Чертова любовь.

Он просто хотел стать чуточку счастливей. И все, что ему нужно было- это маленькая крупица того глупого чувства, о котором пишут стихи и поют песни. Чувство, от которого так непривычно щемило в груди. От которого сбивалось дыхание. От которого сердце, казалось, уже давно мертвое, начинало заходиться бешеным ритмом. Уиллу всегда было холодно. Многие миллиарды лет, а может даже с самого начала его существования, с ним всегда был этот холод. Покрывавший его кожу тонкий слой инея. Ледяные сосульки в волосах. Ледники арктических морей в глазах. В холодных, бездонных, синих глазах. А это чувство… То самое глупое чувство… Оно растапливало этот холод. Оно было слишком горячим для Уилла, до этого не знавшего ничего человеческого. Оно было как раскаленное железо. Оно растапливало его самого. А Ламаник пользовался этим. Увеличивал температуру… Все больше и больше… А потом резко сбрасывал на нули, и начинал все с начала. Он переплавлял Уилла. Создавал из него нечто новое. Подчинял себе. А Уилл был не против. Никогда. Он не был против всегда пополнявшихся на своем теле шрамов… Частых и мелких порезов… Багровых, фиолетовых, изумрудных, иссиня-черных синяков, смотревшихся на его бледной коже, как космические пятна. Он боялся. Боялся того, что может лишиться даже этого. Он очень боялся снова застыть… Замерзнуть. Превратиться в ледяную статую. За всю его огромную, необъятную демоническую жизнь — это был его единственный и самый большой страх. Он и не думал, что когда-то вот так попадется. Протягивая исковерканные запястья, он позволял Ламанику оставить на них новые красные полоски порезов. Позволял выводить ему на своей спине тонкие, глубокие, витиеватые надрезы от серебряного кинжала, выстраивающиеся в кровавый треугольник с распахнутым, всевидящим оком. Позволял ему делать с ним все, что угодно. Иначе он не мог. То самое чувство было самым ужасным на свете Один раз попробовав его, Уилл уже поставил на себе крест. Без него он уже не мог прожить и мгновения. Это чувство… Оно было сильней самого тяжелого наркотика. Это была эйфория. А потом наисильнейшая ломка. То чувство… Это была чертова любовь.