Святой отец, я...

. Он приходит по вечерам раз в неделю. Вваливается в кабинку, шумно вздыхает, шипит от боли и традиционно начинает исповедь с лёгкой усмешки и слов: — Святой отец, я пиздат. Далее нецензурный поток сознания, кашель и запах сигаретного дыма. Объяснять этому парню, что курить в исповедальне нельзя занятие тупое, бесполезное и неблагодарное по своей сути. Курт выслушивает его. Раз за разом словно переживает весь этот кошмар в жизни парня за тонкой стенкой кабинки. — Это пиздец, святой… отец, — голос парнишки дрожит. — Всё проёбано. На мат стоило тоже не обращать внимание, здесь не ругаются, не курят и заявляют что бога нет… Парню со сломанным носом плевать. — Мне психолог не по карману, — слышно как чиркает спичка, а дальше в нос бьёт тяжёлый аромат сигареты. — А ты даёшь неплохие советы, вдобавок слушаешь. Но в Бога я всё равно не верю, как ни крути. Если он и есть, то, блять, я видать ему пиздец как насолил в прошлой жизни, раз в этой у меня всё пошло в какую-то жопу. Курт знает что парень дерётся ради денег. Подпольные бойцовские клубы где он по максимому сшибает денег. Для сестры. — Ей всего двенадцать, представляешь? Такая молодчинка, заняла первое место в окружной олимпиаде по орфографии. Она вообще… лучше, талантливее меня, — парень за стенкой тихо воет. — Блять. Мне очень нужны деньги, поэтому… ну знаешь. Выбивать дерьмо из любителей адреналина не самое худшее. Типа, это же не… проституция? И я не толкаю дурь в подворотнях, как уёбок Альверс. Забейте, святой отец… Не грузитесь. Он воет от боли в костях. Ему ломали руки, пару раз нос и ни разу ноги. Повезло, говорит парень за стеной, просто повезло. Ноги волка кормят. Курт понятия не имеет как его зовут. Парень лишь однажды упомянает свою бойцовскую кличку. Ртуть. Вагнер устало трёт глаза и упирается лбом в стенку. Все эти истории подозрительно напоминают ему его жизнь до церкви… Он разглядывает в полу-мраке свою рясу, теребит длинными пальцами ворот. Знакомо, слишком. Но сейчас не об этом. Ртуть вваливается в церковь в ночь с четверга на пятницу, весь залитый кровью, хрипящий и хромающий на левую ногу. Он буквально со слезами умоляет не вызывать скорую или полицию, зато с гордостью демонстрирует помятые пять сотен с каплями крови. Он достаёт их из кармана джинс, когда священник обрабатывает колотую рану в правом боку. — Ты ходячее бедствие, — грешное, ужасное, но на удивление выносливое. Курт вскользь разглядывает натренированное тело юноши. Шрамов мало, почти не видно… — Ты угробишь себя и тогда о твоей сестре некому будет заботиться. Ртуть самоуверенно хмыкает. — Будет, есть кому, да и я слишком пиздат для того чтобы сдохнуть, — он накрывает руку священника своей и смотрит в глаза. Откровенно. Без утаек. Без всей мишуры крутого парня. На Курта смотрит ребёнок. Слишком рано повзрослевший ребёнок. У Ртути волосы седые. Реально седые, тот всё ссылается на плохую наследственность и сбой генов, мол, и не такое бывает. — Мне ж и двадцати пяти нет, а я уже как старикан щеголяю с сединой. Ртуть смеётся и сильнее сжимает руку священника. Ртуть смеётся и приходит чаще чем раз в неделю. Ртуть смеётся и… в этом смехе Курту чудится как горит к чертям вся его хваленая выдержка. — Святой отец, я… пиздат! Зачем ты приходишь? Зачем ищешь встречи? Ты — демон искуситель, ты носишь множество грехов и в то же время… Ты — ангел, которого по ошибке выкинули с небес, слишком прекрасен для этого ужасного мира. Он просто тебя добьёт. — Я знаю кто ты, отец Вагнер, — хрипло смеётся Ртуть. — Не слепой, видел плакаты, слышал о том, кем ты был… Прогони его. (Нет). Ночной змей. Циркач. Боец. Гимнаст. Уродец из цветного шатра. Тот кто бежит из года в год, тот кто… выбивает себе дорогу по грязи. На память о тех временах лишь язык разрезанный на двое. Словно он действительно змей. Ртуть приходит каждый вечер. — Ты не святой отец… И гореть тебе в аду. За требовательные поцелуи, за засосы на шее, за постыдные желания и за громкие стоны, что звучат под потолком. Парнишка вколачивает его в матрас, ритм сбивчивый, скорый, неумелый. Он… не думает, он отдаётся, без остатка, хотя бы потому что так легче. Он отдаётся весь и это пугает Вагнера больше всего на свете. Шальная улыбка, скорое сердцебиение и горячий, пошлый шепот на ухо. Он приходит раз в неделю, вечером, почти в ночь. Курит в кабинке, шипит от боли, проклинает судьбу и признаётся во всех своих грехах… Всё традиционно начинается с фразы: — Святой отец, я пиздат.