Сказки забытых улиц

Серое свинцовое небо уже долгие годы висело над старым, давно позабытым всеми ветрами Городом. Всеми, кроме одного... Этот Ветер единственный, кто остался у Города, кто еще заботился и веселил его, перелетая от одного дома к другому. Уже давно только этот добрый Ветер-Одиночка прилетал навестить старика. Но этого Старому Городу было достаточно. Он давно привык. Привык к пустым улицам, брошенным домам, к постоянной тишине, нарушаемой лишь тихими песнями единственного друга. Так и жили рука об руку два товарища: Старый Город и Ветер-Одиночка. Иногда в предрассветные часы Ветер засыпал, чтобы днем снова радовать друга. А в это время Город окутывала Утренняя Дымка. Она была такой густой, что правильнее ее было бы назвать Туманом (вытянешь руку — кончиков пальцев уже не видно). Но она очень гордилась образом таинственной дамы в полупрозрачно-белом, а поэтому настаивала на женском имени. Но, так как Дымка все-таки дама таинственная, в гости к Городу она заглядывала очень редко: порой могла не появляться месяцами. Но Старый Город и Ветер-Одиночка всегда ждали ее визита. Госпожа Утренняя Дымка частенько приводила кого-то с собой. Это могли быть птицы, уставшие от долгого перелета, любопытные звери, прибегавшие из лесу посмотреть на Старый Город, самые различные запахи из других городов, маленьких деревень, лесов, с полей и лугов, а может и откуда-то еще: Город этого не знал. Дымка приводила с собой даже звуки. Они были очень редкими, привередливыми гостями и надолго никогда не задерживались. Но Город любил, когда они заглядывали. Особенно ему нравилось, когда Дымка приносила звуки человеческой речи. Старый Город помнил все. Он помнил, как когда-то здесь жили люди, много людей: большие и маленькие, толстые и худые, молодые и старые, смешные и серьезные, бездельники и трудяги, счастливые и те, кто свое счастье еще не нашел — все они были ужасно разные. Но всем им здесь очень нравилось, и Город гордился этим. Он любил каждого. «Почему же они ушли!?» — удивитесь вы. Об этом знает только Старый Город, а он молчалив и никому не расскажет об этом. Он никогда не любил грустные истории. Поэтому это будет счастливая сказка о Старом Городе и Ветре-Одиночке.

***

Серое свинцовое небо висело над Городом. Он спал. Ветер тоже где-то притаился, закутавшись в обрывки старых пакетов, которыми так любил играть. Утренняя Дымка не появлялась уже очень давно, так давно, что Город успел отвыкнуть от запаха свежести, всегда остававшегося после нее во всех переулках, даже самых узких и неприметных, о которых не знал даже Ветер. Но в это пасмурное утро дремлющему Городу вдруг почудилась эта свежесть. Он приоткрыл пыльные глаза, сверкнув осколками стекла в пустых проемах окон, но не увидел ничего: везде белым-бело, не видно даже соседних домов. Город очень обрадовался своей старой знакомой. «Скорее всего, она была где-то очень далеко, видела много городов и много людей», — подумал Город и грустно улыбнулся. Он ждал, что после своего долгого странствования Утренняя Дымка привела кого-то с собой. Он очень хотел почувствовать хотя бы запах свежеиспеченного хлеба, который раньше так часто доносился из его многочисленных булочных. Но вот прошло какое-то время. Не было ни уставших птиц, ни любопытных зверей, ни знакомых запахов кипящей где-то далеко жизни, ни капризных звуков — ничего, только сплошная белая завеса, пропитанная утренней свежестью. Даже сама госпожа Утренняя Дымка была неподвижна. Будто таинственная дама, закрывшись белой вуалью на шляпке и поднеся тонкий пальчик к губам, повернулась вполоборота на своем резном стульчике, говоря: «Тсс, тише. Подождите немного». Город тут же притих. Оба чего-то ждали. Почувствовав, что что-то происходит, Ветер-Одиночка осторожно выполз из узкого переулка, сонно позевывая и спросонок роняя старые доски, прислоненные к обветшалой стене какой-то скромной лавочки с детскими игрушками. Вдруг где-то далеко раздался тихий свист. Потом еще один и еще. Вскоре беспорядочные насвистывания стали плавно перетекать в веселую мелодию песни, очень знакомой Городу. Мелодия легко и свободно летела по старым улицам, перепрыгивая от одного дома к другому. Когда-то строители очень любили напевать ее за работой. Старый Город слушал чьи-то насвистывания и представлял строительные леса, новые дома, растущие то здесь, то там, как грибы после дождя, стоит только людям взяться за работу. А Дымка степенно уходила, взмахнув на прощание изящной ручкой в белой атласной перчатке, как и положено таинственной даме. Остались только Старый Город, Ветер-Одиночка... и песенка. Друзья очень удивились: раньше Утренняя Дымка уводила гостей обратно за собой. Но сейчас насвистывания становились все громче и отчетливее. Вскоре из-за угла показалась маленькая фигурка человека... Человека! Как давно Старый Город мечтал об этом. Где-то по железной кровле простучали две-три капли дождевой воды. Это был мальчик, на вид лет двенадцати, в старой длинной куртке неопределенного темного цвета и грубых поношенных сапогах. Город глядел во все окна и не мог поверить: вот ноги, задорно отбивающие по старой брусчатке давно забытый марш, черные как смоль волосы, с которыми теперь будет играть Ветер вместо старых пакетов, ярко-голубые как небо глаза; хотя Город уже давно не видел неба, он был уверен, что именно оно поселилось в этих глазах, любопытно осматривающих все, что только ни попадется на пути. — Кто ты? — спросил Старый Город, гостеприимно скрипнув дверью ближайшего дома. — Не знаю... Я воспоминание, настроение, которому было тесно в мыслях и одиноко там, где меня оставили. Ветер восторженно прошелестел рядом с мальчиком, всколыхнув прядь его волос. Так надоевшую за долгое время тишину в клочья разорвал звонкий колокольчик смеха. — Щекотно! — смеялось чье-то воспоминание. Ветер-Одиночка вторил, весело просвистев в узком проеме между домами. Город сверкнул осколками битого стекла. Он впервые после ухода людей чувствовал, что кому-то нужен, что должен о ком-то позаботиться. «Теперь я буду счастлив», — тихо подумал Старый Город, вдохнув свежесть только что ушедшей Утренней Дымки. «Я теперь просто Ветер, свободный и легкий», — подумал бывший Ветер-Одиночка и взмыл высоко к тучам: у него осталось одно незаконченное дело...