we could do this all night

      Джагхед Джонс не самый большой поклонник вечеринок; для него на них всегда слишком шумно, людно и пьяно. Именно по этой причине он не особо радуется, когда друзья предлагают его день рождения отпраздновать — качает головой отрицательно, едва только понимает, о чем пойдет разговор. Первой все начинает Бетти; она уговаривает, объясняет и мягко просит подумать над идеей. Шерил же все это заканчивает, заявляясь на порог дома Эндрюсов и объявляя о начале подготовки к вечеринке.       Пусть Джаг так не считает, но начинается все отнюдь не с Бетти, что предложила отпраздновать, и не с Шерил, которая устроила вечеринку; все начинается с самого Джагхеда, сидящего в дальнем углу на диване в самый разгар праздника. Он не особо веселится; плескает по стенкам своего красного пластикового стаканчика уже нагретую от тепла рук жидкость и наблюдает за толпой ребят, которых толком и не знает. Сказать, что Джонсу неуютно среди такого количества незнакомых людей, можно было бы в начале праздника, но сейчас уже самый его разгар, а Джаг уже успел отхлебнуть из стаканчика пару больших глотков, что расслабили и дали привыкнуть к гомону. Наблюдая за веселящимися ребятами, Джагхед выискивает в толпе знакомые черты; блондинистый хвостик или же рыжие волосы, но в полутьме все мельтешит, и отыскать кого-то едва ли выходит. Возможно, небольшой укол досады оттого, что свой день рождения он встречает в компании уже тёплого пива, а не друзей, и кольнул бы его, но подобное с ним происходит уже не в первый раз, и расстройство больше уже не ощущается.       Уединение хотя нарушает рыжий ураган в лице Шерил Блоссом, которая находит случайно и за руку утягивает в гущу толпы. Она причитает, что он отвратный хозяин, оборачивается к нему с обворожительной улыбкой и словами о том, что на празднике нужно веселиться, и почти толкает его в толпу, из которой выплыла минутой ранее. Все начинается именно с этого, по меркам Джагхеда, потому что именно в этой толпе его в объятия ловит Арчи, сжимая крепко и улыбаясь ярко.       — Джагги, с днём рождения, чувак! — Эндрюс почти висит на Джагхеде, ладонями касается его плеч и шеи и ловко меняет в руках Джонса напиток, отбирая уже выдохшееся пиво и вручая свежее, ещё даже прохладное, своё.       — Вижу, ты тут развлекаешься, — Джагхед улыбается почти счастливо, потому что теперь не на диване в самом углу комнаты, а там, где тепло, и взгляда не отводят, рук с плеч не убирают.       — Ты тоже должен, — Эндрюс вытягивается, заглядывает Джагу за плечо и кричит, заглушая музыку, — Редж, подкинь ещё пива.       Окружающую их футбольную команду Джонс замечает с опозданием, слыша их гомон, но разбирая слова едва ли. Мантла с парой стаканчиков в руках и с упаковкой жестяных банок пива подмышкой подходит близко, тоже наваливается на плечо Джагхеда и, расплываясь в довольной усмешке, подливает напитка из своего стакана в пластик Джонса.       — Чтобы настроение поднять, — говорит он, подмигивая, — праздник ведь.       Арчи кивает одобрительно, осушая свой стакан залпом, и подталкивает Джага плечом, чтобы тот попробовал свой. Расслабляться настолько Джонсу не хочется; напиваться его планом в этот день не было, и потому он медлит, оглядывается по сторонам, надеясь найти взглядом Бетти, но в поле зрения оказывается только Арчи, который заполняет собой все. Он покачивается в такт музыке, смотрит пристально и кивает на стакан.       — Тебе надо расслабиться, это все-таки твой праздник.       Возможно, именно этот щенячий взгляд и решил все в тот вечер; Джагхед сдаётся и, секунду буравя взглядом сомнительное содержимое своего стакана, опрокидывает напиток в себя. Допить до конца не выходит, Джонс давится от терпкости и горькости вкуса, откашливается, но выпивает большую часть. Арчи улыбается на это лучезарно и вновь заключает в объятия. Сразу же ничего не меняется; ярких красок помещение не приобретает, легче в теле не становится, даже веселье не разжигается костром. Джагхед чуть морщится на неприятный привкус на языке и улыбается Эндрюсу, который внезапно слишком близко и трогает без остановки. Он подталкивает Джонса к толпе в центре комнаты, горячим шепотом обжигает ухо и оповещает о том, в какую игру сейчас играют ребята. Из толпы Джонс узнает не всех, возможно лишь Шерил, которая, кажется, успевает побыть в каждой компании, и пару ребят из команды, чьи имена сейчас вспомнить просто не выходит.       Арчи присоединиться к толпе не предлагает, остаётся наблюдать в стороне за нелепыми выходками подвыпивших товарищей и ловко перехватывает Джагхеда за руку, когда замечает, что тот отворачивается и направляется в другую сторону комнаты.       — Эй, что-то не так? Только не говори, что уже уходишь.       — Нет, я просто хотел найти Беттс, — бормочет, оглядываясь на присутствующих и ища взглядом девушку, — она, наверное, переживает.       На сказанное Эндрюс хмурится, потирает рукой щеку и выбивает весь воздух из лёгких Джага, когда касается ладонью его шеи. Пальцы у Арчи грубые от игры на гитаре и частой помощи отцу в компании, но мурашки у Джонса вдоль позвоночника они вызывают все равно.       — Нет, Джагги, так не пойдёт, — качает головой, ступая ближе, — вы и так с Бетти постоянно вместе, я уже и не помню, когда в последний раз мы вместе зависали.       — М-м-м, Арч, мы живём в одном доме, мы каждый день зависаем вместе, — Эндрюс слишком близко, настолько, что туман в голове и дыхание восстановить не выходит, оттого и слова получаются тихими и неуверенными.       — Это не то! Ты ведь понимаешь, о чем я, верно?       Джагхед думает, что понимает, но на деле он даже не близко; думает о дружбе, но смотрит взглядом глубоким, получая в ответ такой же. Их общее понятие о дружбе едва ли такое, каким должно быть — Джагхед думает об этом каждый раз, стоит им остаться наедине, обменяться взглядами, где продолжительность больше минуты и отдернуть себя за улыбку, которая не должна была появляться. Сейчас Джаг тоже думает, что понимает, но запутывается еще больше; заполняет себя этими мыслями и обрывает себя, когда Арчи из раздумий вырывает.       — Как насчет еще одного? — Эндрюс кивает на пустой стаканчик в руках Джага, перекидывает руку через плечо и ведет к столу, где парни из футбольной команды, во главе с Чаком, разливают алкоголь.       О том, что пьянеет, Джагхед думает, когда Эндрюс за обоих решает, что остаток этого вечера Джонс будет праздновать с ним рядом, избегая контакта с Бетти по-максимуму. Подобной перспективе Джаг не особо рад — желание в свой день рождения побыть со своей девушкой у него внутри пылает, но Арчи горит ярче, затмевает собой все и привязывает прочно.       В голове Джонса в единую и прочную цепь мысли не складываются, они затянуты туманом легким и красочным, а улыбка с губ не сходит до тех пор пока в горле не пересыхает и не приходится сделать новый глоток горячительного напитка. Музыка в помещении не слишком громкая, и Джагхед почти уплывает в ней, пока Арчи держит за плечи и объясняет что-то об их дружбе. Джагхед правда хотел бы больше вслушиваться, даже поучаствовать в разговоре, но вместо этого сжимает пальцами плечи Эндрюса в ответ, склоняясь и прижимаясь к нему лбом. Он покачивается в такт мелодии и отпивает из своего стакана уже третью порцию чего-то, что явно крепче пива, радушно подлитого Реджи. Арчи ловит за руки чуть выше локтя и улыбается как всегда солнечно, немного глупо, потому что так же пьян, и почти заразительно.       — Как насчёт того, чтобы немного перекусить?       Джагхед не уверен, что хочет; алкоголь насытил достаточно, но Арчи ответа не дожидается, хватая за руку и утягивая за собой в сторону кухни. Людей в помещении внезапно слишком много, и протиснуться между телами получается с трудом, тем более с той координацией, которую развил в Джонсе алкоголь.       До кухни они добираются со смехом, беседуя с привязавшимся к ним в толпе Кевином. Тот поздравляет Джагхеда с праздником и спрашивает о том, не видели ли парни Бетти. На имя своей девушки Джаг напрягается, чувствует вину за то, что сейчас не с ней, но мысль отгоняет быстро с одним лишь взглядом на стоящего совсем рядом Эндрюса. Кев переглядывается между ними быстро, усмехается своим мыслям и оставляет одних, говоря, что продолжит поиски дальше, и Джонсу до дикого хочется спросить его, о чем же он подумал, глядя на них, но не успевает — тот уже скрывается за дверью и теряется в толпе.       Музыка гремит громом и отдается вибрацией по коже, скользит вдоль по венам. В полумраке кухни Джаг думает о том, было бы неплохо не возвращаться ко всем этим незнакомым людям и остаться здесь, рядом с Эндрюсом, который своим взглядом прожигает дыры. Он мнется у столешницы, пока Арчи закидывает в рот жменю крекеров и запивает все это открытой банкой пива.       — Тебе нравится? Вечеринка? — спрашивает Эндрюс, вытирая ладонью рот от соленых крошек, — Шерил на славу постаралась.       — Я не большой поклонник вечеринок, сам знаешь. Я ведь говорил вам с Беттс, что не хочу праздновать; всегда чувствую себя неловко.       Джагхед хмурится на свой обширный поток слов; алкоголь разрушил планки и развязал язык, отпустил один из натянутых ремней, что сдерживали. Арчи же хмурится по причине другой; от упоминания об имени подруги все в нем кипятит, срывает петли и отпускает.       — Джаг, а у вас с Бетти все серьезно?       Арчи спрашивает просто, уже не так осторожно, как поинтересовался бы, будучи трезвым, и Джагхед вопросу удивляется лишь отчасти, чувствует, будто ожидал его весь чертов вечер. Он переступает с ноги на ногу, делает глоток из своей банки, только открытой Эндрюсом, и не знает, что именно ответить. Он совсем не уверен насчёт Бетти и их отношений, потому что с ней, пусть и хорошо, но не более — не крышесносно и не сбивает дыхание ежесекундно. Бетти милая, но не цепляет, и признавать то, что желание все переиграть у него есть, Джагхеду не хочется никак.       — Серьезно? С чего вдруг такие вопросы, Арч? — Джонс смотрит со вскинутыми бровями и с усмешкой легкой, чуть подернутой алкоголем.       — Не хочу быть плохим другом, но… — Арчи делает паузу, за которую успевает преодолеть короткое расстояние между ними и стать прямо напротив, — мне совсем не нравится, что вы встречаетесь.       Эндрюс не серьезен; улыбается постоянно, задевает боками углы столов и стульев и едва ли следит за словами, которые говорит. Он пьян и все его рамки рушатся, стираются, как и понятие о личном пространстве — весь вечер слишком близко к Джагхеду, весь вечер касается его, не переставая. Джагхед все это видит и прекрасно понимает, что Арчи, возможно, несерьезно говорит все это, но все равно чувствует, как внутри все переворачивается и дрожит. Хочется тут же вступиться, сказать, что свой шанс с Купер Арчи упустил, и что ссориться с ним из-за девушки он не хочет, но Джаг теряет все слова совсем не вовремя — Эндрюс вновь ступает в личное пространство, упирается руками в столешницу позади Джонса и склоняется ближе.       — Я думал, что Бетти в этом плане тебе не нравится, — говорит спокойно все же, встречая взгляд Арчи смело и чувствуя, как бегут мурашки по коже, когда тот соскальзывает взглядом на губы. Не будь Джонс настолько пьян, непременно бы сбежал, возможно, даже обернул эту опасную ситуацию в шутку, но алкоголя в крови достаточно, и решения, принятые под его влиянием, кажутся как никогда верными — не отступать и продолжить эту игру являются одним из этих решений.       — Она и не нравится, — еще ближе, всего в паре сантиметров, и Джагхед уже знает, чем должен закончиться этот разговор и этот вечер в целом, — и не о ней вообще речь, Джаг.       Арчи договаривает и склоняется ниже, прижимает свои губы к его рту плотно и целует жадно. Он телом вжимает в кухонный шкаф, пальцами цепляется за бока Джонса и языком проникает в его рот без сопротивления, с тихим полустоном в губы и с руками в рыжих волосах. Поцелуй для обоих кажется нереальным, слишком отличным от других и оба тонут в нем почти с головой. Джаг думает о том, что целоваться с лучшим другом на кухне его дома в разгар вечеринки, возможно, одна из самых диких вещей, что он делал за свою жизнь, но прекращать не хочется, внезапно хочется ближе, сильнее.       — Не думаю, что это самое лучшее место для подобных вещей, — голос с другой части комнаты заставляет оторваться друг от друга, что парни и делают, пусть и неохотно. Хоакин, бросивший фразу, на ребят больше не смотрит, достает из холодильника упаковку пива и кивает на дверь, за которой лестница на второй этаж дома.       У Джагхеда несколько минут, чтобы привести в порядок дыхание и мысли, чтобы остановить себя и Арчи от поступков опрометчивых и едва ли правильных этим вечером, но он этого не делает. Он облизывает губы, сжимает пальцы и взгляда от Эндрюса не отводит, следит за каждым его движением, и тот делает почти то же самое — пережидают минуту, которая решает все.       Они поднимаются в комнату в молчании, и Джаг внушает себе, что как только окажутся в спальне, то непременно поговорят о случившемся. Он думает об этом, кажется, долгие растянувшиеся нугой минуты, хотя проходит от силы несколько секунд — подняться на этаж много времени не занимает. Арчи идет впереди, сжимая слабо руку, и, как бы сильно этого не хотел Джагхед, дыхание никак не приходит в норму, сердце все не перестает свой бешеный ритм, а в голове все тот же туман и красочная алкогольная дымка, оправдывающая все поступки, поощряющая их.       — Арчи, я… — Джагхед, заходя в комнату, хочет сказать о том, что у него есть девушка, что, возможно, поступать подобным образом не стоит, но продолжить не может — Эндрюс вновь на предельной близости, стягивает с его плеч куртку, и все мысли рассыпаются, ускользают сквозь пальцы, оставляя Джонса ртом хватать воздух и выглядеть глупо.       Арчи заглядывает в глаза, склоняется ближе и кончиком носа мажет по щеке, делает то, что трезвым делать никогда не стал бы, и дышит алкоголем прямо в Джага, выдыхает ему в легкие. Происходящее дурманит и совсем уводит в сторону, сбивает с пути — кажется, что правильно и нужно, огнём горит под кожей потребность касаться.       — Джагги, можно ведь? — Арчи пьян, но все еще спрашивает, все еще волнуется, потому что в новинку для обоих.       Их второй поцелуй не похож на первый ни в коем разе — не такой напористый, не вытягивающий все силы, не подкашивающий ноги. Он мягкий и неспешный, перерастающий в более глубокий и интимный с каждым движением губ, и у Джага почти заканчивается воздух в легких, когда они, наконец, отлипают от двери, направляясь в сторону кровати. Арчи руками скользит по телу Джонса вниз, останавливается на поясе джинс и развязывает узел рубашки, повязанной на бедрах, отрываясь от губ лишь на мгновение, чтобы глянуть на прогресс. Когда избавиться от лишней детали гардероба все же выходит, Эндрюс поцелуй возобновляет с улыбкой, притягивая вновь ближе.       Происходящее кажется забавным, ощущается нужным и прекратить уже не получается; с ладонями на коже под футболками, с губами на губах и жидким огнем по венам остановиться просто не выходит. Избавляясь от футболки, уже подсохшей, но все еще местами влажной, после пива, что Реджи пролил в самый разгар вечеринки, Арчи переводит дыхание и смотрит на Джага взглядом долгим, опаляющим. Он облизывает губы, вновь тянется за поцелуем и пальцами проводит по краю шапки — спрашивает о том, можно ли её снять. У Джагхеда от его прикосновений ток по коже и дыхание в горле застревает — совсем не так, как с Бетти.       Опускаясь на кровать, Джонсу хочется смеяться, потому что Арчи шипит сквозь зубы и сбрасывает на пол все вещи, накиданные на постель днем. Гитару убирает сам Джонс, оставляя её рядом с кроватью и откидываясь на освободившуюся подушку. Он выдыхает тяжело, пока Эндрюс скидывает последние тетради на пол, и в полной мере ощущает, как дико устал за этот вечер. Желание прикрывать глаза и уснуть появляется на мгновение, но Арчи, нависающий над ним и жмущий поцелуи вниз по скулам, линии челюсти и шее, отгоняет любую мысль о сне, пробуждает и вновь возвращает в дымку горячую.       — Ты… нормально? — задирая немного футболку, спрашивает Эндрюс, получая утвердительный кивок — сомнения в том, что именно они делают, остались внизу, рядом с опустошенным пластиковым стаканчиком и парой банок пива.       Стягивая футболку вместе с шапкой, Джагхед чувствует, как затапливает теплом с головой— Арчи смотрит жадно, ловит взглядом каждый миллиметр открывшегося тела и склоняется, касаясь губами, проводя языком по коже. Это возбуждает дико, подстегивает и разжигает пожар внутри с каждым прикосновением, что Джагхед едва справляется. Он ловит губами воздух и вплетает пальцы в волосы Арчи так привычно, будто не в первый раз, и почти забывает о том, что именно делает — уже и неважно вообще.       — Джагги, — Эндрюс коленом разводит ноги и пальцами замирает на поясе джинс, смотря вопросительно, — скажи мне, если что-то...       Джонс кивает быстро, тянется ближе и целует губы пылко, прикусывая нижнюю и посасывая верхнюю. Арчи укладывает обратно на матрас, поглаживает обнаженную грудь, пальцами задерживаясь на каждой родинке, и ласкает ладонями, пока спускается к застежке на его штанах. С расстегнутой пуговицей, опущенной молнией и чуть приспущенными штанами, Джаг в полной мере чувствует незащищенность — слишком далеко зашли, откуда не свернуть уже. С ладонью Арчи на его пахе Джонс выгибается дугой, стонет тихо и руками сразу за шею обратно ниже к себе, вновь в новый поцелуй.       У Эндрюса внутри пожар почти такой же — дикий и необузданный, преисполненный желания. Прикасаться к Джагхеду ему нравится, и до одури хочется стать ещё ближе, возможно настолько, чтобы привязать к себе плотно. Вжимаясь бедрами в пах Джага, чувствуя его возбуждение и пальцами касаясь низа его живота, Арчи почти ликует — тот задыхается, облизывает губы и постанывает тихо, так что хочется вырывать эти полузадушенные стоны снова и снова.       Забраться под резинку боксеров уже не кажется таким смущающим, наоборот; правильно и нужно. Проводя ладонью по возбужденной плоти, Эндрюс в полной мере осознает, что недостаточно; слишком мало и хочется больше. Он стягивает джинсы Джага вместе с бельём ниже, зажимая рот поцелуем пылким, словно боясь, что тот сейчас запротестует. Джагхед на деле же об этом даже не думает, отвечая с жаром на поцелуй и водя ладонями по бокам Арчи, вниз к его все еще застегнутым брюкам. Его руки дрожат, а в голове путаница дикая, оттого, отрываясь от губ, он дергает за петлицу брюк Эндрюса и выдыхает:       — Сними, — голос его низкий и скрипучий, пропитанный возбуждением насквозь и Арчи не спорит, отстраняется и стягивает джинсы спешно, поглядывая на растянувшегося на его постели полуобнаженного лучшего друга. Избавившись от ненужной сейчас части гардероба, Эндрюс не медлит и с Джагхеда джинсы стягивает тоже — не спрашивает больше, потому что ответ очевиден, а Джонс сам тянется помочь.       Мгновение, что они смотрят друг на друга, впитывая взглядами, растягивается в долгие минуты, пока Джонс за шею не тянет Арчи ближе. Ему хочется спросить у Эндрюса, что именно Реджи подлил в стакан, потому что крышу просто срывает, вихрем уносит прямо в жаркие объятия и пытает ноющим возбуждением внизу живота. Никогда и не с кем ранее, чтобы так, чтобы прямо горело.       — Арчи, — шёпот тонет в изгибе шеи, когда Эндрюс склоняется ниже и вновь вжимается бедрами в пах Джагхеда, вновь выбивает весь воздух и встряхивает все чувства.       Пальцами цепляясь за плечи, Джаг старается дышать глубже, выгибаться навстречу неспешным движениям, этому трению, что как пытка, пока не чувствует ладонь на своём члене вновь.       — Джагги, — Эндрюс привлекает внимание, заглядывает в глаза и говорит то, что едва ли сейчас уместно, то, что вызывает улыбку, — с днем рождения.       Ответить ему хочется едко и с сарказмом, но выходит едва ли — Арчи лбом упирается в плечо, волосами щекочет щеку и пальцами вырывает из груди вздохи и скулеж тихий. Сам он тоже дышит тяжело, мажет по челюсти поцелуи и двигает рукой по члену Джагхеда в медленном неспешном темпе, почти в таком же с каким дышит сам. Все кажется волнительным; каждое движение прошибает током, от прикосновений покалывают пальцы, а в голове нет больше ничего кроме шума и мысли, что нужно больше, ближе. Джонс скользит руками с боков ниже, касается пальцами возбужденной плоти Эндрюса и хочет, чтобы ему было так же хорошо, так же головокружительно. У Джагхеда темп другой, созвучный с биением сердца — быстрый настолько, что сбивается несколько раз, останавливая движения рукой и переводя дыхание после особенно резкого касания Арчи.       Музыка с первого этажа доносится, словно из-под толщи воды, играя мягко и едва ли уловимо слуху, но Джагхед отвлекается на неё, цепляется за нее, как хоть за какую-то опору, чтобы полностью не потонуть в Арчи Эндрюсе. Тот ладонью обхватывает оба их члена, водит по всей длине и целует шею Джонса, прикусывая кожу. Он дышит тяжело, уже близкий к разрядке, и Джаг сам едва ли уже сдерживается; путает ладонь в его рыжих волосах, утыкается в них носом и двигает бедрами навстречу.       В голове необычайно пусто, и после того, как кончил в ладонь Эндрюса, Джагхед едва ли хочет шевелиться — просто продолжить лежать вот так, с Арчи сверху и его ленивыми поцелуями по скулам и щеками. Слабость настигает едва ли не в трехкратном размере и Джонсу больше не кажется, что пьян — выветрилось все, оставив легкость и усталость.       — Джагги, — выдыхает прямо в губы и Джонс наконец открывает глаза, смотрит на такого близкого сейчас Эндрюса и вновь давится воздухом, потому что того внезапно не хватает в легких, — не хочу делить с Бетти.       Арчи склоняется и целует нежно, углубляет языком и оглаживает пальцами линию челюсти, отдает этому поцелую почти всего себя. Джаг отвечает охотно и сжимает в объятиях крепче, но имя Купер так и не отпускает, назойливо напоминая о себе.       — Черт, Бетти… — стонет в губы Эндрюса от досады и выбирается из-под него ловко, одеваясь спешно. Осознание всего происходящего бьет с опозданием в одну ночь и Джагхед без устали поджимает губы, пока натягивает на себя слой одежды за слоем.       — Блин, мне нужно найти её, — говорит так, будто извиняется, но взгляда не поднимает, потому что все в голове путается, и собрать воедино не получается, по крайней мере, не в таком состоянии.       Он подхватывает куртку с пола как раз тогда, когда Арчи застегивает на себе джинсы, и молчание между ними достигает предела. Джаг хочет сказать, что совершил ошибку и что у него есть Бетти, но молчит, потому что желание произнести, что эта ночь была до невозможного правильной и что уходить никак не хочется, едва ли не превышает все другие его желания.       — Джаг, — Арчи нарушает тишину первым и улыбается слабо и привычно, почти успокаивающе, — с днём рождения.       На фразу Джонс смеется, наконец, поднимает взгляд и, впервые за вечер, благодарит.       — Спасибо, я… — оборачивается и кивает на дверь, — думаю, мне нужно найти Бетти. Нужно поговорить и...       Арчи кивает, все также горит улыбкой и Джагхеду уйти от него тяжело, но нужно. Комнату он покидает с мыслью, что вернется позже, и улыбается себе, краем глаза замечая, как Эндрюс откидывается обратно на кровать, и слыша вдогонку:       — Только Шерил избегай, кажется, я проиграл ей двадцатку.       Джагхед не особо любит вечеринки — будучи прекрасно осведомленным в том, чем зачастую подобные мероприятия заканчиваются, — больная голова и куча сожалений поутру. Эта же вечеринка, в какой-то мере, для Джонса оказывается исключением, потому что едва ли жалеет хоть об одном своём поступке.