I know it all too well?

Временами я всё же чувствовал вину. Горечь от витиевато сказанных прощаний. Сожаление от того, что своевременно не поменял лампочку в ванной – да, я всё ещё помню частоту её морганий… Аккурат не попадая в такт арии страхов, её усердие, порой, доводило меня до исступления. Такое c трудом забывается. Лампочки, как оказалось, меняются и пустые коробки - единственное воспоминание о. Но их призраки преследуют меня и по сей день. Я никогда не закрываю до конца двери, чтобы ... Может стоит почистить кладовку? Я помню на ощупь шероховатость бетонной стены в зале и, хотя цвет - частности, остаётся на корм упущенным ниточкам… коим, уже, не суждено соединиться в единое целое… Я не сдаюсь. Пытаюсь усерднее. И, чуть позже, мне удаётся выцепить силуэт подъезда, ещё не до конца охваченный тьмой – протекция и покровительство фонарного столба, что напротив. Вместе с незначительными деталями, за гранью ушедшего, сгнившего, затаилось множество осколков, в своё время, наспех, заметённых под половой коврик (с годами, ворс совсем износился и следы старых «ошибок» внезапно впиваются) Удивлён ли я? Отнюдь. У всего есть час расплаты. … Остальное, увы, услужливо корректирует фантазия. По крайней мере, так мне кажется. Эти слишком яркие образы, едва ли, могли быть частью жизни такого серого человека, как я. ... Пара-тройка нерезких фотографий совершенно не дают представления об одном единственном – по-настоящему – значимом. Сколько бы я не пытался, мне не удаётся вспомнить о твоём лице. Как оно выглядело на момент нашего расставания (?). Изменилось ли что-либо, или перемены претерпела лишь архитектура твоей души? Возможно, оно осталось абсолютно таким же (неизвестным) , пусть и тронутое ласковым прикосновением паутинки морщин. Временами я всё же чувствовал вину. Ведь день за днём я оставлял тебя во тьме моего прошлого. Сюжетом из давно позабытых снов. Темой не подлежащих «реставрации» диалогов. … После я делал – пусть и с трудом… изношенные лёгкие дают о себе знать – глубокий вдох. Кашлял. Шёл, прихрамывая, по направлению к кухне (побег?) А затем ставил чайник. Это ничего не меняло – внутри – но оформляло неплохую иллюзию причастности к чему-то реальному. Временами я всё же чувствовал вину. И только (благодаря), я знал, что едва ли, мне в палачи мог достаться кто-то кроме. Т е б я