Пунктик

Пожалуй, все началось с пунктика. Такая мелочь, которая постоянно привлекает внимание. Ты даже хочешь и стараешься не замечать, отводишь взгляд и сосредотачиваешься на другом. Но ничего не выходит. Таким пунктиком стали его руки. Крепкие, рельефные, будто из мрамора выточены. А тонкие длинные пальцы? Просто созданы для того, чтобы играть на фортепиано. Но вместо этого касаются шероховатого баскетбольного мяча. И в момент самого броска он чуть сгибает пальцы, на пару мгновений так и застывая. И на это можно смотреть целую вечность. Раз за разом, в конце концов уже переставая себя одергивать. Зачем? Всего лишь маленький пунктик... Следом он увлекается. Потому что такими ногами нельзя не увлечься. Они просто бесконечные, серьезно. Узкие лодыжки - только начало для зоркого и внимательного взгляда. На крепких бедрах Такао каждый раз сбивается. А это значит, что нужно начинать с самого начала. Лодыжки, икры, колени, бедра... Он может блуждать знакомой дорогой часами. Он догадывается, что что-то не так, когда впервые представляет себе, как сжимает цепкими пальцами его щиколотку. Заставляет вытянуть ногу и развести колени. А после - касается губами бархатистой кожи бедра. Обязательно с внутренней стороны. И ощущает чужую дрожь, волной передающуюся ему самому. Но Такао решает не зацикливаться на подобном. В конце концов, это просто небольшое увлечение. Слабость приходит позже. Он натыкается взглядом на холодные зеленые глаза, и уже не так твердо стоит на ногах. Смеется, конечно, отвлекает его и себя, но не смотреть опять не может. Легкий прищур, самоуверенный взор - от такого несложно и головокружение словить. Хочется засунуть голову под ледяную воду и постоять так с часок, чтобы остудиться и не ощущать легкие покалывания в каждой клеточке тела. И на этот звоночек уже нельзя не обращать внимания. Мидорима Шинтаро становится очевидной слабостью Такао Казунари. На этом все не заканчивается. И даже не замирает на месте. О нет, нет, это только набирает оборот. Следующий его идефикс - это плечи. Широкие, мощные, на которых когда-то точно держались крылья. Такао это точно знает, а еще рассчитывает выяснить, какие же позвонки отвечали за сокрушительный размах этих самых крыльев. Однажды он изучит каждый. Языком, губами, самыми кончиками пальцев. И по чужому судорожному вдоху без ошибки все поймет. Потому что в идефиксе ошибиться невозможно. Когда все логично выливается в стойкое влечение, Такао к этому готов. В его голове сотня планов и идей, куча подобранных слов и распланированное будущее до конца его дней. Но у него никогда не совпадают планы и реальность. Стратегия? Только не у Казунари. Его линия поведения проста до невозможности - он рядом. Всегда. Каждый день недели. Он окружает собой так ловко и незаметно, что вскоре связка Мидорима-Такао становится неразрывной и в обычной жизни. Ему звонят, когда нужна помощь. Или очень одиноко, но в этом стыдно признаваться. С ним выходят на прогулки, бегают на тренировки и даже просят прикупить по пути талисман дня. Такао теряет голову очень быстро. Он счастлив, как щенок. И ничуть этого не скрывает. А вскоре требует отдачи. Невзначай, без нажима, будто только так и могла продолжиться эта история на двоих. Долго оставаться на стадии влечения и на расстоянии у Такао бы все равно не вышло. Ему физически необходимо чувствовать Шинтаро рядом. Ближе, еще, вжиматься грудью во взмокшую спину и притыкаться разгоряченным лбом в чужой затылок. Даже так - недостаточно близко. Жаль, что с таким несправедливым миром все же порой приходится мириться... Шинтаро во время секса - это одержимость. Такао готов сжимать его в своих руках так крепко, чтобы впитать в самого себя. Он бы покрыл его целиком, закрыл собой от всего мира. И смотрел, вдыхал, слушал, чувствовал... Теперь он может крепко держать его за запястья, прижимая к подушкам. Имеет полное право сжимать щиколотки, заставляя закинуть эти бесконечно прекрасные ноги ему на плечи. Он жадно смотрит на то, как напрягаются мышцы на его лопатках, когда Шин отчаянно цепляется за простынь. Слизывает вожделение и удовольствие с выделяющихся позвонков, ощущая привкус соли во рту. И, боги, он смотрит в эти подернутые поволокой глаза, в которых не осталось ни холода, ни высокомерия. Одно желание, податливость, горячечный бред. Это подстегивает так, что Такао вбивается в чужое тело до хриплых стонов и сбивчивых слов. И каждый раз ему кажется, что он никогда не остановится. Измучает, выпьет до дна, заставит умолять и дрожать под собой до последнего вздоха. Потому что это уже больше, чем любовь и страсть. Его собственная одержимость. Самая настоящая мания. И Такао этого ничуть не стыдится. Он обнимает крепкое, но послушное тело, и точно знает, с кем именно Мидорима Шинтаро становится таким мягким, уступчивым, покладистым... Кто знает, может, Шин чувствует эту опасность. Понимает, что его не отпустят. Но, быть честным, он и сам не спешит скрыться и оборвать эту зависимость. Он питает эту одержимость и готов подкармливать ее по мере необходимости. В конце концов, однажды он почувствовал, что есть у него один пунктик на нереальные серые глаза Казунари. А это всегда только начало.