От судьбы не убежать, Бэтси!

Под утро, когда первые лучи солнца охватывают горизонт и люди только-только начинают оправляться ото сна, Брюс возвращается со своего ночного дозора в бэт-пещеру, снимает на ходу маску, заваливается прямо в броне на кресло и устало роняет голову на панель компьютера. Проснувшись, он по обыкновению уткнётся в одну точку — еле различимая щель на дальней стороне пещеры. А когда он попробует резко встать, его без промедления потянет обратно: тело ломит из-за неудобной позы, принятой во время сна; голова тяжелее чугуна. Саму шею размять тоже особо не получится — боль адски тянет, быстро распространяясь на плечевой пояс. Одна мысль обгоняет другую, не давая ни на чём сконцентрироваться. Похоже на смертельную, неподвластную ни закону, ни человеку — никому, гонку. Её не зафиксировать, не подчинить — и тем она прекрасна. Будь Уэйн сейчас в драке, то его внезапная уязвимость позволила бы противнику переломать все кости, унизить. Брюс часто обсуждал щекотливую тему с самим собой, приходя иной раз к выводу, что поддался бы, разрешая врагу одержать верх. Безрассудно, Уэйн, безрассудно. Бэтмен бы боролся до конца. На сколько часов он задремал? На один? На два? Он непривычно использует туловище, чтобы обернуться и удостовериться, что Альфред не появлялся. С недавних пор Брюс из-за участившихся тяжёлых смен не был настроен на общение. Он нуждался в полном уединении, которое дворецкий с пониманием предоставлял. В мире, где каждый человек уже с рождения связан со своей второй половинкой особой меткой, способной различать «чужого» от «своего», нет понятия «одиночка». Частично. Судьба по своей сущности экспериментатор. Изрядно любит подгадить, проверить, изучить. И она хорошенько постаралась, разделив некоторых людей от общей массы, не присваивая им индивидуального знака. Их принято считать сбродом — пустым местом, без ценностей. Брюс мнил, что все невзгоды личной жизни, царившая несправедливость и отсутствие метки намекали ему о правильности становления из простого миллиардера во что-то более глобальное — в Бэтмена, рыцаря Готэма. Он уповал на относительно благоприятный исход, не желая даже и думать о том, чтобы в этом прогнившем мире, способном плюнуть тебе в лицо и отобрать то, чем ты дорожишь, обзавестись родственной душой. Но нет. К двадцати пяти годам, когда он активно вёл деятельность против преступников, когда мафия была на последнем издыхании, у него без предупреждения появился на запястье инициал — N*. Метка хорошенько заставила и Уэйна, и Альфреда понервничать. Второй даже выпил немало успокоительных, так и не прояснив суть происходящего. Ибо его попытки активно достучаться до воспитанника провалились с треском из-за крайне неубедительных и грубых ответов, вынуждавших смиренно склонить голову и прекратить задавать вопросы. Вечером Брюс уже перебинтовывал оба свои запястья, попутно мечтая быстрее перевоплотиться в Бэтмена, выйти на улицу и разобраться... да с кем угодно! Это отвлечёт его от нахлынувших проблем, и душевные переживания не похоронят раньше времени. Уэйн вовсе не предвидел, что зуд, мешавший всю ночь, превратится в опасный ярко выраженный кожный рисунок. Судьба распорядилась так, что метка выполняет практически всю работу. Она сообщает и о моменте, когда необходимо всё бросить и направиться на поиски второй половинки, и таким же способом, что нужный человек — рядом. Если пойти против системы, то боль просто-напросто сломит и погубит. Метка также очень чувствительна к смерти соулмейта. Если такое несчастье произойдет, то рука или любой другой участок, где расположился инициал, потемнеет. Для избежания подобных печальных последствий придумали специальную операцию. Она стабилизирует участок без вреда для здоровья. Правда, на эту роскошь придётся сильно раскошелиться. Брюс не проявлял никакого рвения, чтобы узнать об исключительных свойствах метки — ему было плевать на окружающее безумие. Но для галочки он приглашал к себе различных девушек после балов, чьё имя хоть как-то связано с его инициалом на руке. А потерпев многократный крах, сдался, обрекая себя на мучение, утихомирить которое поможет только встреча с предначертанным человеком. Иногда ему так хочется отрезать руку или сжечь её к чёртовой матери, или схватиться за плоть зубами, потянуть и оторвать…

***

Когда Брюс впервые встречает Джокера, то метка его начинает сильнее зудеть и буквально прожигать кожу. Он старался заглушить всякие сомнения мнимой болью на другой руке, приходя в итоге к фиктивному умозаключению: на сегодняшнем патруле немного перетрудился и стоит взять небольшой отдых. Да и преступность очень кстати снизилась, дозволяя Бэтмену временно отойти от дел и передать свою ответственность в руки полиции. Всё это самовнушение у Уэйна продолжалось до тех пор, пока в очередной битве Джокер по чистой случайности не хватает его руку, избегая нового синяка. В эту секунду у клоуна слегка опускается рукав, открывая вид на его инициал — W. Уэйн знал, что безумец не имеет никаких ограничений. Но метка — одно из самых сокровенных мест не спрятано, как у всех нормальных людей, а буквально на виду — уже чересчур. И это сбило с толку Бэтмена. Брюс слишком долго задерживает молчаливый взгляд и Джокер, подметив это, не удерживается от язвительного комментария: — Бэтси, Бэтси, Бэтси… тебя разве не учили, что подглядывать за тем, что тебе не принадлежит... немного грубо? У Брюса с новой силой начинает болеть запястье и он, не церемонясь, выдергивает руку, отступая и позорно падая на колени, с нескрываемой ненавистью смотря на Джокера. — Бэтс, а знаешь, с «величайшим в мире детективом» ты серьёзно загнул. До клоуна уже давно дошло, в чём дело, и сейчас он с умилением наблюдал, как Бэтмен корчится от боли. Он сам виноват, что усложняет её. Пытается опрометчиво противостоять. Джокер, особо не спеша, припрыгивая, преодолел разделявшее их расстояние, сильнее подворачивая рукав. — Видишь? — псих нагло приподнимает подбородок Бэтмена, почти тыча свою руку с инициалом в его лицо. — Ты то-очно должен знать, почему при твоём появлении у меня так сильно болит эта дрянь. Не раскроешь ли ты мне свои карты, м? Брюс, опешивший от действий клоуна, опустил из виду, как заносчивый псих проводит пальцем по его сжатым в бледно-розовую полоску губам. Он, не сдерживаясь, ударяет Джокера кулаком, чертыхаясь. — Чипсинка моя, тебе не кажется, что это новый шаг для наших отношений? — клоун сделал пару шагов назад, заходясь в приступе истерического смеха. Брюс невольно отметил, что боль, беспрерывно терзающая его ночами и днями, постепенно проходит. Но отрицая досадную правду, он снова набрасывается на клоуна, не успевшего увернуться, хватая за воротник и приподнимая. — Мышка, ты либо тугодум, не понимающий шуток, либо я ненароком прострелил тебе мозги. — Джокер наигранно изобразил печальное лицо, смотря прямо в линзы бэт-маски. — Джокер... — в произнесённое имя Брюс вложил всё отвращение, на которое только был способен. — О, да ладно, Бэтси. Мы — связаны! Чего тут непонятного? — псих взялся за "уши" маски, имитируя под свой хохот мастурбацию. — Ох, эта часть, помимо твоей доступной мордашки, приводит меня в восторг. Что там у тебя спрятано, Бэтт-бой? Уэйна всегда раздражала пустая болтовня клоуна. Но прямо сейчас, когда у Джокера опять завелась шарманка про особую связь — особенно. Поддавшись провокации и потеряв весь контроль, Бэтмен, не найдя ничего лучшего, бросил Джокера в стену, подвергая себя риску остаться без сонара и радиосвязи. Псих, не изменяя своей привычке, продолжал хрипло смеяться, но по неловким движениям подняться было видно, что удар задел сильнее, чем надо. — С твоим-то настроем нам придётся многое догнать, Бэт! — Многое... — голос Брюса звучал ещё тише; он сжимал и разжимал кулаки. Тёмная фигура простояла на одном месте в безмолвии не больше минуты, после чего начала движение к сгорбленному человеку, осмелившемуся пошевелиться и опереться плечом о стену для пущей эффектности и своеобразного вызова: мол, ты мне врезал, а я до сих пор на ногах, — попробуй исправить это. — Пожалуй, ты прав, Джокер.