Синестезия

В тот день поразит Господь мечом Своим тяжёлым, и большим и крепким, левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьёт чудовище морское. (Ис. 27:1)

      Чёрная желчь       – Нишики.       Тиканье настенных часов разбивало тишину на миллиард песчинок, движущихся в потоке времени, а голос Йомо Ренджи прозвучал громом, отразившимся от четырёх стен маленького мира Нишио. Он ненавидел этот раздражающий предмет, отсчитывающий секунды жизни, но не мог от него избавиться, ведь эти часы ему не принадлежали. В мысли Нишио постепенно закрадывались сомнения по поводу того, а принадлежит ли ему собственная жизнь. Он поднял глаза на Ренджи, стоящего перед ним, и почти незаметно хмыкнул.       – Прошло три недели, как ты стал сотрудником «Антейку», и это довольно небольшой срок для адаптации. Но ты и до этого мог спокойно уживаться с людьми и находиться с ними в относительном мире. Теперь же тебе не приходится убивать, но я всё равно нахожу тебя в таком состоянии. Нам стоит переживать?       – Йомо-сан, вы переживаете за меня или беспокоитесь за безопасность кафе? – Нишио усмехнулся, заметив, как у Ренджи дёрнулся лицевой нерв.       Его неимоверно бесило это рисованное спокойствие наставника, который буквально кипел внутри, желая выпустить ярость наружу и разорвать на куски «непослушного подростка», как он однажды выразился. В этом Нишио был уверен так же, как в своём собственном подавляемом гневе. Мир, спокойствие, отсутствие необходимости убивать – призрачный обман, который развеялся с первым ударом в спину по пути домой этим вечером. Он не знал тех, кто напал, не помнил, как именно их убил, но сейчас отчётливо чувствовал вкус крови во рту. Это точно были гули, он знал, как отвратительны они на вкус. Возможно, они просто хотели повеселиться, а может, он им чем-то насолил в прошлом. Да и было ли это важно?       Убив единожды, остаёшься убийцей до конца своих дней. И это тягостное бремя, даже если ты – гуль.       – Тебе необходимо научиться сдерживать себя и контролировать свои действия в таких ситуациях, иначе это навлечёт беду не только на тебя, но и на «Антейку». Ты теперь с нами, это был твой выбор, так что тут ты прав, – Ренджи сложил руки на груди, разглядывая сидящего перед ним Нишио, у которого дрожали пальцы, чего он сам не замечал, судя по наглому выражению лица. – Но…       – Слушай, старик, – он поднялся, устало вздохнув. – Просто отвали, ладно? Я сам разберусь.       Ренджи улыбнулся бы, будь он чуть более эмоционален, но лишь схватил Нишио за плечо, усадил обратно на низкую скрипучую кровать и тихо произнёс:       – Не шевелись.       И Нишио не шевелился, зная, что этот тон не предвещал ничего хорошего в случае непослушания. Раздосадовано сжав губы, он опустил взгляд в пол, заметив при этом свои мелко трясущиеся пальцы. Где-то в тёмной глубине мыслей тонко звенел раздражающий шум, становясь всё громче вкупе с тиканьем часов, распыляющим мерцающие секунды по комнате. Ренджи вернулся с аптечкой, молча обработал раны Нишио и удалился, не сказав ни слова.       Немногословный Ренджи, ненавистные часы, раздражающий шум – в его жизни стало слишком много неприятных вещей. Даже аромат любимого кофе будто стёрся из памяти. Наверное, потому что он ассоциировался с запахом Кими. Встречи с ней стали редкими и мимолётными и всегда сопровождались осторожностью и страхом за её жизнь. Он горько усмехнулся, подумав об этом. И спрятал лицо в ладони, вспомнив, как чуть не сожрал её однажды. Как чуть не потерял её второй раз после этого.       Тогда Нишио принял решение, которое далось ему с трудом.       Он хорошо выполнял свою работу в кафе, больше не нарывался на ссоры и драки, стал сдержаннее, а поздними вечерами выплёскивал всю злобу и раздражение в тренировках с Ренджи. Он становился сильнее день ото дня, но недостаточно для того, чтобы защитить хоть кого-то или даже свою жизнь. Ему не оставалось ничего, кроме как выполнить обещание, данное самому себе.       Нишио попрощался с любимой Кими перед тем, как всё рухнуло, надеясь защитить единственное, что стоило защищать. Единственное, что было ему дороже аромата кофе и всего осточертевшего мира. Впитывая каждое воспоминание о последнем дне, проведённом вместе, купаясь в запахе её тела в последнюю ночь, он хотел верить, что это всего лишь временная мера. Что они будут вместе, когда всё закончится.       Кими была против разлуки, но не настаивала на своём. «И кто о тебе позаботится?» – обеспокоенно спросила она тогда.       «Я всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось», – сказала она тогда.       Эти слова колокольным звоном отдавались в голове Нишио, когда четыре стены его маленького мира рухнули, выбросив его в космический вакуум. Должно быть, так выглядит вселенная боли – бесконечная, сдавливающая грудь до хруста рёбер.       Позже он даже не сможет вспомнить, как именно узнал о её исчезновении. Но точно будет помнить, как решился забрать её. Как решил, что уже достаточно силён, чтобы защитить самого прекрасного человека в его жизни. Человека, не гуля. И как опоздал.       Когда звон колоколов утих, Нишио снова услышал тот странный шум на фоне его мыслей. Но в этот раз он чётко смог разобрать тонкий скрипучий голос, повторяющий одно и то же: «Мёртвая плоть».       Вскоре не осталось ничего, кроме этого мерзкого голоса, превратившегося в единственную яркую звезду в его личной вселенной боли.       А потом он её нашёл.       Физика времени потеряла для Нишио смысл, как и его жизнь. Он ничего не мог сделать, потому что не понимал, где находится и что с ним происходит, просто выполняя ежедневную работу в теперь уже новом кафе, название которого ничего для него не значило.       – Зачем ты это делаешь? – донеслось до него однажды.       Нишио замер. Его тело сковал липкий страх, будто он внезапно проснулся от жуткого сна и не может пошевелить ни одним пальцем. Дыхание сперло, и он свалился на колени, ухватившись за какую-то палку. Должно быть, это была метла. Нишио смотрел на запутавшиеся в её жёстком ворсе волоски и на кучу мусора, в которой он сидел. Ему хотелось смеяться, но почему-то из глаз лились слёзы. Он хотел закричать, но из горевшей жгучей болью груди вырывались лишь сиплые звуки. А потом стало легче. Кто-то снова спас его жалкую жизнь.       Первое, что увидел Нишио – те самые часы, мерно распыляющие частицы времени в пространстве. Он видел время, физически ощущал его вибрации и не мог объяснить, как. После нескольких минут наблюдений за секундной стрелкой он понял, что не слышит скрипучие звуки ненавистного голоса в голове.       – Очнулся? – Нишио вздрогнул от неожиданности, услышав, казалось, незнакомый голос.       «Зачем ты это делаешь?» – вспомнились ему слова, произнесённые этим же тоном.       – Старик… – хрипло произнёс Нишио.       – Какого чёрта? – совершенно без раздражения спросил Ренджи. – Я ненамного старше тебя, парень.       Каждый вздох давался с трудом, а из глаз снова покатились слёзы, намочив волосы и неприятно щекоча уши. Ренджи присел на край узкой кровати и привычным жестом протёр лицо Нишио влажным полотенцем.       – Тебе не стоит беспокоиться по поводу этого, – сказал он, очевидно, имея в виду непрерывный поток слёз. – Это пройдёт.       Нишио ничего не мог ответить, он был слишком слаб, как телом, так и духом. И совершенно ничего не понимал.       – Знаешь, – Ренджи ещё раз аккуратно протёр лицо и шею бледного и жалкого на вид Нишио, отчего-то нахмурившись, – в средние века это состояние называли меланхолией. И это не было чем-то аристократичным и слегка депрессивным. Думаю, то, что называется «чёрной желчью» не может быть чем-то настолько воздушным и эфемерным, верно? Думаю, гули намного чаще подвержены этому состоянию. Намного сильнее страдают от потерь и ломаются, как тонкие хрустальные фигурки. Я знаю, что ты чувствуешь, Нишио. И если ты сдашься сейчас, её смерть, в которой ты даже не уверен, будет причиной нарушенной клятвы. Ты сам себя загнал в тупик, пора это исправлять.       Успокаивающий голос Ренджи умолк. Он поднялся и вышел, оставив Нишио наедине со сказанными словами.       «Зачем ты это делаешь?» – это был резонный вопрос. Он больше не был сотрудником кафе, не был обязан Йошимуре, который, вероятно, погиб. Но всё же пришёл именно сюда, когда идти было больше некуда.       Каждое слово Ренджи отдавалось пульсом в висках, доходя медленным потоком, несущим информацию в рамки осознанности. И вдруг его разум зацепился за единственные важные слова: «Её смерть, в которой ты даже не уверен».       Её смерть.       Нишио поднял мелко трясущуюся руку и посмотрел на два браслета, один из которых принадлежал Кими. Он дважды глубоко вздохнул и поднялся с кровати, и только после этого понял, что это совершенно другая комната, пусть и с теми же часами на стене. Выйдя за дверь, Нишио не сразу сориентировался, но довольно быстро нашёл кухню, где Ренджи разделывал торт на ровные одинаковые куски. При виде человеческой еды ему стало плохо, но, уловив любимый аромат кофе, он немного успокоился. Он просто стоял у порога и не знал, что делать дальше.       – Тебе лучше? – даже не обернувшись, спросил Ренджи.       – Наверно, – тихо ответил Нишио.       – Тебе надо поесть. Присядь, я принесу немного…       – Я могу сам, – перебил его Нишио, нервно нахмурившись. – Я помню, куда идти, – и, развернувшись, он на слабых ногах пошёл по коридору к тёмному спуску в подвал. Почему-то именно это место он хорошо запомнил, в отличие от всего остального, что тонуло в мутной жиже воспоминаний.       Ренджи смотрел ему в спину, очень внимательно и ничего не говоря. Нишио чувствовал этот взгляд, что его безмерно раздражало. Он с силой сжал челюсть, отметив, что раздражение вернулось и с удвоенной силой зазудело в мыслях.       Ноги не слушались, дыхание подводило, хотелось просто упасть и покатиться по крутой лестнице вниз, а там, если повезёт, доползти до большого холодильника с аккуратно расфасованным мясом. Ренджи всегда всё делал аккуратно, с какой-то маниакальной бережностью относясь ко всему, чего касался. Это сбивало с толку и заставляло Нишио злиться в те моменты, когда к нему проявляли заботу.       Отвлекаясь на эти мысли, он всё же спустился в прохладное помещение, пропахшее кровью, и, прислонившись к стене, медленно опустился на пол, не в силах больше сделать ни шагу. Было ли это меланхолией или чем-то ещё, ему было не важно, но такое состояние тела было странным и неприемлемым. И Нишио был уверен, что дело далеко не в голоде.       – Как же ты упрям.       Нишио вздрогнул от неожиданности, услышав уставший голос Ренджи, который прошёл мимо, достал из холодильника небольшой бокс со свежим мясом и присел на корточки перед ним.       Сладко-солёный запах желанной плоти резко ударил в нос, обострив все чувства проснувшегося хищника. Глаза Нишио зажглись красными огоньками, он шумно втянул носом воздух и оскалился, наблюдая, как густая капля крови стекает по ребру ладони Ренджи. Он потянулся к руке с едой, схватив её своими дрожащими пальцами, и полностью вобрал в рот холодный кусок мягкого мяса. Находясь где-то на грани сознания, Нишио всё же сдерживал свой голод настолько, чтобы не откусить вместе с едой тёплые пальцы.       Ренджи молча наблюдал, как Нишио жадно ест, почти не прожёвывая мясо, как слизывает загустевшую кровь с его пальцев, сам того не замечая. Он практически задержал дыхание, когда тёплый влажный язык прошёлся по внутренней стороне ладони. Он был уверен, что нечто подобное происходит с ними в равной степени впервые. А потом Ренджи подумал, кормила ли когда-нибудь Кими так своего возлюбленного, поедающего человеческую плоть. Смогла бы она сделать так?       Разум Нишио прояснялся с каждым поглощённым куском мяса. Немного насытившись, он отстранился, откинувшись на прохладную стену и прикрыв глаза.       – Спасибо, – хриплым голосом сказал он, болезненно нахмурив брови.       Ему было неловко, Ренджи понял это, поэтому просто оставил бокс с мясом у Нишио на коленях и поднялся.       – Думаю, ты и сам не понял, сколько времени голодал. Поешь и отдохни, завтра мы поговорим.       Нишио открыл глаза уже когда остался один в тёмном прохладном подвале. С трудом съев остатки еды, он отставил бокс и улёгся на холодный кафель, которым был выложен ровный пол. Ренджи каждой детали уделял особое внимание, и даже кафель был чистым и светлым. Никакого запаха сырости и плесени, только идеальная чистота с примесью терпкого аромата крови. У него не получалась связно думать о чём-либо, мысли путались и связывались в крепкие узелки, заставляя впадать в отчаяние.       Он не следил за временем и понятия не имел, сколько пролежал так на холодном полу в полутьме. Услышав шаги на лестнице, Нишио даже не пошевелился, заранее зная, кто спускается в подвал.       Приятный аромат кофе разлился теплом в груди. Тоука аккуратно поставила большую кружку с горячим напитком возле Нишио и присела рядом. Минута тишины дала ему время сесть поудобней и сделать глоток кофе.       – Ты изменилась, – вдруг сказал он, разрушая тишину.       – Если только немного повзрослела, – немного задумавшись, ответила она.       – Новая кофейня мне нравится больше, – Нишио с удовольствием сделал пару глотков и посмотрел на неё. – Думаешь, он жив? Так и будешь бесконечно ждать его?       Тоука усмехнулась, спокойно и уверенно посмотрела ему в глаза и коротко вздохнула.       – Послушай, Нишики, не знаю, что успел тебе рассказать Йошимура-сан, пока ты работал в «Антейку», но всё не так просто, как кажется. Я, ты и Йомо-сан наиболее приспособлены к жизни среди людей… – она замолчала на полуслове, будто какая-то мысль отвлекла, словно громкий удар в гонг. Она поднялась и с улыбкой посмотрела на Нишио. – Знаешь, единственное, что я любила за свою отвратительную жизнь… Они забрали это у меня. Я готова была терпеть отвратительный вкус человеческой еды до конца своих дней, но я была бы счастлива. Как бы я ни уважала старика и как бы ни любила Канеки, этого я им не прощу никогда.       – Тебя никто не заставлял от этого отказываться, – не раздумывая ответил Нишио.       – Тебя тоже, – быстро сказала она и тише добавила: – Но разве твоё сердце не разбито?       Тоука была права, и Нишио в очередной раз подумал, что она и правда изменилась. Или, может быть, он просто ничего не знает о ней. Он был уверен, что скоро ему придётся переступить ту грань, за которой откроются его собственные скрытые способности. За которой его ждёт правда, ранее им проигнорированная из-за простого и глупого эгоизма.       Он вернулся в выделенную ему комнату и без сил упал на кровать, засыпая под мерное тиканье настенных часов.       Белая мгла       Проснувшись утром, Нишио обнаружил сидящего в углу комнаты Ренджи, который медленно пил кофе и читал какие-то записи в старой, потрёпанной временем тетради. Время подкрадывалось к полудню, и ему очень хотелось пить.       – И давно ты тут, извращенец? – охрипшим сонным голосом спросил Нишио.       Ренджи поднял на него глаза и несколько долгих секунд молчал.       – Каждое утро в течение месяца я дожидался твоего пробуждения, сидя на этом стуле по паре часов. Судя по всему, этого больше не потребуется.       Нишио напрягся от такого ответа.       – Зачем? – нервно спросил он.       – Пару раз ты выходил из-под контроля, когда просыпался.       – Что?       Ренджи поднялся со стула, свернул тетрадь с трубу и взял чашку с недопитым кофе, намереваясь выйти из комнаты.       – Приведи себя в порядок и спустись в кафе. Тоука сварит тебе кофе. Нам нужно многое обсудить.       Нишио посмотрел на часы. С этой секунды начался отсчёт его действий, и времени было катастрофически мало.       Ренджи не было ни на кухне, ни в подвале. Он появился лишь к вечеру и ждал у кафе в невзрачном седане. Будучи уверенным в том, куда они направляются, Нишио задал только один вопрос.       – Что ты имел в виду под «выходил из-под контроля»?       – То и имел, – коротко ответил Ренджи. – Ты ведь знаешь, что бывает, когда гуль выходит из-под контроля?       И только теперь Нишио понял, что едут они не за новой жертвой суицида. Они остановились в какой-то подворотне третьего района и вышли из машины.       – Дальше пойдём пешком.       Не став спорить, Нишио направился за Ренджи. Через полчаса, виляя по переулкам с серыми домами, они оказались на какой-то пустоши с двумя недостроенными зданиями, которые уродливыми монстрами возвышались над огороженной территорией заброшенной стройки. Нишио никогда не был в этом месте, и ему подумалось, что даже самоубийцы не рискнули бы приблизиться к этим железобетонным чудищам с чернеющими оконными проёмами и ржавеющими и гудящими от ветра трубами.       Они поднялись по разрушающимся лестницам одной из высоток на девятый этаж, откуда была видна открытая площадка второго здания. Ренджи притаился, будто охотник в засаде, и внимательно вглядывался в проёмы здания напротив.       – Не светись, – сказал он Нишио, разрезав тишину своим голосом.       – Мы кого-то ждём? – раздражение нарастало в мыслях, мешая разобраться в происходящем, но Нишио почувствовал что-то, что заставило его подойти к оконному проёму и принюхаться.       Отвратительный запах гниения плоти и чего-то ещё, устойчиво въевшегося в стены, покрытые мхом и плесенью, заставил его сморщить нос.       – Этот район когда-то принадлежал клоунам, – тихо начал говорить Ренджи. – Затем пришли голуби и очистили здесь всё от гулей. Но это место давно никому не принадлежит. Оно словно спрятано в карман времени и медленно погибает под воздействием окружающей среды. Я приметил это место однажды, когда искал новые места для сбора провизии. – На пару секунд он замолчал, и это была важная пауза, обозначавшая то, что Нишио предстояло узнать нечто более серьёзное, чем он представлял. – Ты ведь помнишь гуля, которого я привёл в «Антейку» во время нападения на Кокурию?       Предчувствие паникой забилось в груди, отдаваясь стуком пульса в висках. Нишио понял, что не хочет знать, к чему приведёт этот разговор. Он не хотел знать, что в тот раз оказался прав.       – Ты был прав, Нишики, – озвучил его опасения Ренджи, – не стоило мне этого делать. Не стоило Йошимуре оставлять Рио в кафе и тем более позволять ему открыто работать там. Эта цепь событий разрушила много жизней, и я никогда не прощу себя за это.       – О чём ты, чёрт возьми? – не выдержал Нишио, стараясь до конца понять суть этого разговора.       – Рио был важной частью какого-то плана следователей, и он, сам того не желая, привёл их в «Антейку». Йошимура знал, что это возможно, что это случится с большой вероятностью. Но ничего не сделал, чтобы это изменить. Мы все были подвержены его странному влиянию, тому спокойствию и комфорту, которые он давал нам. Он смог усмирить даже строптивого зверя внутри тебя. Но мы все переоценили свои возможности, когда приютили Рио и позволили ему делать, что вдумается. Он оказался той червоточиной, что изменила буквально всё. Мы были выброшены в другую реальность, в другое течение времени.       Нишио присел на корточки рядом с Ренджи, заметив какое-то движение в здании напротив. Инстинкт завопил об опасности, и это чувство было отдалённо ему знакомо. Но сейчас его голову занимала лишь одна мысль.       – Куда Рио исчез перед той бойней?       Ренджи болезненно нахмурился, будто не желая это вспоминать.       – Он пришёл сразу, как узнал о готовящемся штурме, – он улыбнулся, почти незаметно, но Нишио заметил это даже в темноте. – Будь он на нашей стороне, всё могло бы быть иначе. Я знал, на что он способен, я ведь тренировал его. Да ты и сам знаешь это после ваших спаррингов. Но я прогнал его. Заставил уйти почти что силой.       – Он был опасен, – озвучил Нишио единственно верную мысль, пытаясь вглядеться в лицо притихшего Ренджи.       – Я хотел защитить хотя бы его, – вдруг тихо проговорил Ренджи, и его взгляд изменился.       На открытой, освещённой площадке полуразрушенного здания появилась чья-то фигура. Это без сомнений был гуль, он за руку тащил свою добычу по пыльному бетонному полу. Человек, кажется, был ещё жив, но уже обречён. Гуль бросил жертву на середину площадки, уселся верхом и, схватив за уши, значительно приложил головой о бетон. Глухой удар эхом отдался от стен. Человек хрипел, возможно, пытаясь закричать. Гуль раздвинул ему челюсти и засунул руку в рот, вытащил язык и медленно потянул на себя. Тело человека напряглось, пальцы на его руках скрючились, и тело забилось в агонии, когда гуль всё-таки оторвал ему язык и с удовольствием начал его поедать. Затем гуль вгрызся в шею жертвы, оторвав кусок кожи. Он жадно пил вытекающую кровь, высосал один глаз из глазницы, второй нервно расковырял пальцем. Раздевая жертву, он тихо напевал какую-то песенку, похожую на колыбельную, Нишио не смог разобрать слова, но заметил, как глаза Ренджи потемнели и зажглись красным. Гуль тем временем продолжал свою трапезу, вгрызаясь в предплечье, с силой отрывая подъеденную конечность и с удовольствием обсасывая кость. Он ломал пальцы на руке, прислушиваясь к хрусту, просто ради удовольствия. Выбросив руку, как надоевшую игрушку, он вернулся к телу, старательно разорвал грудную клетку, раздвинул рёбра, смещая и ломая кости, и вытащил сердце. Его гуль поедал медленно, вылизывая и откусывая по маленькому кусочку.       Нишио совершенно не удивила эта картина, он и сам раньше промышлял убийствами, делая это каким угодно способом. Но если его целью была лишь охота ради еды, то сейчас он наблюдал просто за зверским расчленением ради удовольствия. Так ведут себя хищники, однажды вкусившие человеческого мяса. Гуль продолжал насыщаться и играть с трупом, то и дело напевая песенку. И тут Ренджи прервал молчание, почти шёпотом и как-то слишком болезненно сказав нечто отвратительное, отчего Нишио захотелось немедленно уйти из этого злачного места и всё забыть:       – Пару раз я приводил сюда Рио. Однажды на закате мы нашли здесь труп кошки. Он похоронил её где-то рядом с этим зданием, вместо молитвы спев ей колыбельную, которую ему всегда пел на ночь брат в детстве. Эту колыбельную.       Нишио вгляделся в поедающий труп силуэт. Тёмные волосы свисали рваными лоскутами, натренированное напряжённое тело обтягивала полосатая водолазка, срезанная под грудью и открывающая живот и поясницу. Он выглядел жутким и сумасшедшим. У Нишио сжалось сердце. Он помнил симпатичного светловолосого юношу, хрупкого и смелого, сумевшего добиться расположения всех вокруг. Он подумал о Кими, о хрупкой и смелой Кими, которая тоже прошла через эту чёртову «червоточину». Что он будет делать, если найдёт её такой же злобной и потерявшей рассудок? Сможет ли он её защитить от остервенелых гулей вроде этой твари, что игралась сейчас с останками человека, спокойно себе жившего в своих человеческих проблемах каких-то полчаса назад?       – Кими жива, – сказал он, возможно, чтобы просто отвлечься от съедающих разум мыслей. – Я должен найти её.       – Я знаю, – отозвался Ренджи тише.       – Почему ты не убил его? – Нишио уже знал, достаточно было просто заглянуть в лицо наставница, но услышал он совсем другое.       – Нам нельзя вмешиваться, – он поднялся и в последний раз посмотрел на площадку, которая стала трапезной одного гуля. – Он не опасен для нас. Придёт время, и ты сам это поймёшь.       – Это… – Нишио ещё раз внимательно вгляделся в слабо освещённую только проснувшейся луной фигуру. – Это не Рио. Уже нет.       – Знаю, – сказал Ренджи слишком спокойно и уверенно, направившись к лестнице. – Его зовут Шикорае.       Нишио поднялся, чтобы уйти вслед за Ренджи, но застыл на месте, заметив, как гуль смотрит в сторону здания, где они находились. Нишио был уверен, что этот взгляд направлен именно на него. Гуль стоял неподвижно, вокруг его горящих красным глаз запутанной паучьей сетью мерцали багровые нити, подсвеченные звёздным светом. Он не мог не узнать эти глаза, из-за которых этого гуля однажды прозвали Джейлом.       Действительность, давно разрушенная внутри разума Нишио, приобретала новую форму, становясь похожей на белую мглу, рождающую хаос реальности, в которой ему предстояло разобраться и поделить всё на светлое и тёмное. До кофейни они добирались молча, но, когда машина остановилась у входа в «:re», Нишио задал вопрос:       – Что дальше?       – Будем будить твоего спящего зверя, – ответил Ренджи и вышел из машины.       Монохром       С этого момента жизнь Нишио разделилась на день и ночь. Он практически не появлялся в кофейне, при свете дня занимаясь поисками информации, а с наступлением сумерек отправляясь на тренировки с Ренджи.       Неделю спустя по наводке Итори он нашёл гуля, чьё имя практически было забыто. Яркая и кровожадная Ро теперь доживала свои дни в дешёвой грязной комнате, где она всеми силами пыталась навести лоск, в котором она купалась в прежние дни при существовании ресторана Гурмана. Он нашёл её на грязной кухне, где Ро, бормоча какую-то песню себе под нос, отделяла мясо от кости мужской жилистой руки. Отрезав средний палец, она сунула его в рот, обсасывая, словно леденец, и продолжила своё дело.       – Стоит запирать дверь, чтобы укрыть это зрелище от ненужного взора.       Ро коротко вскрикнула от испуга, уставившись на незваного гостя. Она внимательно вгляделась в его лицо, заправив за ухо мешающуюся спутанную светлую прядь, открывая взору расплывшуюся татуировку у левого глаза.       – Ни… Нишио? – её голос наполнился странной смесью удивления, смущения и радости, в глазах отразилась растерянность. – Какая неожиданность! Как ты…       – Тебя не сложно найти, Ро, – хмыкнул он и прошёл в маленькую кухню, стараясь ничего не касаться. – У меня нет времени, поэтому ответь на пару вопросов, и я уйду.       Она усмехнулась и отвернулась к окну, за которым единственной примечательной вещью была свалка. Обычно она не запоминала лица и имена тех, кого встречала в своей жизни, но Нишио был одним их тех исключений, о которых не забывают до самой смерти.       – Что тебе надо? – холодно спросила она, нервно теребя иссушенные кончики спутанных волос.       – Ты умудрилась выжить после…       – После той бойни в ресторане, устроенной этим вашим одноглазым психом, да! – перебила она его, срываясь на крик. – Не затрагивай ненужных тем и переходи сразу к делу.       – Не могу, – на мгновение он почувствовал жалость к ней, понимая, как больно ей будет услышать то, что он собирался сказать. – Я должен спросить тебя о Рио.       Её лицо вытянулось и побледнело, глаза заблестели из-за сдерживаемых слёз. Всё это время она старалась забыть обо всём, что ей пришлось пережить из-за красивого юноши по имени Рио. Только после всего, через что ей пришлось пройти, она поняла, чем на самом деле было её безумное желание обладать этим гулем, сожрать его без остатка. Гули были отвратительны на вкус, но запах Рио сводил её с ума. Чёртова идеология Гурмана вконец запутала её понимание мира.       – Иди к чёрту… – тихо проговорила она, почувствовав, как к губам скатилась слеза.       – Ро, я знаю, что ты любила его. И ты единственная, кто знает, что с ним произошло… Ро…       Она смотрела перед собой, в какую-то бездонную и тёмную пустоту, в прошлое, которое хотела вырезать из памяти.       – Зачем? – прошептала она. – Какая теперь разница?       Нишио понял, что она всё знает. Так же, как и Ренджи, но чуть больше.       – Он был слишком умён, Ро, тебе ли не знать. Он мог добровольно вступить в Аогири, но ключом к тому, что с ним произошло, мог послужить лишь один человек.       Ро злобно посмотрела на него, теряясь в своих эмоциях.       – Человек? – почти прошипела она.       – Ты знаешь, о ком я, – он взял её за предплечья и пристально посмотрел в глаза. – Я ищу доктора Кано, Ро. И я думаю, что ты знаешь, как его найти.       – С чего ты взял?       – Он украл у меня кое-что, столь же ценное. И я должен вернуть любимую, пока он не превратил её в монстра.       У неё задрожал подбородок, сделав её совершенно беззащитной. Она судорожно вздохнула и опустила голову, и только тогда Нишио отпустил её. Они были в равном положении – по крайней мере, именно так он преподнёс это ей.       – Тебе нужно найти гуля по прозвищу Торсо, – Ро отвернулась от него, вернувшись к нарезанию мяса большим кухонным ножом. – Он работает таксистом и собирает информацию для Аогири. Тебе повезло, что она понадобилась именно Кано, иначе твоя человеческая возлюбленная стала бы очередной коллекционной куклой Торсо. А сейчас она, по крайней мере, может быть жива.       Нишио не стал уточнять, откуда Ро известны такие подробности о Кими и Торсо, но он запомнил это.       – Спасибо, Ро. Я не останусь в долгу.       Он оставил её одну в той грязной, пропахшей кровью кухне, с ножом в дрожащих руках. И она дала волю чувствам, вырвавшимся из груди болезненными рыданиями. Она почти задыхалась, не видя ничего перед собой из-за льющихся из глаз слёз. Сердце сбивалось с ритма, отказываясь верить в реальность, в которой ей было не место. Ро не могла даже закричать – настолько душили её эмоции. Поэтому она вонзила в грудь большой кухонный нож – единственное напоминание о гульем ресторане. Нож, способный разрезать плоть гуля. Ей было не интересно, как Гурман заимел такую редкую диковину. Главное, теперь им владела она. Ро горестно улыбнулась и закрыла глаза, ожидая, когда физическая боль перекроет душевную.       Нишио же вернулся в кофейню за полночь, прямиком отправившись на кухню, чтобы сварить себе кофе, и там же застал за этим делом Ренджи.       – Как успехи? – спросила вошедшая Тоука.       – Что вы знаете о некоем Торсо? – с ходу спросил он.       Тоука и Ренджи переглянулись, будто рано или поздно ожидали услышать этот вопрос.       – Займусь делами, – сказала она, обозначая своё невмешательство в этот разговор, и вышла в зал.       Ренджи снял турку с огня и разлил кофе в две чашки, одну предложив Нишио.       – Я удивлён, что Ро знает о нём, – сказал Ренджи, сделав глоток горячего напитка.       – О нём знает весь Токио, – раздражённо сказал Нишио, присаживаясь на стул. – Я тоже смотрю телевизор, знаешь ли. Но что ты знаешь о нём, как о гуле?       – Немногое, – задумчиво произнёс Ренджи. – Но он определённо опасен. В том числе и из-за пристального внимания голубей.       – Я должен его найти, – твёрдо сказал Нишио.       – Это несложно, но не сейчас.       – У меня нет времени!       – Ты не готов, Нишики! – Ренджи практически никогда не повышал голос, но порой это было необходимо, особенно когда нужно было угомонить вспыльчивого Нишио. – Змей и так наделал много шума. Ты привлёк к себе куда больше внимания, чем было задумано. Но твои способности всё ещё оставляют желать лучшего.       – Значит, нужно усилить тренировки, – стараясь сдерживать гнев, сказал Нишио, сделав большой обжигающий глоток кофе.       Ренджи нахмурился. Он понимал, что Нишио не отступится и придётся действовать кардинально, переступая через ту черту, которой была обозначена граница дозволенного для них обоих.       – Хорошо, – Ренджи вылил остатки кофе в раковину и помыл чашку. Вытирая руки, он внимательно смотрел на Нишио, который отвечал ему тем же. – Через два часа на заброшенной парковке.       На территории заброшенной подземной парковки они лишь пару раз проводили спарринг. Место было довольно тихое, но находилось далеко от кофейни. Нишио и предположить не мог, почему сегодня Ренджи выбрал именно это место. Он спустился на самый нижний ярус и включил свет. Одинокая лампочка, вкрученная им самолично, залила помещение тусклым жёлтым светом. Ренджи стоял у одной из четырёх колонн, неподвижно наблюдая за Нишио. На нём не было его привычного плаща, а лицо закрывала маска. Его глаза вспыхнули красным, а за спиной распустились искрящиеся голубыми отблесками крылья.       – Йомо…       Нишио не успел договорить – Ренджи напал неожиданно быстро. В этот же момент единственный источник света исчез, разлетевшись осколками от маленького взрыва.       – Что за?.. – Нишио не успевал отбивать удары, у него просто не получалось сориентироваться в темноте. – Что ты творишь?!       – Ты хотел стать сильнее, – услышал он у самого уха, сразу же получив сильный удар в грудь, от которого врезался стену и упал. Единственное, что позволяло разглядеть Ренджи в темноте – это его же укаку, рассеивающий слабый мерцающий свет. Возвышаясь над Нишио в этом виде Ворона, он походил на древнее божество, пришедшее за жертвоприношением. – Ты должен выжить, если хочешь быть частью единственной стабильной силы в меняющемся мире. Мы – стержень короля. Мы – его трон. Он сделает всё, чтобы вернуться к нам. – Ренджи нагнулся к пытающемуся восстановить дыхание Нишио, его глаза полыхали кровожадным алым цветом, и руки были вымазаны в крови. – Но никто нас не защитит от него самого, Нишики, поэтому ты должен переродиться. Или умереть.       Вслед за этими словами Нишио ослепила яркая вспышка боли. Он кричал, чувствуя, как рвутся его мышцы и ломаются кости. Резонирующая острая боль вытеснила все прочие чувства, оставив лишь непонимание. Непрерывный крик перешёл в хрип, горло раздирало сухостью и жжением, во рту осел вкус собственной крови.       Нишио очнулся от непрерывного зуда в теле и пронизывающего насквозь холода. Его пробрала крупная дрожь. Жутко хотелось пить и есть, голова разрывалась от сильной пульсирующей боли, а желудок выворачивало от тошноты. Он не мог пошевелиться, даже не понимал, в каком положении лежит. Дышать было трудно, каждый вздох сопровождался хрипом. Он ни о чём не мог думать, и, чтобы не потерять нить реальности, Нишио попытался вспомнить лицо Кими. Но перед глазами отчётливо высвечивался образ Ворона, отрывающего ему руки. Тихо застонав, он почувствовал прилив сильной тошноты, и его вырвало кровью. Тогда он понял, что лежит на правом боку.       Когда глаза привыкли к темноте, он огляделся вокруг, насколько хватало зрения и тусклого света, пробивающегося откуда-то сверху через трещину в потолке, и увидел лежащую перед собой руку. Свою руку. Он ещё раз попробовал пошевелиться, но получилось лишь перевернуться на спину. До него дошло, что он лишён всех своих конечностей. Нишио лежал в густой засыхающей луже собственной крови, без рук и без ног, в сырой холодной подземке, и понимал, что не сможет восстановиться и через пару часов просто умрёт, если не поест.       В ушах сильно шумело, будто тысячи насекомых жужжали крыльями и щекотали лапками раздражённые нервы. Ему хотелось это прекратить, но невольно он прислушивался к шуму, в котором тонкой струной золотилась давно забытая мысль, скрипучим, еле слышным голосом повторяя: «Мёртвая плоть».       Слабеющее сердце забилось сильнее, будто в последней попытке выжить. Частое сбивчивое дыхание причиняло ещё больше боли, но Нишио хотелось только одного – чтобы голос замолчал. Но он лишь становился настойчивее и громче. Вместе с этим голод стал почти невыносимым, сводя все мысли к одному.       Повернув голову, Нишио посмотрел на свою руку, из которой торчала кость, запутавшаяся в окровавленных ошмётках ткани и мяса.       «Мёртвая плоть», – в последний раз очень чётко услышал он голос Кими. Короткое воспоминание, одно из многих: как она была беспечна с ним, и как серьёзно относилась к изучению медицины.       «Это всего лишь мёртвая плоть, – сказала она ему в одну из последних встреч, когда принесла какой-то свёрток раненному Нишио после стычки с агрессивными гулями в тринадцатом районе. – Они не заметят. Трупы после таких аварий привозят в морг в мешках, и разобрать даже трудно, где и чьи конечности…»       Её голос тогда дрожал, а в свёртке была рука, которая и спасла ему жизнь.       Кими спасла ему жизнь даже сейчас. Собрав все свои последние силы, он потратил несколько долгих минут, чтобы подползти к куску мяса, некогда бывшему его рукой, и вгрызся зубами в мёртвую плоть.       Левиафан       Ренджи сидел на высоком барном стуле перед разделочным столом в подвале кофейни. Руки, сцепленные в замок, мелко дрожали. Он неотрывно смотрел на куски мяса, аккуратно разложенные по металлической поверхности стола.       – Так и будешь тут сидеть? – Тоука подошла к столу и поставила чашку с дымящимся кофе на его край. Она задержала долгий взгляд на разделанных на тонкие квадраты кусках теряющего цвет мяса. Взяв один, она отправила его в рот, медленно прожёвывая, прежде чем проглотить. – У Нишики особенный вкус. Он непременно выберется из той подземки и надерёт тебе зад.       Ренджи посмотрел на Тоуку, которая с усмешкой на лице оставила его наедине с тишиной и осознанием того, что каждому из них так или иначе пришлось пройти испытание, которое сделало их сильнее. И только об испытании своей племянницы он не знал ничего, но иногда замечал в её глазах тьму, в своё время поглотившую её отца.       Глубоко вздохнув, он поднялся и подошёл к столу, вдыхая терпкий запах, такой знакомый, ставший слишком родным. Подхватив пальцами небольшой кусочек мяса, он, по примеру Тоуки, съел его, тщательно распробовав вкус. Затем ещё один, и ещё – пока не насытился. Запив горькое послевкусие несколькими глотками кофе, он сложил остатки в приготовленные боксы и спрятал их в морозильную камеру, после приступив к уборке. Нужно было тщательно вымыть белый кафель от красных разводов.       Следующей ночью Ренджи отправился в подземку, прихватив с собой немного свежего мяса, добытого накануне на очередном месте самоубийства какого-то подростка. Перед тем, как открыть тяжёлую железную дверь, испещрённую ржавыми пятнами, он прислушался. Было тихо, даже слишком, будто все звуки окружающего мира поглотили стены этого места. Но жалобный стон скрипучей двери громким эхом разнёсся по заброшенной парковке, вернув все звуки на своё место. Ренджи отчётливо услышал, как капает вода из проржавевшей трубы, отбивая чёткий ритм времени.       Напротив двери, прислонившись к стене, сидел Нишио, неотрывно глядя прямо на него. Он выглядел пугающе, словно монстр из ужастика. Усмехнувшись, он поднял короткую уродливую конечность, в которой держал обглоданную кисть руки, и помахал ей в знак приветствия. Ренджи нахмурился, разглядывая не оформившуюся руку.       – Это не то, что я ожидал увидеть, – тихо сказал он.       – О, я знаю, – с оттенком ядовитой злости ответил Нишио. – Но я тебя удивлю, чёртов псих.       – Чем же?       Ренджи не успел понять, что сбило его с ног. Сфокусировав взгляд после падения и удара головой, он увидел, как Нишио возвышается над ним, покачиваясь на длинном огромном хвосте, словно мифический наг. Он расправил плечи и повёл головой, разминая затёкшие мышцы.       – Нравится? – спросил он, выбросив костяную кисть своей бывшей руки в сторону.       – Более чем, – ответил Ренджи, не торопясь подняться. – Я принёс тебе поесть.       – Очень вовремя, старик, а то рука чешется отрасти и надрать тебе зад.