Просто немного тишины и покоя

      Айзава не жаворонок. Совсем. Если уж на то пошло, то самая настоящая сова.       В прошлом коллеги и друзья из-за этого над ним подшучивали, а те, кто толком не знал его, считали Айзаву ленивым.        Он не обращал на них внимания: ни на шутки, ни на идиотов, бездумно его осуждающих.              Никто ведь не мог винить его в усталости после круглосуточной работы в качестве и учителя, и героя.              В общем и в целом, его раннее пробуждение было явно не к добру. Солнечный свет только-только начал проглядывать из-за жалюзи, и, прислушавшись, он мог различить голоса своих учеников за закрытой дверью. Лифт тихо ездил вверх-вниз, отвозя детей на завтрак.              Стояла относительная тишина, но даже такие привычные, хоть и отдалённые звуки болезненно отдавались в его ушах, отчего голова просто раскалывалась.              Раздражённо застонав, Айзава попытался повернуться на другой бок, отчаянно цепляясь за столь желанный сон. Но затылок и шея отозвались на его движения пульсирующей болью, резкой и внезапной, и он стиснул зубы от напряжения. Нужно выждать.              Когда боль более-менее стихла, он позволил себе снова вдохнуть.              Но было уже поздно — теперь он окончательно проснулся.              Айзава тихо ругнулся, пользуясь уединением в комнате, и осторожно сел. Не было смысла лежать и дальше, если поспать он всё равно не мог.              Нетвёрдой походкой он добрался до двери, практически целиком облокотившись об косяк, когда голова снова пошла кругом даже от ходьбы.              Чёртовы злодеи. И почему они всегда целятся в голову?              Ворча и прикрыв глаза в попытке утихомирить боль, он вытащился из комнаты и побрёл к лифту.              Путь по коридору до лифта и из него занял слишком много времени. Даже от малейших движений его голова и шея пылали от боли, и Айзава невольно поднимал руку, чтобы проверить, нет ли у него крови на затылке.              Разумеется, её не было. Исцеляющая Девочка ни за что бы не допустила такой ошибки и не оставила бы опасную рану на голове без должного внимания. Рана уже затянулась, а вот настойчивая головная боль осталась.              Она сказала ему прихватить с собой обезболивающих, но он снова оказался слишком упрямым.              Добравшись до гостиной на своём пути на кухню, он испытал сильнейшее желание развернуться и спрятаться в своей комнате.              Буквально все уже проснулись. А раз под «всеми» подразумевались двадцать очень оживлённых учеников и один герой в отставке, которого очень легко было завлечь в ребяческое веселье, это означало очень оживлённое, очень громкое утро.              Именно такое утро, которое сейчас голове Айзавы было точно не по вкусу.              Айзава закрыл глаза и судорожно вздохнул, раздумывая, не вернуться ли ему обратно тем же путём. Опять же, это будет означать, что он спустился сюда и стерпел всю эту боль зазря.              А ему сейчас очень, очень нужен был кофе.              Он продолжил идти, уже стиснув зубы.              Его тут же поприветствовала громкая болтовня.              — …а потом Эктоплазм-сенсей сказал мне сосредоточить мою кислоту в кончиках пальцев и бум! Я научилась атаке дальнего действия! — Мина активно жестикулировала по ходу рассказа, по пятам следуя за Всемогущим, который накладывал еду в тарелки своим ученикам.              Девочка заулыбалась ему, и Тошинори ответил ей тем же, попутно проверяя шипящие на сковородке яйца.              — Ты должна мне это продемонстрировать, юная Ашидо. Я уже заинтригован.              — О, прекрасно! Я как раз хотела спросить, не хотели бы вы пойти со мной на тренировку сегодня, сенсей!              — Эй! — встрепенулась Тоору, чуть не упав с плеч Шоджи, когда она наклонилась назад, достав хлопья из верхнего шкафчика. — Если Всемогущий-сенсей придёт посмотреть на тебя, тогда я и свой фирменный приём хочу ему показать!              — Это действительно потрясающе, сенсей, — помог ей Оджиро. — Тоору может излучать свет…              — Ш-ш-ш! Не говори пока, я хочу удивить его!              — Тише, тише, — Тошинори попытался успокоить своих оживившихся учеников. — Если хотите, можете хоть все продемонстрировать мне свои приёмы. Хорошо?              — Ура!              — Хмф, — фыркнул Бакуго, пробираясь к холодильнику мимо Токоями и Тодороки. — Вы все относитесь к своим приёмам, как к цирковым номерам. Фирменные приёмы должны быть вашим секретом, а вы только и делаете, что выпендриваетесь!              — Ну, да, — ухмыльнулся Сэро. — Прямо как ты, когда ты устраиваешь показуху со своими новыми трюками.              По комнате разнёсся громкий, звонкий смех и радостное хихиканье, образовав этакую весёлую какофонию. Бакуго злобно глянул на пользователя скотча, но даже ничем не пригрозил, поэтому Сэро не пришлось убегать куда подальше.              Обычно Айзаве очень даже нравился смех его учеников (о чём они, разумеется, никогда не узнают), но сейчас ему очень хотелось, чтобы они просто притихли. Ему в голову будто воткнулись сотни иголок. Ему пришлось присесть на диван вместо того, чтобы сразу пойти на кухню, как он планировал — боль стала совсем невыносимой.              Тихий стон подпольного героя не затерялся в комнате, даже во всей этой болтовне на кухне.              — Айзава-сенсей?              Айзава хмыкнул, не открывая глаз. Отсутствие света хоть немного облегчало его состояние.              — Айзава-сенсей, вы в порядке? — тихий голос Тсую был приятной переменой после её громких одноклассников, но даже сосредоточиться на её словах было проблематично.              Но Айзава всё-таки сумел возразить её беспокойству и пробормотал:              — Просто устал, Асуи.              Мгновение стояла тишина, а потом по тихим шагам он понял, что девочка отошла.              Ещё несколько секунд спустя болтовня на кухне стихла, послышались тихие «ш-ш-ш!», а потом и вовсе воцарилось молчание.              Какая-то часть Айзавы заподозрила неладное — его ученики никогда не вели себя тихо — но всё-таки он больше радовался тишине и покою. Чуть расслабившись, он приготовился отклониться назад и всё-таки попробовать погрузиться в столь необходимый сон…              На его плечо мягко легла тёплая рука — осторожно, чтобы не толкнуть его.              — Айзава-кун?              Айзава сумел проглотить ругательство, грозившее сорваться с языка, но невольно нахмурился, открыв глаза и одарив навязчивого гостя мрачным взглядом.              Он пожалел об этом по двум причинам: во-первых, от мимических движений его голова тоже болела, а во-вторых, в голубых глазах Тошинори отражалось столь искреннее беспокойство, что он не мог на него злиться.              Пытаясь быть настолько вежливым, насколько это было возможно в его состоянии, Айзава издал звук, который мог сойти за усталое «что?», но тёплую руку с себя сбрасывать не стал.              Хватка на его плече стала чуть крепче, но Тошинори не ушёл, а даже сам нахмурился.              — Что произошло? Нам позвать Исцеляющую Девочку?              Нам, сказал он.              Айзава перевёл взгляд на пространство за левым плечом Тошинори и обнаружил там своих учеников, вытягивающих шеи, чтобы увидеть, что не так с их классным руководителем. Выглядели они как минимум такими же взволнованными, как Тошинори.              Вот честно. И почему все они совершенно не скрывали своего беспокойства друг о друге — и о нём?              Айзава тихо выдохнул, пробормотав:              — Не нужно. Она уже в курсе.              Он снова посмотрел на Тошинори и слегка улыбнулся, тихо добавив, чтобы дети не слышали:              — Столкнулся со злодеем. Влетел головой в стену.              Тощие пальцы чуть ли не впились в его плечо, и он бы запротестовал (возможно), если бы чувствовал себя лучше.              — Тебя уже подлатали?              — Да, — ответил он, и тут его веки тяжело сомкнулись. — Мне просто… нужно немного тишины. И покоя.              Он уже не видел лица Тошинори, но буквально слышал, как тот ещё хмурился, говоря:              — Ладно. Посмотрим, что мы сможем сделать.              И потом он ушёл, а Айзава был слишком уставшим, чтобы позвать его и сказать: Всё нормально, прекратите так стараться, прекратите беспокоиться, я справлюсь один.              Я всегда раньше справлялся один.              Погружаясь в сон, Айзава уже не слышал шёпот неподалёку:              — Что с ним такое?              — Да, может, надо позвать Исцеляющую Девочку?              — Нет, нет, не переживайте… с ним всё будет хорошо, я уверен. Просто дадим ему немного отдохнуть.              — …Всемогущий-сенсей?              — Да, моя девочка?              — Мне уже не хочется тренироваться и отрабатывать фирменные приёмы.              

* * *

      

      Когда Айзава проснулся в следующий раз, его голова казалась ватной, во рту пересохло, и он тут же осознал, что ему было слишком тепло для человека, который заснул в прохладной гостиной.              Он чуть пошевелился и проморгался, а потом попытался поднять руку, чтобы убрать волосы с глаз.              Вот только его рука лежала под чем-то, и он не мог ей пошевелить.              Удивлённо хмыкнув, он окончательно открыл глаза и попытался сесть, желая понять где он и почему не может двинуться.              Но не успел он и попытаться, как что-то перекатилось с его руки, она оказалась на свободе, и он услышал спешный шёпот:              — Извините, сенсей!              Айзава посмотрел на происходящее и замер.              Мина снова наклонилась назад, поближе к герою-стирателю, который растянулся на диване. (Он сидел, когда засыпал, а значит кто-то его подвинул, задней мыслью подметил Айзава.) Девочка улыбнулась ему, снова прижимаясь к его боку. В одной руке у неё был выпуск любимой манги, спиной она облокотилась на учителя, как на подушку, а другой рукой она подняла руку Айзавы и положила себе сбоку, а не вниз, чтобы ему было удобно, а затем продолжила читать.              Чуть шевельнувшись, стараясь не мешать ни своей голове, ни ученице, Айзава повернулся на бок и огляделся.              Его ученики расположились по всей гостиной. Бакуго развалился в кресле напротив, подбрасывая и ловя мяч раз за разом. Киришима сидел на полу рядом и с любопытством наблюдал за ним.              Мина устроилась у него под боком, используя его в качестве подушки. Тсую сидела на подлокотнике у его ног, и она улыбнулась ему, когда они встретились взглядами.              Урарака лежала на полу прямо напротив дивана и что-то рисовала. Напротив в такой же позе на животе находился Изуку и что-то записывал в своей тетради. Иида с Тодороки смотрели за тем, что они рисовали.              Айзава заметил и остальных детей боковым зрением, но он чувствовал себя слишком уставшим, чтобы повернуться и как следует всё осмотреть. Вместо этого он, всё ещё удивлённый происходящим и неуверенный, что сказать, прохрипел грубым ото сна голосом:              — А вы разве не должны быть на тренировке?              Гостиную будто поставили на паузу. Бакуго с лёгкостью поймал игрушку, Киришима развернулся, стих скрип ручек и карандашей по бумаге. Все посмотрели на Айзаву, а он уставился на них, не шевелясь.              Только мысли бешено проносились в его голове.              Не было нужды вам всем оставаться.              Со мной всё было бы нормально.              Я всегда оправлялся после таких случаев.       — Нам не хотелось, — ответила Мина, даже не оторвав взгляд от своей манги.       — Да, — в поле зрения Айзавы оказался Сато, который пожал плечами, глядя на его недоумевающее выражение лица. — Мы решили, что в этом нет смысла.              — Мы не хотим тренироваться, — медленно, задумчиво проговорил Изуку, — если вы не можете приглядывать за нами.              — И я с ними целиком и полностью согласился, — донёсся сбоку глубокий голос Тошинори.              Герой в отставке подошёл к нему со стаканом воды в одной руке и пачками обезболивающих в другой.              — Поэтому мы решили остаться и подождать, пока тебе не станет лучше.              Наверное, ему надо было сделать им выговор. Их тренировки были важны (в будущем они спасут им жизни), а он бы и сам справился.              Но Айзава не мог произнести это вслух. И Тошинори, и дети знающе, с каким-то ожиданием улыбались ему — они слишком хорошо знали его и были уверены, что он это одобрит.              Ведь они остались приглядеть за ним.              Ведь ему предложили воду и обезболивающие, чтобы помочь ему почувствовать себя лучше.              Поэтому он вымученно улыбнулся, проглотил таблетки и, тихо вздохнув, лёг обратно:              — Завтра потренируемся.              Это было и обещание, и благодарность, и когда он снова начал засыпать, в тепле, безопасности и уюте, он точно услышал чьи-то слова:              — Ждём с нетерпением, сенсей.