— tick-tock

　seasound – don't forget me.

Юнги прижимает Тэхёна как можно ближе, словно пытаясь впитать в себя остатки сегодняшнего клубничного йогурта на завтрак и духов, что Мину почему-то, и правда, не нравятся; втянуть в лёгкие петрикор, почему-то оставленный на рукавах не глаженной парки и осеннем темно-синем шарфе; он всё ещё дышит, потому что всё это — всегда было тем самым, прозрачным, исчезающим, словно сигаретный дым, Тэхёном, что останется в воспоминаниях ярко-оранжевой акварелью. Они были бы рады знать правду, сжимая холодные, блещущие тоской, запястья; правду о том, кто из них останется за пределами памяти, расплываясь фиолетовым дымом — и, наверное, Тэ пошутил бы про йод и замазанные им же коленки. Юнги вчера учил Тэхёна кататься на коньках и роликах — просто, потому что, воспоминания остаются лишь в прикосновениях (только для них). Юнги помнит неуверенные шаги и улыбки, почему-то всё ещё грустные, даже когда выходило прекрасно. Юнги учился падать вместе с Тэхёном — им обоим придется провалиться в пропасть, что не имеет названия; Юнги же неумело шутит про космические дыры, забывая, что уже утонул в одной раз и навсегда. Наверное, только из-за того, что на запястье двоих — 34 дня, и не больше. Они встретились почти год назад; слишком счастливые для этого мира. И сейчас, стоя под крышей маленького магазина в чужом районе, словно плача вместе с проливным дождем, Юнги собирает на кеды эти капли воспоминаний — они оба запомнят этот вечер. Тэхён любит чужие прикосновения, чувствуя их даже через мокрую, ещё не высохшую, парку. Он слабо улыбается, пытаясь думать о хорошем, но в голове лишь — дни, оставленные для «просто так». Побелевшие и расколотые мечты, что впитались в волосы и прокуренные тэхёновские пальцы. Юнги просто просит Тэ не уходить — а тот лишь говорит о том, что когда-нибудь — обязательно — придется. Юнги хочется покачать головой в ответ, но он прижимает Тэхёна лишь сильнее, вдыхая запах недавно выброшенных в урну ментоловых сигарет. Просто Ким Тэхён обещал бросить курить — и за месяц до того, как всё закончится, решился. Руки у Тэхёна дрожат то ли от холода, то ли из-за душащего реальность осознания; он хочет курить, но вспоминает о забытой в прошлом пачке сигарет и замолкает, лишь утыкаясь холодным носом в ещё более ледяные мокрые руки Юнги. — Юнги? — Тэ тяжело вздыхает, ловя то, что им предначертано, на чужом запястье. — Что ты хочешь сделать перед тем, как всё закончится? — Не отпускать, — Юнги прижимает Тэхёна как можно сильнее, хотя, вроде бы, уже и невозможно. Тэхён выходит под ливень, поднимая голову. Дождь всё ещё льет на его выбеленные-выкрашенные волосы, и он непроизвольно хмыкает в ответ. Юнги смотрит издалека, не решаясь подойти ближе. Потому что слишком больно; невыносимо и, наверное, им обои чертовски хочется плакать. «Нам пора отвыкать» — они знали это сами, не говоря об этом ни слова друг другу. Юнги пытался обнимать как можно реже, а Тэхён — Тэхён просто больше не приносил ему полюбившийся кофе. И оба делали вид, что не больно — и, вообще, «я не замечаю». Они часто ругались — чисто из-за собственного решения, не пытаясь произнести вслух — слишком открыто и больно для них. Тэхён часто плакал в своей комнате, а затем красился и уходил — Юнги не спрашивал куда, но бывало, что Тэ не было по нескольку дней. Он возвращался под утро, когда Мин Юнги уже не надеялся. И оба смирились. — Теперь ты умеешь кататься на коньках, — Юнги пытается улыбнуться, но губы лишь нервно дергаются в ответную. — Я рад, что научил тебя этому. — Я тоже. Юнги часто запивал горечь; винил себя и, вообще, спускался к ненависти. Тэхён же пил таблетки — а Юнги делал вид, что не замечает. «Когда тебя ждать?» — Юнги спрашивал это каждый раз, пытаясь не выдать дрожь, что лилась, словно эти самые блестящие капли на его новые кеды. Тэхён никогда не отвечал, лишь пытаясь весело пожать плечами в ответную — выходило натянуто и отчаянно; слишком нерешительно для ответа человеку, которого Тэхён не должен был встретить. Юнги смотрит на потемневший экран смартфона и слабо улыбается, пытаясь сдержать слёзы. Тэхён же чувствует, как капли дождя стекают по его телу — но ничего не может поделать. В голове лишь «34 дня» и вопрос — кто из них? Тэхён надеется, что он; и Юнги делает также. Юнги прогнил насквозь, не в состоянии дать что-то Тэхёну. А Тэхён прокурен, пытаясь обнять самого себя — но не выходит; руки, словно назло, перестают слушаться. — Как думаешь, как быстро кончатся те самые 34 дня? — Быстро. — Почему? — Потому что я всё ещё люблю тебя. Юнги плевать, что он снова намокнет — и на волосы, что не выносят влаги. Он обнимает Тэхёна и не хочет отпускать — и плевать, что через 34 дня кто-то останется лишь воспоминанием. Просто Юнги думает, что это будет он. И Тэхён делает также. — Я тоже. Прости за всё. — Мне жаль, что в те самые дни... Тэхёну жаль, что он уходил на неделю, чтобы смириться — но снова возвращался, лишь теряя моменты; у него в душе выбеленные и покрашенные в черный розы, пока в чужих лёгких снова расцветают небесные орхидеи; луна, застывшая в их одиночестве. Те самые 365 дней невыносимого смирения и желания поскорее закончить всё это с одновременным, параллельным — не дождаться этого никогда. — Я прощаю. «Потому что у меня нет выбора» — мысленно добавляют оба. И, наверное, Тэхён бы заплакал, но Юнги аккуратно целует его в щеку и улыбается. И плевать.