***
Лошади умирают тяжело и медленно. Их агония длится и длится. Томми легче видеть человеческую смерть, чем гибель животного. Во Франции он насмотрелся и того, и другого: на войне грязи хлебай — не хочу. И тогда еще все решил для себя. Людям Томми доверял намного меньше. От них только и жди, что удара в спину, стоит только зазеваться или дать слабину. А животное будет верно служить тебе, если не вести себя с ним как последняя скотина. Пустить пулю красавцу-жеребцу, даже зная, что это — coup de grâce, удар милосердия, который избавит его от страданий, было почти невыносимо. Проще было расстрелять весь этот чертов цыганский табор, включая их грязных баб и отродье, чем оборвать жизнь животного. Поэтому Томми выгнал всех из конюшни, хуже было только показать постороннему, что пистолет в его руке может предательски дрожать. После того, как резкий звук выстрела отгремел под сводами конюшни, Шелби еще некоторое время стоял без движения. Влажный воздух пах ночью, сеном, навозом и жженым порохом, но он ощущал и витающий в нем тонкий аромат смерти. Его ни с чем не спутаешь, если ощутил хотя бы раз. Томми медленно опустил оружие. С жеребцом он пробыл до конца, успокаивая его, словно перепуганного ребенка. Остро хотелось курить и выпить, особенно — последнее. Желание надраться до потери памяти, так, чтобы вытравить из головы стоящие перед глазами последние минуты лошадиной жизни, было почти непреодолимым. Если бы все было так просто… Томми вышел из конюшни в ночь, на ходу нахлобучивая на голову знаменитую кепку с вшитым в козырек лезвием. С неба, словно оплакивая красавца-коня, косыми струями лил дождь. В ушах стоял грохот выстрела, словно эхом отражавшийся где-то внутри и повторявшийся раз за разом в унисон с раскатами грома. Томми инстинктивно ежился, то ли от этого звука, то ли от холодной воды, стекающей за шиворот. В дверь бара Шелби ломился, как пришедший глубоко за полночь муж, которого жена предусмотрительно не пускает домой. Грейс открыла не сразу, видимо, справедливо опасаясь ночного гостя. Но недостаточно, чтобы догадаться вовремя отойти с дороги. Девчонка все лепетала что-то про то, что заведение уже закрыто, но послушно пятилась назад. Томми это вполне устраивало. Особенно то, что ей хватило ума не перечить, а просто налить ему. Пить одному Томми не хотелось, Гарри ушел в кино, так что вывод напрашивался сам собой: компанию мистеру Шелби придется составить Грейс. Виски пошло бодро, словно обжигая внутренности и разгоняя застывшую кровь. И даже стекающая с мокрых волос вода перестала быть такой отвратительной. Единственное, чего не удалось смыть алкоголю, — паршивый осадок в душе, если она вообще еще осталась у Томми Шелби. И вопрос девчонки о жеребце еще больше разворошил тлеющие внутри угли. Томми честно говорит, что только что пустил ему пулю в лоб, с абсолютно серьезным лицом мешая истину с выдумкой. Он наблюдает за реакцией Грейс, ожидая предсказуемой реакции — вспышки страха и отвращения. Испуг действительно есть, но что-то еще мелькнуло между словами, спряталось за вопросом о хромоте, не давая поймать себя за хвост и вытащить на свет. Как будто девчонка и вправду что-то понимала. Она нашла платье, как он просил. Прозвучало как-то неожиданно, но не настолько, чтобы Томми не нашел, что ответить. Девчонка удивительно быстро расправлялась со своим страхом перед Шелби. Это почти забавляло, особенно, когда она заговорила о сделке. Наивно, очаровательно и на самой тонкой грани с наглостью. Грейс словно исследовала границы позволенного ей, осторожно их расширяя. — Это стало частью сделки. — И когда же? — Когда Вы почти улыбнулись. Томми и сам не заметил, когда успел почти улыбнуться. Его улыбки все чаще походили на оскал, но на этот раз вышло практически искренне. Что-то такое притаилось в дрогнувших уголках губ и на секунду затеплилось во взгляде. Вот только зря она заговорила про Дублин. Затея с пением стала для Грейс какой-то идеей-фикс, и ей даже удалось заинтересовать ею Томми. Хлопнув ладонью по столу, она велит ей вставать на него и петь, сам не замечая, что ему почти удалось немного вынырнуть из затопившего его злого отчаяния. — Но предупреждаю, я разобью Вам сердце. — Оно уже разбито. Томми видел Грейс перед собой всего лишь несколько секунд. Прежде, чем картинка перед глазами сменилась призраком прошлого. Почти таким же пабом, светловолосой девчонкой и песней, чьи слова так напоминали пение Грейс. Она разбила сердце Томми Шелби, мимоходом, словно бы и сама того не заметив. Стала его сладким и одновременно кошмарным сном. Томми был уверен, что время истерло этот образ, превратило его в легкую туманную дымку и развеяло над землей. Но как легко оказалось воскресить его в памяти, как четко воображение рисовало знакомые черты. Успевшая допеть Грейс неловко замерла на столе, ожидая реакции Томми. От него зависело, будет ли это последняя песня, которую слышали эти стены, или же ей удастся еще побороться. А Шелби провалился в себя. Границы реальности и воспоминаний истончились, размылись под напором поднявшегося со дна души мутного осадка. Не сдернуть девчонку со стола грубой силой и не наделать глупостей стоило большого труда. Усилием воли Томми заставил себя перестать сравнивать Грейс и ту, другую женщину. Взбудораженное воображение само подкидывало весьма интересные картинки, находило сходства и различия, подталкивало к тому, чтобы на практике узнать, есть ли они вообще. — Спускайся, — грубовато сказал Томми, опрокидывая в себя еще стакан виски. Это привело его в чувство и немного заставило работать голову. Грейс переступила с пятки на носок, все также стоя со сцепленными перед собой руками. И, судя по взгляду светлых глаз, сверливших лицо Шелби в поисках ответа, ни черта она больше не боялась. По крайней мере, здесь и сейчас. — Спускайся, — повторил Томми, все-таки вставая и помогая девчонке слезть со стола. На этот раз ей удалось победить, хоть это и не было полностью её заслугой.Часть 1
14 апреля 2017 г. в 00:04
Смотреть косо на Томми Шелби — не к добру. Памятуя о том, что решает, считать взгляд косым или нет, сам Томми Шелби в соответствии с какими-то своими внутренними принципами, многие предпочитали отводить глаза и исчезать из поля его зрения. Поэтому девчонка, заговорившая с ним возле бара, не могла не привлечь внимание.
Женщины любили Томми Шелби, настолько, что некоторых из тех, с кем ему приходилось делить постель, он мог бы уже и не вспомнить. Редкая задерживалась возле него действительно надолго, но попробовать хотели многие. Чем черт не шутит? И это было второй причиной присмотреться к девчонке, которая заговорила с ним ради позволения петь в баре, а не попытки скользнуть в его койку. Кокетства в ней в тот момент не было ни на грамм, только угловатый страх, в котором она сама легкомысленно ему призналась. Далось ей это пение… Что она не шлюха, они выяснили еще в первую встречу. Но Томми не удержался и почти на ходу бросил про платье — просто чтобы посмотреть на ее реакцию.