Часть 1
15 апреля 2017 г. в 01:52
– Кихен-а, а может твой нам всем обед оплатить? Я был бы признателен, – протягивает Хосок, с усердием выскребая последние монетки из своего кошелька и всем своим видом негодуя на жизнь.
Кихен лишь глаза закатывает и выбирает путь игнорирования, не поворачивая в сторону Хосока головы. В университетской столовой по-прежнему громко; троица друзей по негласному обычаю направилась к своему давно ими забронированному месту, чтобы оставить там Кихена и вещи на случай неожиданной попытки оккупации их стола непросветленными о правилах существования в этой столовой лицами. У Кихена всегда «с собой», поэтому ему каждый раз приходится сидеть в одиночку минут десять и ждать, пока Минхек купит себе обед, а Хосок выклянчит у Мина деньги и тоже что-то себе возьмет.
Но в этот раз их стол, стоящий в углу из стеклянных стен, за которыми был студенческий дворик и сильный серый дождь, встретил их ярко-рыжей толстенной папкой, что лежала на нем ровно по центру. Кихен сразу же признал в ней свои материалы, которые он уже вон с несколько месяцев собирал для своего годового проекта по медиакоммуникациям. Парень сразу же ее схватил, открыл, пролистал, все проверил, и потом к груди прижал крепко-крепко и осел так на стул, держа ее в объятиях, потому что от одной мысли, что он мог просрать столько собственных трудов, просто случайно оставив где-то папку, сердечко болеть начинало.
Кихену не надо было выяснять, как она попала на их стол, кто нашел оставленную им где-то папку и принес на их место, это было понятно и ему, и подоспевшим с подносами Хосоку с Минхеком. Потому что уже второй месяц за Кихеном кто-то невзначай присматривает. Кихен не знает, кто этот парень, а тот никак не дает о себе знать, он не терроризирует Ю своей чрезмерной заботой, просто почему-то «появляется» в моменты, когда Кихену это необходимо. Хосок зовет «хранителя» Кихена «Мистером Икс», за что Кихен зовет друга долбоебом.
Как это началось и почему Кихен уверен, что за ним присматривающий – парень (ладно, уверен процентов на восемьдесят): пару месяцев назад, в февральский вечер, Кихен застрял в университетской библиотеке до позднего вечера. Не то чтобы у него был дикий завал и жесткая необходимость сидеть там допоздна, просто в свою однушку с продувающимися окнами, капающим краном и вечно орущими соседями совсем не хотелось, да и настроение было дурацкое. Поэтому Ю упорно сидел одиноко в библиотеке, пока благополучно не вырубился на разложенных листах и книгах. А когда он стараниями библиотекарши проснулся, то обнаружил на своих плечах что-то теплое и очень вкусно пахнущее. Мужская огромная худи из мягкого материала кремового цвета; кто-то бережно оставил ее на плечах уснувшего Кихена, обеспечив тому тепло. Кихен тогда сконфузился и долго сидел рассматривал одолженную ему незнакомцем вещь, даже спросил у бабуси-библиотекарши, не ее ли это случаем, на что получил ожидаемый ответ. В итоге парень решил забрать ее себе с целью потом найти владельца, но тот так и не объявился, а эта худи отлично согревала в самую промозглую погодку.
Случай с худи был не единственным. Как уже раньше упоминалось, этот парень не навязывал свою заботу, не заваливал Кихена гостинцами и прочим. Просто Ю Кихен хоть и выглядел как кто-то очень собранный и организованный на самом деле бывал безумно рассеянным в случае большой усталости. А усталость – это неотъемлемый спутник пригожего студента, работающего на нескольких подработках. Поэтому подобные казусы с забытыми вещами были нередки.
Этот «хранитель» в период резкого весеннего похолодания, когда отопление сбавили, а уличная температура резко соскочила вниз, снабдил Кихена теплотой, оставив плед в пакете на дверце кихеновского шкафичка. Когда Кихен лихорадочно пытал свой допотопный ноут, сидя в коридоре института и пытаясь закончить заданный анализ за несколько часов до дедлайна, а его техника решила окончательно подговнить его положение, тот опять пришел ему на выручку. Ноут разрядился в нужный момент, а зарядка, конечно же, сломалась. И когда Кихен безуспешно оббежал всех пользователей ноутбуков, сидевших от него поблизости, в надежде, что кто-то пользуется таким же говном, что и он, и он сможет найти зарядку, и ни с чем вернулся к своему месту, то обнаружил рядом со своими вещами пауэр бэнк для ноутов и уже был точно уверен, откуда он взялся. А еще, позже, когда Кихен простудился, но ходил на пары с текущим носом и зудящим горлом, то каждый день своей болезни в какой-то момент находил в своем рюкзаке термос с чаем с лимоном.
Непонятно как, но они, ни разу не встречаясь, даже установили какие-то правила их взаимодействия. Все в сумбурном порядке одолженные анонимом (назовем его так) вещи Кихен после клал на свой гардеробный шкафчик, откуда они вследствие исчезали. (Ю очень надеялся, что их забирал именно первоначальный владелец, но даже если логически рассуждать, кому другому могли понадобится пустые мытые термосы?). Все, кроме толстовки. Кихену она просто нравилась, он даже, морда наглая, ходил в ней в универ периодически, явно демонстрируя свое нежелание с ней расставаться. Она была по своему замыслу большеразмерной, но Кихен-то вообще в ней тонул, зато, говорил, уютно. В этом жесте присвоения Кихеном толстовки и разгуливанием в ней по коридорам универа Минхек увидел некий флирт с тем анонимом и начал над Кихеном подшучивать, доводя шатенистую макушку до кипения. Тот отнекивался, говорил, что ничего подобного, а у самого уши краснели. Кихен просто любит, когда о нем заботятся, окей? Он вообще не хочет думать о мотивах того человека, почему тот решил так своеобразно опекать Кихена, почему хранит анонимность. Кихен не думал об этом (по крайней мере, пытался), ему просто было тепло и приятно от этих знаков внимания. А еще он чувствовал себя героем дорамы, но, если честно, не был особо против.
Если честно, в самом начале Кихену подумалось, что у него завелся сталкер и даже стало немного стремно. Но этот аноним никогда не объявлялся за пределами универа, да и вообще давал о себе знать нечасто. Кихен даже успевал начинать скучать. Но все же, Ю было комфортно существовать так, и хоть тот парень объявлялся редко, каждый раз один факт его заботы радовал больше, чем сама фактическая помощь.
Кихен не пытался его выследить, хотя, если прикинуть, это можно сделать было довольно легко. Но можно считать, что Кихен уважал желание того скрывать свою личность. До одного определенного момента этого серого дождливого апрельского дня.
Кихен ненавидел групповые проекты по двум причинам: а) все перекидывают друг на друга обязанности, и в итоге он остается единственным, кто хоть что-то делает; б) если другие что-то и делают, то выходит у них говняно, и Кихену все равно приходится переделывать. Вот поэтому сейчас он опять задержался после пар, потому что ему (а кому же еще) надо было переделывать ужасно выполненную расшифровку хоть и короткого интервью. Когда он уходил, народу в коридорах не было, а за окнами лило так, что вызывало удивление отсутствие наводнения. В корзине для зонтов было пусто (удивительно), своего у Кихена не было (конечно же, он же самый везучий). Он остановился у окна, смотря на этот небесный потоп и прикидывая, какой путь до дома выбрать, чтобы менее промокнуть.
Он слышал за собой какое-то копошение, но не обращал внимание, пока не раздался легкий стук и затем хлопок входной двери. Когда он обернулся, то увидел, что в корзине для зонтов вдруг появился один, вида трости. Тут же выглянув в окно, Кихен заметил единственную на территории перед универом фигуру, бежавшую изо всех сил и прячущую свою голову под собственной курткой. У Кихена тогда просто что-то сорвало, он схватил этот зонт из корзины и полетел за той стремительно убегавшей фигурой. Потому что какой еще идиот оставит зонт перед тем, как выйти под ливень, особенно в пользование Ю Кихена, если не его идиот, ну, тот самый.
Бегать этот идиот умеет, однако, неплохо. Кихену, несущемуся на всех порах, еле удалось его нагнать и схватить за краешек накинутой на голову куртки. Тот обернулся и аж отпрыгнул, смотрел на него глазами такими огромными и явно удивленными такому повороту событий. Ю ловким движением отстегнул застежку зонта и распахнул его над их головами, при этом стирая с лица многочисленные капли. Парень, прозванный «идиотом», стоял молча и наблюдал, его светло-каштановые, даже с некоторым медовым отливом волосы стали слегка волнистыми к кончикам из-за влажности, глаза черные смотрели пристально, а губы слегка-слегка приоткрыты в вопросе. Кихен видел его в стенах универа ни раз, знать его не знает, но это симпатичное лицо бывало взгляд его привлекало.
– Это же твой зонт? – сразу выдал Кихен, поджав плечи из-за холодного ветра; тот в ответ так активно замахал головой, мол, нет, что аж зашатался весь.
– Это твоя толстовка? – так совпало, что именно сегодня Кихен пришел в кремовой «одолженной» толстовке; тот опять головой машет, а потом выдавливает «нет», тихое и хриплое, а потом прокашливается и взгляд опускает.
– Это ты все это делаешь? – опять «нет», а Кихен его подлавливает: – Если бы ты этого не делал, то не понял бы, о чем я, и переспросил.
Парень теряется, встает в ступоре, а потом вздыхает, понимает, что некуда отступать, поэтому чуть-чуть назад отшагивает и руки вперед выставляет, ну, на всякий, и спрашивает:
– Бить не будешь?
Говорит он с легкой ужимкой, поднимает одну бровь и уголок губ, а Кихен почувствовал, что всё, беда.
– Хотел бы, давно бы уже это сделал, – отвечает тот, смотря на легкую кофту парня напротив и на то, как ее треплет ветер. – Так все это… все это действительно ты? – говорит тот уже несколько мягче.
– Ну, эм, – тот мнется, пытаясь уловить настроение старшего, смотрит на его мягкий прищур и собравшиеся на скулах и волосах капли дождя, а потом выдает: – ты, вы, ты… – Кихен кивает на «ты», давая согласие, и тот продолжает: – ты просто выглядишь таким, о ком заботиться хочется. А еще таким, кто может тебя морально (если не физически) раздавить в любой момент. Поэтому я не решился идти напрямую.
– Идти... к чему? – Кихен тушуется, и на фоне этого второй начинает чувствовать себя более уверенно.
– Я Чангюн, – протягивает тот ладошку, улыбается так, голову наклонив и губы плотно сжав, отчего на его щеках появились такие чарующие ямочки. И Кихен думает, какой он дурацкий, этот Чангюн, потому что стоит сейчас весь мокрый под ливнем, волосы спутались, одежда насквозь, а все потому, что зачем-то отдал свой зонтик какому-то Ю Кихену с третьего курса, с кем он не разговаривал ни разу даже. Очень и очень дурацкий Чангюн, настолько дурацкий, что даже очаровательный.
Их разговор сливается к тому, что Кихен ворчит из-за того, что младший весь промок, Чангюн говорит о том, что хен такой классный, а еще такой беспомощный, каким бы сильным он не выглядел, говорит, что он сразу это заметил. Кихен стесняется и пытается всучить младшему зонт, но тот отказывается, поэтому Кихен говорит ему проводить его до дома. И как-то так все закручивается.
Чангюн заходит в его жизнь размеренной поступью. Заходит и обживается. Продолжает свою заботу, только уже открыто. Ловит старшего за шкирку, когда тот путается в своих ногах под конец тяжелого дня, чтоб он не упал, следит за тем, чтоб тот питался вовремя, чтоб не экономил на своем здоровье, и вообще Чангюн больше на хена в их дуэте похож. Чангюн всегда был человеком внимательным, и когда он стал присматриваться к третьекурснику, который ему просто на лицо тогда приглянулся, сразу заметил, как тот себя загоняет. Как работает до истощения даже в областях, не особо важных. Тогда это вызвало у Чангюна чувство восхищения и желание помочь.
И сейчас он, приобретя статус близкого (чересчур) человека для Кихена, способен на еще большее. Он гонит того спать, чтоб тот блюл правильный режим, таскает его гулять, водит по глупым кафешкам, выставкам, океанариумам, он закупает ему продукты, а на ворчание Кихена по поводу финансов всегда отвечает, что это их «семейный бюджет». И Кихен начинает понимать, что можно со всем справляться без полного погружения в свои заботы, он просто расцветает на глазах. Начинает больше смеяться и улыбаться и, к удивлению, выплескивать еще больше колкостей, но Чангюну это только нравится. Кихену даже его отвратная серая промозгшая квартира начинает нравиться после того, как там поселились некоторые вещи полюбившего оставаться у него на ночь Чангюна. Кихен считал себя абсолютно не тактильным, даже нелюбящим чрезмерные прикосновения человеком, а тут Чангюн и только попробуй теперь его ладонь из кихеновской вырвать. Этот дурацкий Чангюн, с его поцелуями дурацкими, от которых Кихен стал зависим, с его шутками дурацким, от смеха над которыми Кихен не может себя удержать, с его привычками дурацкими, которые Кихен даже перенимать стал. Этот дурацкий Им Чангюн, что идеально подходит дурацкому Ю Кихену.