[охапка вишнёвых цветов]
Джэхён смотрит. Ынби поднимается с места, чтобы ответить на заданный учителем вопрос, в то время как все остальные в классе понуро молчат. Ынби закидывает ногу на ногу и складывает руки на груди, задумавшись. Ынби улыбается, когда Йерин шепчет ей что-то на перемене, и её взгляд с пустоты перескакивает на дверь, возле которой стоит какой-то парень и машет, подзывая к себе. Он высокий — достаточно высокий, чтобы Ынби могла обнять его за талию и уткнуться ему в плечо, глубоко затянувшись его запахом. Джэхён смотрит и чувствует, как задыхается. В горле точно встаёт комок из горечи и невысказанных слов. — Сокмин-а, не забудь вернуть её до начала урока! — восклицает со смешком Йерин, прежде чем Ынби и незнакомец выходят из кабинета, оставляя Джэхёна наедине с собственной болью. Он не понимает: откуда вообще взялся этот Сокмин и кто он Ынби? Неужто парень? Джэхён, конечно, не надеялся, что она вечно будет одна в ожидании, когда он примется хоть как-то действовать (если примется в принципе). Тем более что она, вполне возможно, даже не ведает о его существовании. То есть нет, она наверняка знает его по имени и фамилии, знает, что они учатся вместе уже третий год, но на этом всё, никакой больше информации. С какой стати ему недавно в голову взбрела мысль о том, что было бы неплохо всё-таки признаться Ынби в чувствах, раз уж через пару месяцев они закончат школу? Это ему Вселенная напоминает: не сходи с протоптанной дорожки, Чон Джэхён, не сворачивай, не вольничай — просто продолжай шагать в правильном направлении. Он же твёрдо для себя решил ещё кучу времени назад, что ему не нужна эта любовь и что он бы лучше от неё насовсем избавился, чем цеплялся бы как дурак за Ынби, за каждое её слово, каждый её незначительный жест. Ему. Не. Нужна. Эта. Любовь. Чёрт возьми, Джэхён ощущает себя даже хуже, чем обычно, пусть ему и казалось, что такое просто нереально. Реально же: обычно у него сердце стучит еле слышно, будто вот-вот остановится, а сейчас оно бьётся бешено, несётся на всех парах и, того и гляди, вырвется из клетки рёбер; обычно ему чудится, что всем в этом мире на него наплевать, а сейчас — наоборот, что всем вдруг стал интересен серый мальчишка с последней парты и они прожигают в нём дыры, потому что догадываются о том, какой он безнадёжный. Это всё — новое, неопознанное. Джэхён никогда не любил перемены.[три вишнёвых цветка]
Джэхён смотрит. Ынби постоянно отвлекается, переводит взгляд в окно и мечтательно вздыхает. Ынби улыбается чему-то своему и рисует на полях тетрадок красной ручкой. Ынби начинает нервно стучать ногой по полу и неустанно проверяет время, дёргая себя за косичку всякий раз, когда остаётся пять минут до перемены. Ынби впервые за три года получает низкую оценку по тесту, но, похоже, даже не расстраивается по этому поводу: ей попросту без разницы. Ынби приходит в школу с подстриженной чёлкой, и все вокруг твердят, что ей не стоило этого делать (кроме Джэхёна, конечно, потому что он едва не теряет сознание от того, какая она красивая). Ынби красит ресницы. Ынби надевает юбку короче обычной. Ынби заменяет Джейн Остин глянцевыми журналами. Ынби не смеётся. Ынби появляется в кабинете с покрасневшими глазами и, ни с кем не здороваясь, тихо садится на место. Ынби не поднимает руку на уроках. Ынби не танцует. Ынби не ворчит на Сычена и молча протягивает ему свой пенал. Ынби не смеётся. Ынби не смеётся. Ынби не смеётся. Единственное, что остаётся неизменным: она пьёт банановое молоко и заедает бананом. Это разбивает джэхёново влюблённое сердце. Ему хочется подскочить к ней, встряхнуть её, спросить что случилось, обнять, похлопать по спине, стереть слёзы с опухших щёк — сделать что угодно, чтобы Ынби выглядела хотя бы чуточку более счастливой и живой. Однако он по-прежнему самый большой трус на свете, и он продолжает всего лишь смотреть, пока Ынби очевидно увядает. К его радости, у неё есть замечательная подруга. Йерин постоянно крутится вокруг, пытаясь развеселить; приносит запасной зонтик, если на улице собирается дождь, а Ынби, дурёха, явно не проверяла прогноз погоды; включает ей зажигательную музыку; читает анекдоты из интернета и светится, ослепляет как солнце, как чёртово небесное светило, которым она никогда не была прежде. Чон Йерин — двоечница и грубиянка, мрачная и нелюдимая. Вот что о ней слышал Джэхён. Однако она вовсе не кажется такой, расчёсывая волосы Ынби, заплетая их затем в косичку и поправляя ей юбку. Она кажется лучиком, и Джэхён невольно улыбается этой мысли. Он рад, что рядом с Ынби есть такой человек.[один вишнёвый цветок]
Джэхён смотрит. Ынби потихоньку восстанавливается, возвращаясь в норму. Ынби улыбается. Ынби смеётся. Ынби немного пританцовывает (совсем чуть-чуть, но и это уже хорошо). Ынби благодарно обнимает Йерин, и они плачут, сидя на подоконнике. Ынби читает Николаса Спаркса. Однако Ынби больше не пьёт банановое молоко и не ест бананы, заменяя их вишнёвыми соком и мармеладками. Именно это, а может, и осознание того, что на носу выпускной, заставляет Джэхёна поймать однажды пробегающую мимо Ынби и попросить её о разговоре наедине. Она удивлённо кивает, и они направляются на школьный двор, чтобы присесть на скамейку.[три лепестка]
Джэхён нервничает. Он никогда прежде не разговаривал с Ынби, и непохоже, конечно, что она может его послать к чёрту, но ему всё равно страшно, поэтому первые пять минут они молчат, и это жутко неловко. Наконец он сжимает волю в кулак, набирает в лёгкие побольше воздуха и одним длинным слогом выпаливает: — Хванынбиялюблютебя. — Но он отчего-то не чувствует облегчения. Точнее говоря, он вообще ничего не чувствует. Странно. Однако что ещё страннее: Ынби его не услышала. Она увлеклась, о чём-то размышляя, и просит теперь повторить, и Джэхён понимает, что это его шанс не совершать одну и ту же ошибку дважды. Он переводит взгляд прямиком в чужие глаза и медленно спрашивает: — Хван Ынби, почему ты перестала пить банановое молоко? Если подумать, звучит не очень адекватно. Хотя Джэхён и не думает: все мысли выветриваются из головы; она абсолютно пустая в этот момент. — Я просто поняла, что нужно избавляться от некоторых привычек. Решила, что вишнёвые сок и мармелад — это шанс для меня начать сначала. Глупо, да? Ынби не интересуется, откуда Джэхёну известно про её былую банановую зависимость, и он понимает, что она всё это время замечала, как он на неё смотрел, она знала, что он в неё влюблён. Был влюблён. «Нужно избавляться от некоторых привычек». Джэхён осознаёт, что чувства к Ынби — это тоже всего лишь привычка. Он осознаёт это, когда аккуратно обнимает её, а сердце не реагирует: полный штиль. Это непривычно, и пусть Джэхён ненавидит перемены, он улыбается Ынби на прощание и отпускает её без всяких сожалений. Он и так слишком долго старался цепляться за ускользающее, знакомое ощущение привязанности.[вишнёвый бутон]
Выпускной — как повод повеситься. Все вокруг веселятся — пьяные, невменяемые, — и никому нет дела до Чон Джэхёна, которому невероятно хреново, после того как он впервые выпил столько разного алкоголя сразу. Его, кажется, вывернет, если он будет продолжать сидеть в переполненном народом зале, поэтому он выходит на улицу подышать свежим воздухом и каким-то образом оказывается опрокинутым на мокрую после дождя траву, а на его грудь опускается чья-то лёгкая голова с волосами, пахнущими лаком и еле различимо — вишней. — Ынби? — спрашивает он, и в ответ до него доносится мягкое хихиканье. — Почти. Я Чон Йерин. И это кажется отчего-то таким правильным: лежать на земле с Йерин, слушать, как она рассказывает заплетающимся языком о том, что влюблена в него, Джэхёна, уже три года и что она всегда боялась ему признаться, зная о его чувствах к Ынби, но теперь это не важно, потому что они могут больше никогда не увидеться. — Это действительно неважно, — шепчет Джэхён куда-то ей в макушку. — Я не люблю Ынби. «И я не люблю перемены, но…» Джэхён решает, что должен дать им шанс. Дать себе шанс быть долгожданно счастливым. Он притягивает Йерин ближе.