Лучший друг

Алкоголь. Он проникает в каждую клеточку моего мозга, отравляя его по частям и давая мне мнимое ощущение свободы на несколько часов. Слишком тяжело удержать в руках телефон. Слишком невозможно убрать с заставки твою фотографию. Юнги… Это имя тает у меня в голове и уносится прочь с алкоголем, словно сахар в чае. Сладко. Весело. Пусто. И пусть ты сейчас на другом конце света встречаешь рассвет со своей возлюбленной, я выдержу. Но рука дрожит и легкое прикосновение пальца к экрану нажимает кнопку вызова с контактом «лучший друг». Тишина. Замершее дыхание и мне слышно лишь то, как стучит мое сердце. Раздается твой голос. Радость. Ты счастлив. Прости. Ничего не говоря, я сбрасываю и оседаю на пол, беззвучно воя. Хватаюсь за голову, вплетаю свои пальцы в волосы и пытаюсь сдержать наступающие слезы, но не выходит. После, сдаюсь. И не только в том, что позволяю себе зарыдать от бессилия, но еще и в единственной надежде на выживание. Помню тебя с класса четвертого. Ты тогда был неугомонным мальчишкой и до этого невероятно раздражал меня, прилежного ученика, за которого родители расписали все дни. Сперва школа, потом продленка, затем надо было идти на три кружка и только около 6 вечера я возвращался домой, чтобы сделать уроки. Неудивительно, что друзей я не имел. Но ты… Ты ворвался в мою жизнь тем теплым весенним деньком и сделал его еще лучше. Сев за парту ко мне и спрашивая, чем я займусь после школы, ты пересмотрел все мои тетради, что лежали на столе, устроив настоящий хаос. Предложение прогулять продленку я опровергнул сразу же и тогда ты остался там со мной. Было весело, убегать от кричащего учителя и наконец-таки почувствовать сладкий свежий воздух. Разгуливая по твоим любимым местам, мы прогуляли и все мои кружки. Но знаешь, в тот день я и понял, что свобода — все, что нужно ребенку. А как мы с восьмого класса, когда у нас появился урок химии, начали творить пакости учителям? Ты же помнишь. Особенно взрыв в лаборантской. Намешали смесь из интернета и залили ее в спиртовку. Учительница тогда пошла готовить один реактив. После поджога спиртовки раздался оглушительный взрыв. Все сразу бросились туда, и мы, чтобы не спалили нас. Учительница стояла точно так же, как показывают в фильмах. Черное лицо с ярко выраженным шоком, волосы обуглены и горящая столешница. Все тут же принялись тушить и вывели учительницу, а ты тогда взял мою руку в свою. Ведь давать пять было опасно. И тогда я понял — ты мне больше чем друг. Нас все равно вычислили и отчислили из школы. Взрыв — это было серьезное нарушение. Родители, недолго думая, встретились друг с другом, заперев нас в домах. Как же было весело, когда им позвонили из полиции в 12 часов ночи и сказали, что нашли нас пьяными, когда мы рисовали графити на стене жилого дома. Когда мы, сидя в какой-то клетке для только что поступивших, услышали голоса предков, решили над ними пошутить. В виду того, что алкоголь еще не вышел из наших голов, придумали безобидную шутку. В тот день я поцеловал тебя. Это было мокро и так сладко, что я думал умру на месте. Но для тебя это так и оставалось лишь шуткой. И остается до сих пор. Плевать. Главное, что после этого мы сбежали из домов в другой город. Не имея никакого образования прибились к какой-то танцующей компании и стали уличными танцорами. Там нас приняли, как родных и после нашего первого взлета в танцевальной индустрии мы нашли квартиру. Было здорово, когда из-за нехватки спальных мест мы ночевали на одной кровати и я мог чувствовать твое дыхание на своей шее. Непередаваемо. Объятья во сне тоже были частыми, правда ты спал. А я не мог сомкнуть глаз всю ночь. Нашу группу заметил один из менеджеров какой-то кампании и подловил меня, когда я отлучился в туалет. Предложение стать группой было очень заманчивым, но не посоветовавшись с тобой, я не мог сказать ответ. Именно в тот день я понял, что разделю с тобой все. И работу тоже. Мы два года стажировались. Каждодневные занятия, пение, уроки танцев выматывало не на шутку. Были моменты, когда хотелось все бросить, но твои слова утешали меня и я с новым усердием продолжал учиться. День шел за днем, год за годом, и вот, мы, мальчишки с улицы и еще пять парней, стоим на первой в своей жизни, настоящей сцене. Кайф. Вот что я испытывал. Смотря на других я понимал, что они вот-вот расплачутся от счастья. Наши первые песни были очень резкими, в стиле хип-хоп. И это до жути заводило визжащих девочек. А меня до жути заводил ты. Голос, когда ты читаешь рэп, сводил с ума и заставлял кровь разливаться по телу быстрее. Глаза. Они выражали полную уверенность в том, о чем ты читаешь. А когда ты доходил до пика наслаждения, то закрывал глаза и наклонял голову вниз, либо откидывал назад. Прошло три года, и мы стали известны всему миру. Но был запрет на отношения и из-за нехватки секса ты частенько прижимал меня в углу нашей комнаты, зацеловывая шею. Не только мы делали так. Все парни, за все время после дебюта, переспали друг с другом, но когда хоть один начинал приставать ко мне в поле твоего зрения — ты тут же забирал меня в свои объятья, отталкивая другого, и шептал: ни с кем, кроме меня, понял? Я понимал. И мне не был нужен никто. И я не хотел никого, кроме тебя. Но в один вечер изменилось все. И началось то новое, что я пытаюсь забыть. Новая хореограф пришла в агентство на знакомство с нами и твои глаза загорелись. Ты пожирал ее взглядом в то время, когда я пожирал взглядом тебя. Тот вечер я провел один в своей комнате. И сейчас, ты с ней, в отпуске в Америке. А я гнию в своей квартире один. Изредка приезжают другие парни, утешают меня, но мне нужен лишь ты. И я чувствую, что не могу больше. В голове лишь ты. В алкоголе лишь ты. Везде ты. Телефон летит на пол. Рука напряжена. Лезвие легко скользит по руке. Вскрыть вену удается не с первой попытки, но вот она. Долгожданная струя крови, скользящая от сгиба предплечья до ладони. Голова кружится, а рука щиплет и сквозь затуманенный разум я слышу сперва звонок, а потом сильный грохот вылетающей двери. Я больше ничего не понимаю: кто я, кто зашел. Я вижу лишь темноту. А на экране телефона отправленное сообщение абоненту «лучший друг»: я вскрываюсь.