Людям нравится мечтать

Она была розой в окне, Он - ветром ночных холодов. - Роберт Фрост. Ветер и цветок на окне.

      - Есть ли надежда, что я когда-нибудь увижу тебя вновь?       В трещинки на губах въелась кровь, глаза красные и заплаканные, а веки припухли. Кейси переминалась с ноги на ногу, кутаясь в тонкую куртку Хедвига, и закусив согнутый большой палец, вызывала новую волну боли.       «Ты все правильно делаешь, Деннис, - Патриция все утро заливалась соловьем о преимуществе жизни в Коннектикуте, а именно Бриджпорта, граничащего с Лонг-Айлендом и всего в часе двадцати минутах до Нью-Йорка. – Ей нужна спокойная и размеренная жизнь»       - Да.       - Хорошо, - Кейси хотела верить ему, хотя прекрасно понимала, что все надежды – сладкий самообман. – До встречи.       Это объятие несравнимо с первым. Оно не обязывающее, а она ничего не просила и, разворачиваясь на каблуках, удалялась в противоположную сторону, помня о предупреждении, что к часу следует ждать гостей в лице доблестной полиции.       «Все правильно, Деннис. Кейси проживет прекрасную и долгую жизнь, лишенную всех сомнительных радостей побега. Возможно, встретит прекрасного юношу и выйдет за него замуж, и обзаведется настоящей семьей» - Патриция знала, что Деннис прислушается к ней, как к женскому голосу разума, несравнимого с Джейд, вопящей о несправедливости и глуши. Столь красочные перспективы будущего Кейси были ее собственными мечтами, и они должны были реализоваться, хоть у кого-то.       Ему хотелось возразить, но все личности впервые разделяли единую точку зрения. Разве, что Джейд была согласна принять любую выгодную для нее сторону, лишь бы остаться в приличном городе, а не вернуться в мечты домохозяйки. «Кто теперь будет беспокоиться о Кейси?» «Найдутся желающие»       Задетое собственническое чувство по отношению к другому человеку захлестывало и измывалось хуже зверя.       Люди друг другу не принадлежат, и пора бы это запомнить.       Кевин – мальчик, неожиданно принявший тело взрослого мужчины, но по-прежнему, нуждающийся в защите старших. А Кейси зачастую справлялась сама. Ей не нужна орава тех, кто бросится грудью закрывать дуло пистолета, направленного на нее.       Она сама в состоянии выбить оружие у противника и защитить себя. Если девчонка смогла бросить вызов зверю – высшему существу и выжить, то сразить простого человека для нее не составит труда. Что такое человек? Ничто, пустое место.       Подобные убеждения сдерживали месяц, а затем поездки до Нью-Йорка стали единственным вариантом обрести спокойствие, что Кейси не наложила на себя руки и справляется. Как только Деннис поймет, что его защита больше не нужна, то обязательно оставит ее в покое.       Девчонка была такой же слепой, как и раньше. Смотрела лишь под ноги и по сторонам, переходя дорогу на зеленый свет светофора, как в принципе, и все остальные жители города.       Он видел ее с подругой, сокурсниками и потом на практике в школе Элеоноры Рузвельт. Кейси вела размеренную жизнь, как прежде, будто бы послушалась и вычеркнула личностей Кевина из памяти навсегда.       Время слишком быстро ускользало сквозь пальцы.       Кейси сменила десяток фланелевых рубашек и удобные черные джинсы на брючные костюмы, когда посещала городскую библиотеку или клинику, но в свободное время, она не изменяла своему стилю вчерашнего подростка. Иногда, Деннис узнавал в ее нарядах то, что было сшито Барри или выбрано Джейд в онлайн-каталогах.       На третий год все дошло до абсурда, что он знал, какое из окон пансиона принадлежит ей, и мог вслепую указать на него с точным временем, когда зажжется свет и будут задернуты шторы. Деннис был уверен, что Кейси позабыла их или просто перестала вдаваться в прошлое, живя фразой: «кто старое помянет».       Однажды он задумался над тем, существует ли вообще. Может, за бесконечными побегами и слежкой, они не заметили, как наступила зима, и умерли под толщей февральского снега? Или тот мальчик-волшебник из глупых детских фильмов, которые были просмотрены пятничными вечерами с Кейси, в самом деле, одолжил мантию невидимости?       Он чуть было не столкнулся с ней в супермаркете поздней ночью, когда Кук бездумно сновала между отделов в поисках кофе, но ничего не произошло. Погруженная в свои мысли и музыку, доносившуюся из дешевых наушников, она не обратила внимания, что в круглосуточном магазине была не единственным полуночником.       Кейси редко снилась ему, хотя бы потому, что сновидения всегда были темнотой, словно скрытые ширмой, и ее появление было вскользь, и вероятно, складывалось из грязных фантазий и воспоминаний.       Даже в этой безнадежной ситуации была стабильность, пока не появился этот мальчишка, который все чаще стал мелькать рядом с ней.       Ревность.       Деннису абсолютно не подчинялись собственные мысли и день ото дня, он чувствовал, как скользкий эгоизм тесно сковывал здравый смысл, твердя о собственническом отношении к девчонке. Он сам подарил ей свободу выбора и отдал карты в руки для следующего хода, но пророческие слова Патриции сбывались – Кейси нашла хорошего юношу и скоро ступит под венец с ним, оставив все позади.       Не этого ли он хотел и добивался?       Деннис попросту не ожидал, что это случится так скоро, и зверь будет впиваться когтями в позвоночник от разочарования.       «Даже здесь ей повезло», - брюзжала Джейд, видя Кейси с очередным букетом цветов от новоиспеченного кавалера.       «Я уверена, что она будет красивой невестой», - Патриция говорила с таким восхищением, будто бы это на ее руке несколько дней назад появилось обручальное кольцо.       Она не умеет выбирать друзей, род деятельности и мужа.       Деннис видел его смазливым, кичащимся своим статусом, напыщенным… Он мог сыпать в его адрес сколько угодно оскорблений, скрываясь за сугубо здравым взглядом, которым увидел мелочную ущербную душонку за красивой личиной.       Нельзя было назвать влечение к девчонке порывами чистой любви и проявлением рыцарского благородства. Скорее очередной забавой искушенного недосягаемым зверя, желавшего быть единственным владельцем. Всегда проще списать грязь на кого-то еще, чем принять поражение.       Кейси словно была его тенью, и забравшись под кожу, пустила корни и собственную кровь по венам, смешивая два резуса. Ничем не лучше внутреннего чудовища, она наравне с ним сводила с ума.       Можно было вынести насмешки, унижения, побои в раннем детстве, но не то, как Кук наигранно широко улыбалась своему жениху, как если бы дубль за дублем снималась в рекламе, демонстрируя эффект зубной пасты «Крест».       Она притворялась, что живет счастливой жизнью, и что живет вообще, наряжаясь в эти яркие платья и делая самый стойкий макияж, который выходил слишком грязным, еще больше подчеркивая никчемность бытия покрытого блестящей мишурой.       Кейси не любила украшения, но надевала тяжелую бижутерию, царапающую шею, порой выполняющую роль удавки. Рубиновые стекляшки в свете ослепительных огней ночного города в сочетании с белой кожей напоминали кровь.       Говорят, можно и черта обсахарить.       Патриции и Джейд нравилась другая сторона Кейси Кук, воплотившая в одночасье все пороки и сокровенные мечты.       Кейси, не скрывающая изобилие женского шарма, надевающая лучшие платья, обильно подводящая большие лживые глаза, ходящая, точно канатоходец по тонкой грани нечестивости и сломленного духа, и сияющая, словно наполированная золотая фигурка - статуэтка киноакадемии, доставшаяся киноману в награду за чувственно рассказанные строчки знаменитого драматурга.       Она превратила свои пятничные ночи в произведение искусства, и для полной картины не хватало настоящих «Тиффани», мундштука, а также нотки уверенности в том, что французы готовы умереть за любовь.       Фальшь – родная сестра мертвого Голливуда и близкая подруга роскоши, за которой следует неминуемый конец.       Деннис ненавидел притворство и женское кокетство. Кейси больше походила на безликую куклу, когда имитировала искусство богемной жизни, ломая себя, и обманывая всех, что веселится.       Невинность потеряна.       Ее разум был подобен алмазу, но никак не рейнским камешкам, как она пыталась преподнести миру.       Если бы Кук была такой, как хочет показаться, погруженная в пары химического веселья, то по возвращению домой, не выдыхала бы сизые облачка дыма, и с растёртым по лицу макияжем, как способом маскировки, не возвращалась в обычную жизнь, где смешивалась с толпой людей, становясь одним голосом из миллионной толпы. Лгать самому себе сложней, чем окружающим.       Чужая среди своих.       И она нужна ему именно такой: белой голубкой среди стаи воронья.