lie.

У него тряслись руки. Тяжелые капли слез, похожие на хрусталь, скатывались по щекам и расплывались на грязной раковине. С каждой минутой прозрачный хрусталь превращался в шпинель, а крики становились громче и мучительней. Бритвенное лезвие обагрялось, его отросшие ногти впивались в щеки, заглушая стоны, оставляя красные следы. Растрепанные короткие волосы напоминали черный омут урагана, уносящий жизни, а красные слезные глаза напоминали о негасимой страсти. С каждой неделей появлялось больше боли и страданий, а с ними и шрамов. Он не мог терпеть и ждать каждодневной лавины грусти. — Опять? — посмотрел злым и одновременно полным пустоты взглядом Арчи. Джаг не ответил. Он опустил глаза на следы крови, и облокотился руками на бортик раковины и залился истеричным плачем. Трясущиеся руки не смогут удержать. Он, понимая это, быстро сел на холодный серый кафельный пол и устремил взгляд на глаза Арчи, в это беспросветное дно, но только отблесками зияет печаль. Арчибальд по повторяющейся схеме хотел взять бинт и вату из близстоящего шкафа, но вспомнив, что с прошлого раза ушло много бинтов и ваты, а он забыл зайти в аптеку по пути домой, его бросило в дрожь, глаза панически забегали по ванной в поиске того, что может спасти Джага. Его руки покрывались потом. Выбежав на кухню, на столе лежал нож, испачканный маслом. Худыми пальцами, словно лианы, он обвил ручку ножа и уверенными движениями начал резать свою футболку. Это давалось тяжело, нож из-за жира скользил по поверхности ткани. С лоскутом он подбежал к Джагу и оказал первую помощь. Его руки не слушались, он старался работать быстро, но трясущиеся пальцы подводили его, а вскоре на глазах появлялись первые капли слез. Они капали на запястья, щипая порезы. Джаг не показал своей боли. Арчи чувствовал слабое и неровное дыхание Джагхеда, его сопение и попытки сказать слово. — Прости — с большим трудом сказал Джаг, опустив глаза на пол, опять заплакал. — Никогда. Ты столько раз обжигал мое сердце, что не перечесть. Мне больно с каждым разом, когда я вижу твою окровавленную кисть, слыша твои истошные крики. Наступила тишина. Арчи заканчивал перевязывать, и когда он собирался уходить, убирая остатки футболки и это чертово лезвие, напоминавшее о случившимся и с каждым секундой разбивая тело на мелкие куски, словно кусочки разбившейся вазы, Джаг прошептал, вполголоса, словно с каждой секундой его голосовые связки стягивают, закручивают и пытаются уничтожить любым изощренным способом: — Я люблю тебя.