История истинного фикрайтера

      У Га Ноцри было всего двенадцать подписчиков. Остальные смотрели, слушали и проходили мимо. Это слегка раздражало и вгоняло в депрессию. Но что можно было требовать от человечества?       Га Ноцри взял себе ник Иисус. Он ему очень нравился. Слово было добрым и спокойным. Совсем не таким, как окружающий его мир.       Мир был жестоким и быстрым, мир погряз в конфликтах, отодвигал его на второй план, был красив внешне, но глуп и груб внутренне. Мир не был спокойным и добрым, потому что в нем постоянно мельтешили женщины.       Иешуа не любил женщин.       Иешуа любил Петра. Это для него он отрастил длинные волосы и перестал бриться. Собственно для него он и писал свои фанфики. Он защитился год назад по эзотерической корреляции между мифами и легендами Египта, Месопотамии, Греции и Рима. По ночам древние герои и чудеса сваливались в кучу в его голове, а утром он просыпался и набивал новый драббл, спросонья страдая дислексией и куриной слепотой.       Петр хвалил, няшил, но говорил, что надо больше фанатов, что надо пиариться, вращаться в сферах, оттягиваться в храмах. Говорил, что отрицательный имидж хулигана и бунтаря ему только плюсиков добавит.       И Га Ноцри слушался.       И кто бы мог подумать, что его случайная неуклюжесть с менялами, когда он нечаянно опрокинул их ларьки в храме, обернется ночью страсти с Петром.       Утром, пока Петр довольный и разомлевший, готовил переезд, Га Ноцри все не мог успокоиться, то радовался, то печалился. Потом сел, замечтался, скосил глаза в тени и написал сказку про превращение воды в вино. Воды его слез в вино их страсти.       А затем полетели ночи, и дни, и недели и прошло время.       Петр — неизменная бета — трудился не покладая ног, редактировал, рецензировал, писал отзывы, проявлял активность, рвался на «пророчества точка арамей». Одним словом, был для него, как хлеб насущный.       Но не хлебом единым, сказал ему однажды Иешуа и ушел с Магдалиной.       Магдалина была угловатая и бесконечная. С ней можно было делать все. Она перечила всему. Но каждый раз чувствовала момент, когда можно уже начинать любить. Она редко улыбалась, но всегда светилась изнутри. Она была полной противоположностью Петра, который светился от каждой новой заявки или приглашения посетить, поносить, отрекомендовать, продать.       Секс с Магдалиной был странным. Иногда Га Ноцри ловил себя на том, что ему не хватает грубости, напористости, самодовольствия Петра, не хватает его BDSM-ных замашек со связыванием рук на кресте, с плеткой по пяткам, с пусканием крови. В этом плане с Магдалиной было пресно. Но зато, когда она начинала рассказывать ему истории, он чувствовал, что от ее голоса он может кончить без рук. Своим голосом она уводила его далеко, на гору, на небо, в рай. После таких ночей он писал с особенным настроением, и уже не звал сына встать против отца, а брата против брата.       Петр закрывал глаза, утром собирал исписанные листочки и бетил, а иногда и гаммил. К полудню все было уже выложено и ждало лайков.       А потом Магдалина понесла.       Га Ноцри был неожиданно счастлив. Он придумал стих про отца и сына. Поглядел на Магдалину и добавил святого духа.       Петр приревновал. К последнему Петр страшно приревновал.       И вот теперь Га Ноцри стоял на балконе дворца Прокуратора и с ужасом смотрел вниз на толпу.       Они кричали долой Иисуса, они кричали долой аккаунт, они кричали вон из паблика — это была акция, настоящая акция, которую мог организовать только один человек. Который, а он знал это, имел связи и силу ворочать камни, и ненавидел сдвигать горы. Зря все обвиняют бедного мальчика. Он не мог сам. Он не мог так. Он не мог, даже за деньги. Он просто был влюблен. Он просто не знал, что такое манипуляции.       Иисус смотрел на толпу и неожиданно понял, что просрал свою жизнь и свои фанфики. Зря он их оставил на хранение Петру. Теперь тот, ради подписчиков и лайков, все перепишет под своим ником «Лик под катом».       Хорошо, что Магдалина с Гошей успели свалить. Хорошо, что забрали с собой последние рассказы. А то что у Петра теперь авторские права — так это ничего. Зато голова все еще у Иешуа на плечах. Га Ноцри улыбнулся. Завтра Понтий его выпустит, и он все напишет заново, так как решит сам, а не так, как хочет Петр. Все тексты у него в голове. А Магдалина, она чувствует лучше и столько еще поможет ему сочинить. И Петр ничего не сможет с ним сделать.       Или сможет?       В душе вдруг все похолодело и Га Ноцри заплакал.