Перезвони

      Резкий свет, слепящий глаза, и этот отвратительный настойчивый звук скользящего по стеклянной поверхности телефона, поставленного на виброзвонок. Майкл отрывисто вдыхает и, потирая заспанные глаза, тянется, чтобы избавить себя от дальнейшего прослушивания этой душераздирающей песни. «Уже?» — ирландец наконец достигает цели и, щурясь, в отчаянии смотрит на горящий экран. Вместо привычного будильника, для которого, кстати, и правда рано, на экране светится неизвестный номер, упорно ждущий ответа. Первая мысль — сбросить, но вторая тут же приходит в голову и не дает покоя — личный номер есть от силы у десятка людей, и звонить на ночь глядя беспричинно они не будут. Фассбендер нажимает на «Ответить».       — Привет, — раздается с другого конца. Мужской голос. Звучит немного устало, но все еще задорно. Майкл молчит, это не совсем то, что он собирался услышать в три часа и двенадцать минут после полуночи.       — Что, не узнаешь меня? — игриво продолжает говорящий, на этот раз хрипло посмеиваясь. Настолько игриво, что не будь голос мужским, ирландец мог бы подумать, что разговаривает с ночной бабочкой, да и время подходящее, — да ну, не придуривайся, Майк.       — МакЭвой, черт бы тебя побрал, это ты? И какого черта ты звонишь мне в блядских три часа ночи?!       — Воу, полегче, парень, — Джеймса выдал сильный шотландский акцент, которого он, впрочем, и не скрывал, поэтому он заливисто смеется, обрадованный тем, что очередная его глупая выходка удалась, — звоню, чтобы сказать тебе, что сегодня ты выглядел особенно хорошо.       — Но ведь ты даже не видел меня! — выпаливает Фассбендер, только потом осознавая, какую глупость он совершил; мозг не может сейчас сосредоточиться, он занят двумя мыслями — о сне и о том, как великолепно было бы впечатать этого борзого шотландца в стенку, как виновника того, что он, Майкл, сейчас не наслаждается грезами.       — А мне и не нужно тебя видеть, я просто знаю, что сегодня ты выглядел особенно хорошо, — Джеймс широко улыбается, сидя на ступеньках одного из лондонских пабов и затягиваясь сигаретой. Мимо проносятся редкие автомобили, сверкая фарами; неоновая вывеска и уличный столб создают особую атмосферу.       — МакЭвой, господи, ну что за хуйню ты несешь? Ты бухой?       — Ага, в стельку, — он снова смеется в трубку и закашливается дымом от сигареты.       — Только не говори мне, что ты сейчас не дома, — в голосе ирландца слышится нотка отчаяния, он откидывается назад, сползая головой на подушку.       — Я не дома.       — Твою мать, Джеймс, и где же ты?! — Майкл кусает фалангу пальца, чувствуя, что ночь сегодня выдастся жаркой.       — Не ори на меня, Фассбендер! — кричит в трубку шотландец, но потом вдруг снова резко смеется, — Я не имею ни малейшего представления о том, где я. Но это должно быть где-то рядом с твоей квартирой, потому что я отчетливо помню этот паб, когда мы катались с тобой вместе по Лондону, потом мы заезжали к тебе.       — «The Haberdashery»? — ирландец встает с постели, поспешно натягивая на себе футболку и пару спортивных штанов. Он придерживает телефон плечом, небрежно зашнуровывая кроссовки и ища в кармане ключи.       — Э-э-э, кажется, да, — протягивает Джеймс, оглядывая светящуюся флуоресцентным светом вывеску.       — Не смей никуда уходить, придурок, я скоро буду, — Майкл сбрасывает и мчится вниз по ступенькам.

***

      Поворот ключа в замочной скважине, характерный звук и скрип двери. Фассбендер переступает через порог, вслед за ним вваливается Джеймс, еле стоящий на ногах не то от усталости, не то от количества выпитого спиртного. По дороге они не проронили ни слова. Публичная жизнь заставляет быть все более осторожными и предусмотрительными.       — Ну, и сколько же ты вылакал? — начинает ирландец, помогая МакЭвою стянуть с себя обувь.       — Не знаю, Майк. На третьей я перестал считать. Но, должен признаться, водка с виски — чертовски привлекательное сочетание, — Джеймс улыбается кончиками губ, откинув голову к стенке и устремив бездонные голубые глаза в потолок, — наше с тобой сочетание я тоже нахожу отменным.       — Кажется, на твоем счету не меньше десятка опорожненных бутылок, — Фассбендер смеется и расплывается в акульей улыбке, обнажая все тридцать два, — такое я от тебя слышу впервые, хотя из запоя вытаскивал не раз.       — И спасибо тебе за это. Если бы не ты, я бы уже давно бы спился из-за неразделенной любви, — шотландец хрипло смеется, сам осознавая, как вульгарно по-детски звучат его слова.       — Мальчик вырос? — издевается Майкл, помогая другу подняться и дойти до дивана в гостиной, совмещенной со спальней, — И кто же его новая пассия?       — Майк, я думаю, вернее… да, мне кажется, я люблю тебя, — заплетающимся языком выдавливает из себя МакЭвой; лицо его абсолютно серьезно, на нем даже читается некоторое напряжение, вызванное внутренним преодолением себя.       — Либо ты бухой, Джеймс, либо ты шутишь. Не заставляй меня гадать, сейчас уже около четырех, и единственное, что я хочу, — это хорошенько выспаться.       — Да, я бухой, но я не шучу! Майк, почему ты просто не можешь понять… — МакЭвой выдыхает, закатывая глаза и теребя рукой кончик носа.       — И что же я должен понять? То, что ты нажрался, как конь, я и без лишних слов вижу. Кажется, тебе лучше выспаться, а завтра, когда ты придешь в чувства, мы поговорим, — они оба сидят на диване; Джеймс, подложив под себя ногу, и Майкл, откинувшись назад и скрестив перед собой руки.       — Я уже сказал все, что хотел. А если бы не нажрался, то никогда бы этого и не сделал, — выпаливает шотландец, подаваясь вперед и мгновенно оказываясь над Фассбендером, смотрящим на него ошалелыми и немного напуганными глазами. Джеймс усмехается, как мальчишка, чувствуя, что Майкл находится в его полной власти; он хочет растянуть удовольствие, вызываемое этим чувством. Наконец он вытягивает шею, касаясь сомкнутых губ ирландца и целуя их; тот не сопротивляется, закрывая глаза. Наконец МакЭвой отстраняется, — тебя спасает только то, что сегодня не вторник, иначе трахнул бы тебя прямо здесь.       — Джеймс, от тебя спиртом за километр несет.       — И это все, что ты хочешь мне сказать?! — шотландец смеется, прильнув к плечу Фассбендера.       — У меня не хватает смелости и слов, чтобы описать все, что я чувствую на данный момент, — Майкл расплывается в акульей улыбке, зарываясь рукой в волнистые волосы МакЭвоя.       — Попробуй напиться, это обычно помогает, — Джеймс хрипло смеется, довольный собой, — ну, а вот теперь можно и спать.       В голове Фассбендера ни мысли о сне:       — Ты, конечно, тот еще придурок, но мне кажется, я начинаю влюбляться в тебя.       МакЭвой мирно посапывает на плече. «Вот засранец» думает ирландец, ему-то теперь мысли еще долго спать не дадут.