Teach me

— Научи меня рисовать. Саймон едва не выронил все свои тетрадки, которые держал в руках, когда услышал эту просьбу. Рафаэль со снисходительной улыбкой посмотрел на него и, покачав головой, снова сказал: — Так что, научишь? Саймон растерянно уставился на него. Нет, исскуство, конечно, открыто каждому и любой может заниматься им, но зачем процветающему, подающему большие надежды футболисту оно нужно? Да и Сантьяго, весь такой из себя сноб в дорогих строгих пиджаках и рубашках, которые стоят больше всего существования Льюиса, в воображении Саймона ну никак не вязался со своим образом художника, по уши измазанного в краске и за милю пахнущего холстами и хлипкими надеждами на шедевр. Если уж на то пошло, то Саймон вообще не понимал, почему Рафаэль подошел именно к нему. Нет, успехи его были выше среднего, но они никогда особо не общались. Ну, а точнее всё их общение заключалось в том, что Сантьяго постоянно подтрунивал и насмехался, а Саймон пускал слюни. Их познакомили через общих знакомых — то есть через Клэри, которая встречается с Джейсом, у которого есть брат Алек, который встречается с Магнусом, который и познакомил его с Рафаэлем. И черт бы его побрал за такое знакомство. Тип людей, к которым относился Сантьяго, не был любимым типом людей Саймона. Он всё время выглядел так, будто может пройтись по головам каждого и ничего ему за это не будет. Он насмехался, провоцировал, анализировал всё вокруг и умел ударять по самому больному. В первую же их встречу Рафаэль намекнул на очевидную небогатость парня, бросив красноречивый взгляд на его потертые джинсы и недорогую рубашку с пятнами оранжевой краски на рукавах. Зато Сантьяго был чертовски красив, а то, что он был открытым геем, делало его ещё более привлекательным для Саймона. Ну, не то чтобы он часто думал об этом… Ладно, хорошо, он действительно иногда задумывался об этом. Постоянно. Каждую секунду. Это буквально занимало все его мысли. Но у него было оправдание — просто о Сантьяго невозможно не думать. Он был по-настоящему красив, умен, талантлив в спорте и с чертовски развитым чувством стиля. Саймон был убежден, что сам не обладает ни одним из этих качеств, поэтому просьба Рафаэля научить его рисовать… Ну, это было странновато. Сантьяго никогда особо и не интересовался художеством, а тут вынь да положь — научи. Молчание со стороны Саймона подзатянулось. Он просто стоял и тупо смотрел на выжидающего Сантьяго. И не просто смотрел — наверняка ещё по-идиотски пялился, замерев в странноватой позе. Боже, Рафаэль точно подумает, что он какой-то псих.! Нужно отказать ему. Да, верно, просто сказать «давай ты поищешь кого-то другого» и всё. — Эм, да…— начал было Саймон, но Рафаэль вдруг перебил его. — Да? Отлично! Я приду к тебе в восемь. — Что?! Нет, я хотел сказать…— но Сантьяго уже и след простыл. *** Чёрт-чёрт-чёрт Стрелка часов неумолимо двигалась к отметке «восемь», пока Саймон судорожно пытался навести какой-никакой порядок в погрязнувшей в листах неудачных зарисовок, пустых чашках из-под кофе и маслянистых пачках пиццы квартире. Если Рафаэль придет и увидит этот бедлам во всей его красе, это будет самый грандиозный позор в жизни Льюиса. Чёрт, не мешало бы пропылесосить. И проветрить — от запаха красковыводителя, который он вчера по случайности пролил, голова уже кружилась. Нет, Сантьяго сюда пускать нельзя. Что он может о нём подумать, с его-то счетом в банке и наверняка уж роскошными апартаментами. Господи, да даже от одной мысли, что Рафаэль, весь в своих дорогих рубашках и стильных пиджаках, будет находиться в этом мусорнике, Саймону хочется удавиться. Ну вот какого черта он согласился? Саймон едва успел вытащить свой старый мольберт на свет божий, когда дверной звонок громкой трелью пронесся по квартирке, заставляя парня подпрыгнуть на месте от паники. Саймон напоследок окинул комнату обречённым взглядом — всё ещё отвратительно, но хотя бы подошвы обуви не прилипают к полу из-за количества вылитой на него сладкой газировки при каждом шаге. Резко выдохнув, Льюис дёрнул ручку, распахивая дверь. В проходе стоял Рафаэль Сантьяго, лениво улыбаясь. Саймон сглотнул; нельзя же иметь настолько красивую улыбку! — Привет, — поздоровался испанец, чуть кивнув головой. — Привет, — словно завороженный повторил Саймон, не имея сил оторваться от наглого рассматривания Сантьяго. Тот поднял одну бровь. — Не пропустишь внутрь? Саймону потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что от него хотят. — Эм, да-да, конечно, — заикаясь, пробормотал он, отступая на шаг в сторону. Рафаэль прошел внутрь, его глаза бегло осматривали квартиру. Ну конечно, его не впечатлили скромные апартаменты Саймона. Парень невольно поежился; вот сейчас испанец развернется и уйдёт. Странно, что он вообще захотел приходить. Но, вопреки всем ожиданиям Льюиса, Рафаэль лишь поинтересовался: — Ну что, ты собираешься учить меня рисовать, или мы так и будем тут стоять? — Э-э-э, да, конечно. Вот, видишь это? — Саймон подошел к мольберту. — Это мольберт. На нём рисуют. Господи, он же не умственно отсталый, тупица! — Я знаю, что это такое, Саймон, — рассмеялся Рафаэль. — Я, может, и не особо разбираюсь в искусстве, но не настолько же. Так, все ясно. Это к а т а с т р о ф а. — А вот это холст, но ты, наверное, уже и сам догадался, — ещё сильнее смутившись, пробормотал Льюис, игнорируя настойчивое желание ударить себя по лицу. Стулом. Со всей силы. Рафаэль только закатил глаза, в ожидании уставившись на парня. — Садись сюда, — попросил Саймон, указывая на стул у мольберта. — Что мы будем рисовать? — Ты меня спрашиваешь? Не тебе ли лучше знать? Не-а. — Ну, э-э-э, да. Можем нарисовать — не знаю, — портрет можем. Или животных, или натюрморт, или пейзаж или…— кто-нибудь, пожалуйста, заткните его немедленно, он не в состоянии сделать это сам. Саймон и в лучшие времена отличался особой говорливостью, но от волнения теперь рот не закрывался вообще. К счастью, Рафаэль это понял. — Так, спокойно, остановимся на портрете. Так, отлично, портрет. Что такое, чёрт возьми, этот портрет?! Саймон попытался успокоиться. Он сделал глубокий вдох и выдох. Сердце колотилось как сумасшедшее. И Льюис вполне понимал реакцию своего тела на Рафаэля — сложновато оставаться спокойным рядом с тем, по которому ты сох на протяжении нескольких лет. Но сейчас у него прекрасный шанс подобраться к тому поближе, и если он его упустит, то никогда себе не простит. — Давай ты попробуешь нарисовать… Да хоть меня к примеру, — предложил Саймон, мысленно ухмыляясь самому себе, представляя, как сам Рафаэль будет сосредоточенно рисовать его, Саймона, лицо. — Сначала нужно нанести линии построения. Такие вспомогательные линии, по которым ты потом нарисуешь контуры, — пояснил он, видя выражение абсолютного непонимания на лице Рафаэля. Пожав плечами, Сантьяго схватил карандаш и нарисовал две относительно ровные параллельные полоски посреди холста. — Да, неплохо, — улыбнулся Саймон. — А теперь нарисуй овал через эти линии. Рафаэль резко черкнул карандашом. Ладно, это был не самый ровный овал в жизни Саймона, но и так сойдет. — Теперь нужно разместить глаза. Тут тоже понадобятся линии построения. Рафаэль снова пожал плечами и опять схватился за карандаш. Прошло около десяти минут, но сколько Сантьяго ни бился, глаза никак не хотели выходить. То они были криво посажены, то разного размера, то больше напоминали жутковатые дыры в бледном черепе. Саймон, всё ещё испытывая некоторое волнение от близости Сантьяго, начал понемногу раздражаться. Ученик из Рафаэля был мягко говоря не способный. В итоге, Саймона охватило настоящее отчаяние. Когда Рафаэль показал ему уже десятый — сотый? Тысячный? — вариант наброска злосчастных глаз, Саймон просто не выдержал. Не вполне отдавая себе отчет в собственных действиях, он встал позади Сантьяго и взял его руки в свои. — Вот, рисуешь один глаз — ничего же сложного! — а вот другой! — воскликнул Саймон. До него не сразу дошло, что он сделал, а точнее, что продолжает делать. Да он фактически обнимал Сантьяго! Саймон неверяще уставился на руки Рафаэля в своих руках. Кожа испанца смотрелась так идеально на фоне его бледной, что невозможно было оторвать взгляда. Похоже, и Рафаэль это заметил. — Ну так что, мы продолжаем? Или есть варианты получше, — хмыкнул Сантьяго. В следующую секунду Саймон задохнулся — парень резко подался назад, буквально впечатываясь своим телом в его. С ума сойти. Всё происходящее казалось таким нереальным, странным, удивительным — но таким правильным. И когда руки Саймона сами собой развернули Сантьяго, тоже было правильно. И когда Рафаэль потянулся к нему, прижимаясь своими губами к его губам, это тоже было правильно. И когда на следующее утро они проснулись в теплых объятиях друг друга, это ощущалось именно так. Правильно.