профукала его. Молодчина, Хельга!»       — Понимаю, — сказал мистер Симмонс с мрачными нотками в голосе, силясь скрыть свое разочарование в ней. — В таком случае, может, ты, Лайла смо…       — Секундочку, учитель, — выпалила Хельга, вспышка ярости, возникавшая каждый раз, когда она слышала имя Лайлы, придала ей сил. — Я забыла, что мне нужно… В… В лавку мистера Грина, чтобы забрать бараньи отбивные для моей мамы. Да! И раз уж так случилось, что дом Арнольда в том же квартале, то, я думаю, что могла бы зайти к Арнольду и вручить ему его тупые книжки, или что там еще.       — Правда? — уточнил мистер Симмонс, и улыбка снова засияла на его лице. — Тогда отлично. Спасибо, Хельга. Я восхищен, что ты способна на такой добрый поступок ради своего одноклассника.       — Да, да, я самоотверженная личность, знаю, — отмахнулась Хельга, так крепко прижимая учебники к груди, что ощутила, как ее сердце выстукивает по обложке пособия по геометрии.       — Что ж, в таком случае тебе понадобится комбинация для шкафчика Арнольда, — сказал мистер Симмонс.       — А я ее уже знаю, — бездумно бросила Хельга, и только когда она распахнула свои глаза так широко, как только могла, мистер Симмонс наградил ее недоумевающим взглядом. Вслед за ним некоторые из детей тоже вопросительно приподняли брови. Быстренько сообразив, Хельга одарила учителя как можно более убедительной усмешкой. — То есть, я хотела сказать, да. Вы правы. Спасибо.       Мистер Симмонс все еще глядел на нее, и, казалось, этот напряженный момент тянулся бесконечно долго, но, к счастью, сомнение сошло с его лица, как только он отвернулся и направился к своему столу. Хельга облегченно опустила плечи и глубоко вздохнула. Она была близка к провалу. Ей подумалось, что таких неловких ситуаций в последнее время становится все больше и больше. Конечно, обычно ей довольно легко удавалось все исправить, но хуже всего ей приходилось, когда нечто подобное случалось в присутствии Арнольда.       И теперь ей предстояло пойти к нему домой и встретиться с ним, серьезно больным и валяющимся в постели. Кто знает, какие страшные секреты могут сорваться с ее языка, если она задержится там слишком надолго. От одной только этой мысли ей стало невероятно тревожно. Само собой, это было не самое лучшее, что могло прийти ей в голову. Она понимала, что единственный способ уберечь себя от каких бы то ни было глупостей — это просто принести к Арнольду домой его вещи и уйти оттуда, не заходя в его спальню и не видясь с ним. Так Хельга и решила поступить. У нее был новый план, и она собиралась следовать ему даже под угрозой смерти.       «Помни, ни в коем случае не смей подниматься в его комнату»       Она напоминала себе об этом важном аспекте всю дорогу до дома Арнольда и даже в тот момент, когда уже стучалась в двери пансиона. Почти сразу ей отворили, на пороге стоял дедушка Арнольда, упирая руку в свое костлявое бедро.       — Так-так, поглядите-ка, кто у нас тут, — сказал он, растягивая губы в развеселой улыбке. — Ты маленькая одноклассница Арнольда, а? Принесла ему домашнее задание, верно? Коротышка спит в своей комнате, ты можешь подняться прямо туда и занести его книги.       — Спасибо, — ответила Хельга, входя вовнутрь.       Ладно, она оказалась слишком слабой. По-настоящему и до неприличия слабой. По крайней мере, она была в силах признать это. Но пока у нее оставалось достаточно самоконтроля, чтобы удержать себя от нахождения наверху дольше нескольких минут. Ведь больше ей и не надо, если уж на то пошло. Она оставит домашнее задание на его рабочем столе, поглядит на него минутку-другую — конечно же, самым что ни на есть НЕ жутким образом,— и пойдет по своим делам. Самой лучшей стороной всего этого было то, что она могла сделать все это, и Арнольд даже не узнает, что она заглядывала к нему. Это был идеальный расклад.       Конечно, оглядываясь назад, она понимала, что ей следовало быть осмотрительней. Но когда у Хельги Джи Патаки хоть что-то шло по плану?       Сжимая книги в одной руке, она схватилась другой за ручку двери. Когда она провернулась, Хельге вдруг пришло в голову, что фактически это был первый раз, когда она попадает в комнату Арнольда как нормальный человек через дверь. Не проскальзывает в окно, не крадется по вентиляции, не прячется в шкафу или, что было ее излюбленным способом, в стене за диваном.       «Боже, да я больна на всю голову, не так ли?»       У нее не было времени думать о своей чокнутости — в ту же секунду, когда она сунула свой нос в комнату Арнольда и увидела его лежащим в кровати, все остальное было позабыто. Если до этого и были какие-то сомнения касательно серьезности его болезни, сейчас они целиком и полностью развеялись. Он действительно спал, но вряд ли его сон можно было назвать умиротворенным, его неестественно красное лицо беспокойно хмурилось в тревожной дреме.       Ведомая вспышкой душевной боли от вида ее дорогого Арнольда в таком тяжелом состоянии, Хельга подошла к нему и осторожно опустила книжки на пол около его кровати. Она скрестила руки на груди и уставилась на него с немой настороженностью. Ее сердце забилось сразу и от жалости, и от восторга от его близкого присутствия, но в тоже время ей было ненавистно видеть его в таком болезненном виде.       «Если бы я только могла помочь тебе, хоть бы одним только прикосновением…»       С этой мыслью, что поглотила ее ум и тело, и еще до того, как она осознала риск от своих действий, ее рука сама собой потянулась вперед, и сложенная чашечкой ладонь замерла над лбом Арнольда. Его кожа была горячей на ощупь, она буквально горела под кончиками ее пальцев, точно отчаянно призывала принести ему облегчающее чувство прохлады.       С внезапно охватившей ее нежностью, Хельга позволила своим пальцам коснуться его пылающей кожи, сметая мягкие золотистые пряди со лба. Он резко вздохнул, и она тут же одернула руку, задыхаясь от ужаса и думая, что он вот-вот проснется. Арнольд сделал вдох, но при этом даже не шелохнулся, и Хельга в итоге снова протянула руку, чтобы на этот раз коснуться его щеки.       Она очень опасалась последствий своих действий, зная, что он может проснуться в любой момент; но даже понимая это, она не сумела остановиться. Быть может, она искала острых ощущений. Возможно, оно стоило этого риска. Как бы там ни было, она мягко погладила щеку Арнольда, все это время изучая его черты — в частности, его бледность, слегка приоткрытые губы, — пытаясь запомнить каждый изгиб его разгоряченной кожи.       Внезапно Арнольд заёрзал, и худший кошмар Хельги воплотился в реальность, когда он открыл глаза. Ее сердце гулко забилось в груди, а еще она застыла, уставившись на него сверху вниз, с рукой, замеревшей у него на щеке. Он взглянул на нее рассеянным, полусознательным взглядом, глаза были стеклянны, и в то же время в них ничего нельзя было прочесть. Вдох застрял у нее в горле, когда реальность обрушилась на нее весом восемнадцатитонной фуры и переполняющим ее страхом, лишь усилившимся, когда Арнольд открыл рот, чтобы произнести хрипловатым смущенным шепотом:       — Хельга?..       Что ж. На сей раз выкрутиться будет гораздо тяжелей, это уж точно.       Ее лицо исказилось нервной ухмылкой, Хельга убрала руку от его лица и испустила дрожащий смешок, попутно жестикулируя пальцами.       — Просто проверяла твои жизненные показатели, — сказала она и тут же мысленно ударила себя ладонью по лбу. «О, Боже, да это гениально», — презрительно выдало сознание. — «Как будто он в это поверит. Хельга, ты труп».       — Что ты... здесь делаешь? — спросил Арнольд, словно выпав из реальности, его хриплый голос звучал сдавленно. Он поднял ладонь и кашлянул в нее.       У Хельги в груди кольнуло от того, как плохо он разговаривал, это звучало даже хуже, чем можно было ожидать от его болезненного вида. Невольно ее привычная раздраженность смягчилась, и она вскинула руки, по большей части, от отчаяния, нежели от чего-то другого.       — А что, как ты думаешь, я здесь делаю? Принесла тебе домашнее задание, приятель, — произнесла она тоном, более агрессивным, чем следовало бы, уперла руки в бока и слегка улыбнулась. — И вообще, я думала, что ты симулируешь, но теперь я даже немного тебе сочувствую. В любом случае, думаю, ты хочешь, чтобы я поскорее убралась с твоей территории, так что ты можешь вернуться ко сну, а я уже ухожу. Расслабься, Арнольдо.       Она повернулась к нему спиной и направилась к двери, хоть ей и очень хотелось задержаться здесь немного дольше, побыть с ним наедине и утешить его, как сумеет, но она понимала, что в этом не было смысла. В конце концов, она же Хельга — жестокая, властная и бессердечная, по крайней мере, такой девочкой ее знали все.       Она дошла до двери, уже готовая захлопнуть ее за собой, когда слабый голос Арнольда вынудил ее остановиться.       — Ты и правда... сделала что-то такое хорошее... для меня?       Глаза Хельги расширились, и она обернулась, чтобы увидеть Арнольда, глядящего на нее своим фирменным взглядом полуприкрытых глаз, с зарождающейся нежной улыбкой на губах. Ее сердце слетело с катушек, а в живот ворвались бабочки. Чувства переполняли ее, она поднесла ладонь к плечу и принялась растирать его, смущенно отведя взгляд в сторону.       — Ну... да, я, пожалуй, если тебе хочется так думать, но... но не пойми все неправильно, ладно? То есть, не то чтобы я хотела приходить сюда, — произнесла она явную ложь, но ему об этом знать было необязательно. — После того, как твой «так-называемый» друг, Джеральдо, отказался, мистер Симмонс буквально заставил меня сделать это вместо него, и у меня не оставалось выбора! Я совсем не волновалась за тебя и ничего такого.       «Ох, проклятье, зачем я это сказала? Да что со мной не так? Соберись, Хельга!»       Наперекор внутренней панике она снова взглянула на Арнольда и увидела, что он улыбается чуть шире. В том, как он смотрел на нее, присутствовала осторожная игривость, словно сам он знал правду о том, что она, напротив, весь день переживала за него, потому что заботилась о нем гораздо сильнее, чем он мог себе представить. Хельга не придала этому значения, но лицезрение этой крохотной обожаемой улыбки на его лице заставило ее сердце бешено колотиться. На сей раз, впрочем, она контролировала себя достаточно, чтобы сдержать очередной сентиментальный всплеск эмоций, и она намеренно, вымотанная своим шоковым состоянием, нацепила привычное недовольное выражение.       — Чего это ты улыбаешься?       — Ничего, — сказал Арнольд, не переставая этого делать. — Просто... Спасибо, что принесла мне книги. Это было очень мило с твоей стороны.       Застигнутая врасплох его добродушной интонацией, Хельга просто моргнула, а потом обнаружила, что не может придать своему голосу даже намека на грубость.       — Да, да... Не за что, — сказала она, на секунду провалившись в неуютное молчание, после чего, усилием воли умудрилась заставить себя проявить еще больше проблеска в манере общения: — а теперь спи давай, хорошо? А то из-за этой лихорадки ты сам не свой. И еще постарайся не умереть за это время, ладно?       — Ладно, Хельга, — отозвался Арнольд, закрывая глаза.       Она постояла еще мгновение, мягкая улыбка неосознанно растянулась на ее лице и оставалась неизменной даже когда она ушла, в то время как Арнольд погружался в еще более расслабленную и умиротворенную дрёму.