На голубом глазу, или Жёсткая логика против романтических причуд

Что же происходит в вашем маленьком смешном мозгу? «Шерлок»

– Как всегда, Ватсон, ты смотришь, но не наблюдаешь, потому мир для тебя покрыт тайной, а для меня – прост и понятен… До чего всё-таки скучны бывают взрослые! Даже такие, казалось бы, сообразительные, как Шерлок, мой второй папа. Ох уж эти его секреты! Я бы, наверное, сейчас посмеялась, если бы не одно обстоятельство. В данный момент именно мой мир покрыт для Крёстного тайной. А точнее, большим непромокаемым памперсом. Который желательно было бы сменить вместо того, чтоб разглагольствовать о наблюдательности близких. Но, похоже, очевидное заметно только мне. Теперь что касается высоких детективных материй… Хотите честно? Часть из них и яйца выеденного не стоит! Папа Шерлок (он, кстати, и сам это признаёт) просто нуждается во внимании. Так говорит мама. В смысле о яйцах: лично я их ещё ни разу не выедала – возраст пока не тот. Вообще, аллергия на продукты – это отдельная тема. Весьма интересная и далеко не столь однозначная, как считают взрослые. Скажем, кто из них мог бы мне объяснить, каким образом фантастическая скорость усвоения информации уживается в моём организме с неперевариваемостью «взрослых» продуктов? Мне, в частности, представляется, что физическая хрупкость компенсирует ментальную мощь для того, чтобы мы – новорожденные, – чего доброго, не натворили дел. Как, например, сестра Крёстного, которую он не помнит. Наверное, ещё и поэтому особенности аллергии на людей интересуют взрослых гораздо больше пищевых отклонений. Увы, в число таких рьяных исследователей входит и моя мама. Хотя сейчас я с ней, в принципе, согласна. Ведь если даже гению невдомёк, что младенцы (а тем более девочки!) имеют столь же тонкую душевную организацию, как и социопаты... Всё дело в родничке. Вот где таится разгадка и одновременно главный секрет мироздания! Эта без устали пульсирующая область на голове любого ребёнка действительно способна творить чудеса. Для новорожденных она является неким энергетическим порталом, позволяющим ориентироваться в абсолютно чуждом и резко обрушивающемся на нас, внутриутробных инопланетян, мире. К сожалению (а может, и к счастью), магия тоже имеет свои пределы, и когда выделенный ею ресурс истощается, неизбежно наступают перемены. Это происходит довольно быстро: в течение года, если не ошибаюсь. Именно столько отводится природой на то, чтобы мы могли познать неведомое, привыкнуть к новым реалиям, влиться в окружающую нас действительность и наконец… стать такими, как все. Ну, или почти такими. Здесь уж кому что выпадет. Крёстному, видимо, повезло: «выпав» к «почти таким», он забыл только часть себя, оставшуюся в том далёком прошлом, где маленький Шерлок сделал свой первый шаг и сказал своё первое слово. Возможно, именно умение разговаривать автоматически отключает в каждом из нас этот центр могущественного всезнания и безграничных возможностей, навсегда обрывая секретную связь, которой, буквально встав на ноги, мы уже не можем пользоваться сами и которую не в силах озвучить либо передать другим. Тем более странно, почему Крёстный не спешит догадаться о том, что я обладаю всеми навыками настоящего вундеркинда. Если этого не видит он, то что уж говорить о родителях и подобных им, неравнодушно-внимательных, людях!.. Вот уже полчаса, как Шерлок втирает мне прописные истины. Его словесный поток просто зашкаливает, выплёскиваясь за рамки. Чего, кстати, нельзя сказать об энергетическом. Иначе говоря, Крёстный вполне мог бы отдать мне игрушку молча, без глупых нотаций. Неужели ему до сих пор не ясно, что я бросаю предметы на пол вовсе не потому, что не соображаю, что делаю, или соображаю, но при этом склонна к пустому созерцанию? И даже не затем, чтобы исследовать суть физических явлений или подвергнуть практической проверке законы земного тяготения. Хотя доля истины (как, впрочем, и физики) в такой формулировке безусловно есть. На самом деле, всё гораздо элементарнее, чем кажется на первый взгляд. Столь нехитрым способом измываясь над ближним, я лишь пробую свои силы, пытаюсь оценить действенность женских чар в целом и моего личного обаяния в частности. Если хотите, я уже сейчас определяю границы возможного применения подобных уловок в будущем: так сказать, сама ставлю себе барьеры, дальше которых заходить не стоит. Не теперь – потом, когда вырасту. Странно, но я почему-то уверена, что накопленная сегодня информация завтра никуда не исчезнет и даже через год останется при мне: возможно, где-нибудь на подкорке или в качестве интуиции. Пока же, как говорит (а вернее, думает) дядя Майкрофт, мои полномочия безграничны. И совершенно очевидно, что пользоваться ими сейчас гораздо выгодней и проще: никто не накажет тебя за ошибки, не обвинит в вероломном предательстве или бессердечии, не отвернётся и не бросит рыдать одну. Не говоря уже о том, чтобы поставить в угол или вынудить просить прощенья, в нагрузку предложив поразмыслить над своим поведением. Во-первых, потому что ты ребёнок. Причём очень маленький. Во-вторых, как ни крути, ты слабая женщина. Ну, или девочка. В общем, прекрасный и нежный пол. А в третьих, ты ещё ничего, по мнению взрослых, не смыслишь в жизни и не в состоянии не только объяснить свою позицию, но и воспринять ответный (весьма важный с их точки зрения) посыл. Однако с Крёстным мне всё-таки повезло: занудствует он только по делу (ну или с теми, к кому крайне благоволит, – вот как сейчас ко мне), вдобавок он красив, отлично сложён (на мой взгляд уж точно), эмоционально и физически подвижен (что вселяет в меня особую надежду достучаться до его чертогов), не злопамятен, по сути своей добр (любая собака вам это подтвердит), не имеет привычки вдаваться в интимную сферу своих отношений с кем бы то ни было, отличается неплохим вкусом (одна только миднайт-блю рубашка в цвет наших с отцом глаз чего стоит!), щедр на внимание (я так в нём просто купаюсь), обладает хорошими манерами (надеюсь, всем понятно, что обладать и пользоваться – не одно и то же?), умеет вести себя по-королевски (когда, опять же, ему это выгодно), в целом утончён (аристократ всё-таки!) и... чрезвычайно привязан к моему папе. Даже слишком, я бы сказала. Но, полагаю, именно по этой причине (либо по одной из них) он с такой же трепетностью относится и ко мне. – …Любое действие влечёт за собой последствие… Бинго, Крёстный! Как же вовремя ты это сказал! И, главное, правильно! Ведь потому я всё время и шлёпаю этой дурацкой погремушкой по твоему непревзойдённому лику, и кидаю её на пол, раз за разом получая обратно, что мне хочется верить: в какой-то из кругов этого занимательного цикла до тебя наконец-то дойдёт, что нельзя так легко и по-детски упрямо, так безнаказанно и долго обижать любящих тебя людей. Я хочу, чтобы с каждым моим «невинным» ударом звук этих игрушечных колокольчиков, резонируя, достигал самых дальних уголков твоего сердца, самых тайных глубин твоего необъятного разума. Чтобы ты всё-таки получил и понял моё послание. А оно на редкость прозрачно: жонглировать чувствами других – это не игрушки! Если ты вдруг боишься остаться один – позор тебе и твоим дедуктивным выкладкам: никто из Ватсонов не способен по доброй воле бросить Шерлока Холмса! Если только мама... Да нет, что это я: скорее Англия падёт, чем ты останешься без её внимания. В том числе. «Слабость гения – нужда в аудитории»? Поверь, Крёстный, моему чуткому новорожденному опыту, не замутнённому ничем, кроме «вечной расслабухи» и малоприятного появления на свет: мы – всегда – будем – твоей – силой!.. И не смеши меня больше своими высокопарными заявлениями о жёсткой логике и романтических причудах. Логика есть только у женщин – мужчинам она не присуща. Ну, либо доступна в очень скромных количествах. Между прочим, в отличие от тех же причуд. Твои, признайся, заставляют тебя смотреть отнюдь не на женщин. Кроме, разве только, одной: необычайно умной и властной. Впрочем, среди мужчин ты также выбрал своего рода единственный экземпляр. И как лицо всесторонне заинтересованное в нём я полностью одобряю твой выбор: папа – самый лучший человек на свете! И самый надёжный! Но в этом-то одновременно и вся проблема. Потому что мама тоже любит его. Отчасти взаимно. Я говорю «отчасти», так как папина любовь к ней во многом другая: она очень похожа на вселенскую благодарность и вместе с тем искреннее желание соответствовать. Папа словно стремится дотянуться до маминого представления о нём. В том числе как о спутнике жизни, который выбрал её сам, а потому обязан быть достойным созданного по его инициативе союза. Мама же относится к отцу с жертвенным придыханием. И это тревожит меня больше всего... Думаю, она почувствовала папу сразу: как только они встретились. Ведь тогда он тосковал по тебе... Стоит маме взять меня на руки – и всё моё существо буквально захлёстывает волна этой пронзительной, неизбывной, щемящей, отчаянной нежности, стремления укрыть, пожалеть и обеспечить защиту плоти и крови её любимого мужчины. И конечно же эта «плоть и кровь» старается отвечать ей тем же – любить так же безраздельно и чисто, заведомо самоотрешённо и навсегда, как сама мама любит нас обоих. Но самое удивительное, Крёстный, что ты тоже есть в её сердце! Как неотъемлемая часть папиного «я». И всякий раз, когда мама смотрит в мои глаза, меня неизбежно окутывает странная горечь. А когда она шепчет: «Как хорошо, моя радость, что ты похожа на папу», мне хочется плакать... Но не будем больше о грустном. Давай «переключимся» лучше на дядю Майкрофта? Может быть, Крёстный, ты «слеп» со мной оттого, что мы оба младшие, а твой брат привык отвечать за всех. Правда, рядом с нами он кажется мне иногда одиноким и хмурым скалистым островом. И хотя дядя Майкрофт откровенно равнодушен к людям, с ним всё по-другому: при первом «земном» контакте (ты ещё показывал ему моё фото, помнишь?) он заочно охарактеризовал меня как «вполне жизнеспособную особь». Однако, в отличие от тебя, дядя Майкрофт прекрасно осведомлён, что на данном этапе я, словно близнец, нахожусь с ним в одной связке. Интеллектуально-ментальной, в первую очередь. Может, ещё из-за этого он старается избегать прямых встреч со мной. Посуди сам: мы оба втихаря наблюдаем за событиями и людьми, разрабатываем некие тайные планы, чтобы затем с завидной скоростью, без шума и пыли, воплотить их в жизнь, не сильно беспокоясь при этом об окружающих. Нам с ним одинаково важен результат, который обусловлен нашей полной безнаказанностью и ощущением эгоистического всевластия. Поэтому я бы сказала, что «пуп земли» – самое верное определение, подходящее и к дяде Майкрофту, и ко мне. Единственное (пока!) отличие между нами – это то, что я чуть менее ранима, чем он, такой холодный по натуре и такой чувствительный по своей внутренней сути. – …В последний раз объясняю: если хочешь держать погремушку, не бросай её на пол. Должно быть, я самая главная из твоих романтических причуд, Крёстный!.. И ведь правда: кому другому ты мог бы так же терпеливо втолковывать всё с нуля? Будто репетируя признание... А без конца нагибаться лишь для того, чтобы снова поднять и вернуть «ненаблюдательной Ватсон» её звенящую собственность? Это ли не романтика! Или просто очередная игрушечная роль?.. Примеряя которую, ты каждый раз надеешься, что великому Шерлоку Холмсу больше уже не случится быть мальчиком для битья, получающим по носу чем-то бездушным... Ах, мужчины! И на что только нам не приходится идти ради удовлетворения ваших противоречивых желаний! Даже сидеть смирно в мокром подгузнике. И то лишь потому, что интуиция, с успехом заменяющая женщинам информацию, даёт порой возможность вовремя расшифровать этот странный магический код противоположного пола. Впрочем, не всегда он будет для меня таким же понятным, как сейчас. Поэтому пока ещё твои слова, Крёстный, не стали правдой, пока ещё не поменялось соотношение сил в нашей семье (а я чувствую, что это вот-вот случится), пока не затянулся костной тканью мой родничок, а его тонкая пульсация и незащищённость позволяют мне всесторонне реагировать на происходящее, пока я не научилась вслух называть вещи своими именами – я могу наслаждаться твоей (и не только твоей!) любовью, свободой собственной фантазии и внешне бездумных поступков, ощущением нескончаемого полёта и флюидами близких, чьи потоки невероятно метко настроены на мой восприимчивый мозг. И конечно же я могу попробовать сохранить в себе хотя бы крохи этих счастливых воспоминаний... и самых ярких моментов... А теперь отдай мне мою игрушку, папа Шерлок, и я научу тебя, как искренне любить жизнь!