Постель в крапинку

Настойчивая трель телефона застает Антона в тот момент, когда он, уже не в силах сопротивляться наваливающемуся сну, собирается выключить компьютер и отправиться спать. Однако достаточно одного взгляда, быстро брошенного на экран телефона, чтобы весь сон как рукой сняло. Он удивленно хмыкает: подспудно он, конечно же, ждал этот звонок, но совсем не так скоро. Что ж, в данном случае он даже рад ошибиться. Он выжидает — интересно, сбросит Мартен звонок или будет упорствовать до последнего? Телефон трезвонит до предела, что заставляет приятно удивиться еще больше. В конце концов время ожидания абонента истекает, и, раздраженно пискнув напоследок, аппарат замолкает. Антон протягивает руку, чтобы набрать номер самому, но телефон вновь оживает, настоятельно требуя общения. Однако… Антон должен признать, что впечатлен. И, нет, он ни капли не взволнован! — Мне сегодня прислали одну крайне любопытную ссылку, — берет быка за рога Мартен после краткого «Привет», даже не ожидая ответа. — Какую ссылку? Кто? — Антон изображает полное неведение. — Неважно кто, — отмахивается тот. Антон улыбается и мысленно ставит галочку в графе «Поблагодарить Симона». Француз продолжает: — А ссылочка на очень милое интервью, из которого следует, что я, оказывается, нихрена не знаю о твоей постельной жизни. — Ах это… — невинным голосом тянет Антон. — И что? — Сдается мне, я очень многое пропустил. Что же ты меня до сих пор не ставил в известность о таких пикантных подробностях вашей развеселой жизни? Я тоже люблю истории для взрослых мальчиков. — Только не говори, что ты ревнуешь. Во-первых, тебе не идет, а во-вторых, я все равно не поверю. — Ревную?! Я?! Ты в своем уме, дорогой мой? Я и слова-то такого не знаю. — Ну слава богу! А то я уж испугался: думал, то ли скорую тебе вызывать, то ли, теряя тапки, самому помчаться делать примочки и компрессы. — Это все, конечно, очаровательно, но, по-моему, ты сейчас просто не очень умело тянешь время и увиливаешь от ответа. — Какого ответа? О чем ты вообще? Можно подумать, ты не знал, что мы с Антошкой часто спим вместе. — О! — голос Мартена становится холодным как айсберг. Антон поневоле чувствует себя Титаником: ему крайне интересно, что же скрыто под водой пока еще относительного фуркадова спокойствия, но при этом он твердо уверен, что избежит крушения. — Да сегодня просто вечер открытий! Я как-то до сих пор наивно полагал, что это мы с тобой часто спим вместе. Вау, какие признания! Антон в который раз за последние пять минут приятно поражен: если бы этого интервью не было, его определенно стоило бы выдумать! — Нет, — твердо отвечает он. — Мы, Марти, если ты не заметил, не спим. Мы трахаемся, а потом разбегаемся восвояси. А с ним мы именно спим. Баю-бай, глазки закрывай, и ложись на бочок. Ты разницу чувствуешь? Вот такие номера нам заказывают, я-то что могу поделать, пусть я и не в восторге? — А вариант тупо сказать менеджеру, что тебя это малость — ну вот самую-самую капельку! — не устраивает, вообще в твою загадочную башку не приходит, нет?! Да мы уже злимся?! Антон улыбается как кот, не просто объевшийся сметаны, а свалившийся в сметанное море. — Мартен, дорогой, ты меня с собой не попутал? Это ты можешь истерику закатить, если постельное белье будет не в крапинку, а в мелкий горошек, а я их и не отличу. И это касается всего, поверь мне! Я вообще парень терпеливый и нетребовательный, если ты не заметил. — Ложь и клевета! Если мелкий — я промолчу, но вот если в крупный…! Хммм… Но вообще я тебя понял, для тебя лечь в постель с посторонним мужиком то же самое, что белье в горошек вместо крапинки… Интересный подход к личному пространству и общению. И давно это у тебя так? А то я, кажется, прямо чувствую, как у меня рога прорезаются. И такое ощущение, что прорезаются не в двух местах, а по всей голове разом. — Господи, Фуркад, ты все-таки ревнуешь! Антон намеренно делает паузу, давая ему время возразить, но тот то ли усиленно ищет аргументы «против» и не находит, то ли просто смирился и не спорит с очевидным. Черт, когда Антон случайно, без всякой задней мысли, ляпнул ту пресловутую фразочку про одну кровать с Бабиковым в интервью провинциальному изданию, он и думать не думал о таком эффекте! А вот когда именно ее из всего объемного интервью вытащили в заголовок на крупнейшем спортивном сайте, он, конечно, схватился за голову, но правы были предки, когда говорили про слово и воробья. Ничего не поделаешь, что сказано, то сказано. Вот только Антон точно знает, чем отличаются умные люди, — они умеют извлекать выгоду даже из собственных ошибок. И как же замечательно, что он всегда находился в отличных отношениях с Фуркадом-старшим… — Я вообще не понял, что это за претензии. Антошка — классный парень, но мелкий, его еще уму-разуму надо учить, чем я и занимаюсь, — продолжает он, убедившись, что возражений насчет ревности больше не последует. — Даже боюсь представить, чему именно учить и как именно ты это делаешь, — от количества сарказма в голосе Антону непроизвольно хочется поежиться. Кажется, пора вспомнить принцип «Лучшая защита — это нападение». — Кто бы говорил, если на то пошло! Я же почему-то молчу, когда Фийон-Майе на тебя пялится взглядом месяц некормленого щеночка. Может, ты ему тоже рассказываешь о преимуществах постели в крапинку на наглядном примере. — Не смеши, Шипулин. Если я буду, как ты выражаешься, рассказывать о крапинках каждому, кто на меня восторженно взирает, мне не хватит и 48 часов в сутках. А выигрывать когда?! В очереди за скромностью Мартен однозначно стоял последним, и ему мало того, что не хватило, так еще и имеющиеся крохи отобрали. — А что тебе твои буйные фанаты на это сказали? — ядовито интересуется он меж тем. — Не грозятся проклянуть и сжечь на костре? — Шутишь? Они мне выписали полный карт-бланш. — Какие умные слова ты знаешь! Ты в школе разве учился? Ух, как же злится, раз почти до оскорблений дошел! — Нет, конечно, зачем? У меня было тяжелое детство, знаешь ли, деревянные игрушки, прибитые к полу… — А что ж тебя тогда в школе английскому не научили? — Это ты мне говоришь?! Марти, дорогой, ты, как бы это помягче… тоже далеко не королева Елизавета. — Вот в этом и есть вся разница между нами: ты знаешь, что говоришь плохо, и стесняешься. А я знаю, что говорю плохо, и мне пофиг. Понял, в чем вся суть? — Понял. Со следующей же пресски начну говорить строго на английском, и все победы — мои. Ну раз в этом суть. — Ну да. Если я со смеху помру, тогда — да. Ладно, давай, что там с твоим карт-бланшем? — Болельщики, знаешь, что пишут? «Спи, Тоша, с кем хочешь, хоть с Кравцовым, только выиграй уже к чертям это олимпийское золото». — Как ты их достал-то… — уважительно тянет Мартен. — А что, ты согласился бы с Кравцовым, если бы тебе за это золото гарантировали? Антон на миг представляет себе это, чувствует, как ему плохеет, и с грустью думает, что нет в нем настоящей чемпионской жилки, раз он не готов на все ради победы. — Слушай, — француз оживляется, — забудь про Кравцова, у меня есть идея получше: раз им уже пофиг на твой моральный облик, будешь жить и спать со мной, объявив, что это все ради медали. Позитивная энергетика, аура победителя, флюиды великого чемпиона и так далее. От Бабикова ты все равно этим не заразишься. — А ты уверен, что это все заразно? — сомневается Антон. — Как-то до сих пор это особо заметно не было. — Не было, значит, плохо старались, — отметает все возражения Фуркад. — Интенсивнее надо, интенсивнее! А там, глядишь, и Нобелевскую премию получим. Если докажем, что величие и везучесть передаются половым путем. Антон улыбается. Молчит. Сильнее прижимает телефон к уху, словно становясь ближе, через бесчисленные километры. Ему хорошо и спокойно. — Слушай, — голос Мартена неуловимо меняется, становится глубже, бархатистее, и Антон слишком хорошо знает, что это означает, — я тут подумал, что за Нобелевку надо начинать бороться уже сейчас, сам понимаешь, потребуется много практического материала… Какие планы на ближайший месяц? Не сможешь вырваться на денек? Я тебе докажу, что в крапинку круче.