«…потому что любила она»
* * *
Она? Кто она? Кто эта девушка, что любит весну? Любила весну... Почему внутри так больно? И так... тепло? Это что-то важное. Это нужно вспомнить. Такие вещи нельзя забывать. Так почему же я... забыл? В пальцах, как по проводам, пробежал импульс, стрела, направленная в себя. Я должен вспомнить. — Гаутер! Я здесь, в саду! — звонкий девичий голос возник из пустоты и тьмы, а потом парень внезапно понял, что он уже не на поляне со своими товарищами, а в большом саду около какого-то замка. Замка… Лионесс? — Гаутер, иди же сюда! — вновь позвал его голос, и он двинулся на звук. Свернув пару раз на широкой тропинке, рыцарь вышел к просторной беседке, в которой удобно разместилась худенькая девушка с короткими светлыми волосами. «Я её знаю. Я же знаю тебя?» Последнее он, оказалось, спросил вслух, поэтому девушка весело рассмеялась и ответила: — Конечно, знаешь, глупый, я же Надя. Ведь мы с тобой уже давно знакомы. Как ты мог забыть? — она театрально надула губки, будто обиделась. И ему ничего не оставалось, кроме как растерянно сказать: — Прости. — Да ладно тебе, ты, наверное, попытался пошутить. Это у тебя ещё плохо получается. — Принцесса снова рассмеялась, а он внезапно поймал себя на мысли, что ему нравится её смех. Что он что-то поднимает в его сердце. Если, конечно, у него было бы сердце. — Помнишь, я вчера читала тебе о том месте, где растут те цветы? — звонкий голос принцессы вырвал его из раздумий и вернул на землю, в этот солнечный весенний день, в её теплый смех. И живой взгляд. Он замечал все новые детали, и это поднимало странную волну внутри, заставляло трепетать. Не зная, чего ожидать от себя самого. — Я хочу побывать там, — продолжала тем временем девушка, — Бартра говорил, они уже начали цвести. На картинках они красивы... Но я так хочу увидеть их по-настоящему! Она так трогательно дёрнула губками, затрепетала ресницами, умоляюще глядя на него, и так по-детски сжала свои маленькие ручки в кулачки… У него всё оборвалось. Волна окатила с ног до головы, заставляя задыхаться и тонуть в прежних, давно забытых чувствах. Гаутер вдруг наклонился к ней и крепко-крепко прижал к себе, вдыхая весенний аромат её волос, чувствуя её нежную кожу… и ощущая влажные дорожки на щеках. Своих. Он не дал ей отстраниться, игнорируя слабые и смущённые слова о том, что кто-то увидит или что-то скажет. Он обнимал её и еле слышно отвечал: — Обязательно увидишь. — Это было лишнее, — всё ещё смущённая его выходкой в саду, Надя старалась держать дистанцию со своей «горничной». «Горничная» покорно молчала, однако продолжала следовать за принцессой, не покидая её ни на минуту. — И всё же это было лишнее, — в который раз повторила девушка, кидая смущённый взгляд в сторону Гаутера. — Если ты так соскучился, то мог бы… мог бы… погладить меня по голове или взять за руку… — сама понимая сказанные слова, принцесса снова зарделась и ещё более скомкано закончила: — Не так, в общем, совсем не так. Гаутер молчал. Говорить не было нужды. — Так куда ты хотела поехать? — когда всё окончательно улеглось, напомнил Гаутер. Надя прихорашивалась у зеркала, он — наводил небольшой порядок у окна. — На юг, к долине Зухур. Те цветы… забыла, как их… такое необычное название… в общем, они должны расти там. Бартра сам их видел. И меня среди цветов. Значит, я обязательно там побываю! — Её живой взгляд затуманился, словно она уже представляла себя среди ярких цветов, красных, как кровь, танцующей, бегущей до конца, а конца этому алому морю всё не было. — …далековато получается. Придется рано выехать, — вырвал из мечтаний рассудительный голос «горничной». — Как? Нельзя рано. Нельзя, чтобы заметили, что меня нет, — встревоженно залепетала Надя. — Но ведь даже если мы двинемся и вернёмся ночью, цветы не раскроются. Если я не ошибаюсь, их бутоны в непогоду и ночное время имеют свойство закрываться. — Как так? — растерянно пробормотала, оседая в кресло, девушка. Но тут же взяла себя в руки, решительно, пытаясь убедить скорее себя, чем Гаутера, сказав: — Но ведь Бартра видел сон, где я была на поле цветов, значит, я там буду. Он ведь никогда не ошибается. Выедем, когда надо, Гаутер. Я поговорю с братиком, — уверенно улыбнулась Надя, глядя на «горничную». Гаутер кивнул. — Все готово. Лошадь ожидает вас внизу у потерны**, там же и небольшие припасы в дорогу. Если вдруг ей станет плохо, остановись, передохните. Стерегитесь лесных дорог и будьте осторожны на тракте. Не попадайтесь на глаза рыцарям. И в общем, — беспокойно напутствовал перед долгой дорогой Бартра. Хотя тревожиться было не о чём — он сам видел провидческий сон, — но перестраховаться стоило, — береги её, Гаутер. — Как зеницу ока, — чуть кивнул головой рыцарь и улыбнулся спустившейся девушке. Она ответила на улыбку, поцеловала на прощание брата и приняла поданную руку. — Я обо всём позабочусь. У вас есть один день, — вновь напомнил Бартра и, помолчав, добавил: — Прошу, будьте осторожны. Было прохладно. Весенние ночи ещё не славились тем теплом и мягкостью, какими одаривали людей дни. Принцесса сильнее запахнулась в плащ и крепко обхватила руками Гаутера. Путь был долог. Они даже раз останавливались передохнуть и согреться. Гаутер тогда достал из котомки теплое покрывало, которым их дальновидно снабдил заботливый брат (хоть принцесса поначалу отказывалась и не понимала, зачем тащить лишние вещи), и укрыл принцессу. Они отдохнули так минут двадцать, а потом снова продолжили путь. Когда к цели путешествия оставалось не более получаса пути, стало темно. Слишком темно даже для ночи. А потом небо тихо, но грозно заурчало вдалеке, оповещая о грозе. В любую минуту мог пойти дождь. — Нам стоит вернуться, Надя, будет дождь. Девушка только крепче обняла его и покачала головой, почувствовал он. — Мы не взяли ничего, чем можно защититься, — он уже развернул коня, но принцесса вновь настояла на своем. — Бартра сказал, там должна быть пещера, — она украдкой выглянула из-за плеча и добавила: — Наверное, он и это предвидел. — Тогда держитесь крепче, принцесса Надя, — чуть изменившимся голосом попросил рыцарь и вновь развернул коня, пуская его в галоп. Ветер закладывал уши и трепал волосы, руки замерзали и держаться ими было все сложней и сложней. Но ей нравилось мчать на лошади, нравилось чувствовать ветер и скорость, пусть и было сложно удержаться. Ведь именно сейчас она чувствовала, что живёт. Что она уже не в замке, который ей нельзя покинуть. Что она мчит вместе с человеком, который стал ей дорог. Где-то над головой послышались грозные раскаты грома, Надя заметила быструю вспышку, осветившую придорожные леса. Подняла голову, чтобы рассмотреть местность, и вдруг почувствовала холод, ударивший по носу и разлетевшийся брызгами. Первая капля! Первая капля первого в этом году весеннего дождя! За первой не спеша, размеренно, словно только решаясь идти или не идти, последовали следующие. Принцесса только хотела как-то умудриться накинуть капюшон, как конь остановился, и ей уже некогда было это делать. Гаутер быстро снял её с лошади и под нарастающий шум дождя повёл к деревьям, к виднеющимся на разных расстояниях камням и грудам камней. Пещера отыскалась быстро, Надя была уверена, не без помощи удивительных способностей Гаутера. Внутри было сухо и тихо, но стоило пройти вглубь чуть дальше, как сами стены словно начинали завывать, выгоняя незваных гостей. Девушка поспешила поделиться опасениями с спутником, на что тот спокойно объяснил, что должно быть эта пещера имеет два выхода, потому и сквозит. — Мы должны были вернуться, пока была возможность. Дождь может идти и день, и два, — заметил парень, когда они удобно устроились в боковом углублении пещеры. Недалеко дремала стоя лошадь. Такую никакой грозой не спугнешь, устало, а оттого сонно подумала Надя. — Я уверена, он не будет долгим и утром обязательно закончится, — зевнула девушка и осторожно прислонила голову к плечу спутника. — Весенний дождь не бывает длинным, — тихо-тихо добавила она, уже не услышав его ответ. — Но это гроза. — Надя, проснись, — Гаутер осторожно погладил девушку по голове. — Уже рассвело. Дождь действительно закончился. — М-м-м, ещё пять минуточек, бра-атик, — потянулась девушка, задев спутника по носу и скинув с него очки. Почувствовав что-то неправильное, она открыла глаза, столкнувшись взглядом с парнем. — Ой, прости-прости, Гаутер, тебе не больно? Вот твои очки. — Спасибо, — кивнул он. — У меня есть для тебя сюрприз. — М? И что это? — она стала заинтересовано оглядываться, но ничего примечательного не заметила. Пещера как пещера, ни таинственных знаков, ни даже костей, как пишут в книгах, просто ветки да сухие листья. — Пошли. Гаутер помог принцессе подняться и, закрыв ей глаза, повёл куда-то вглубь пещеры. Предупреждая перед углублениями и выступами, подхватывая и не давая упасть, он привёл её к противоположному выходу. Она заметила это по белым полоскам света между пальцами, и в следующее мгновение он уже опустил руки. — Смотри. Мы нашли их. Правда, они только-только начинают открываться. — Ва-а-ах! Какая красота! Глянь, глянь, Гаутер, они переливаются, словно в драгоценностях! — Это от дождя. — А ты чувствуешь? Чувствуешь, как пахнет земля? Люблю этот запах… словно сама земля благодарит небо за воду. — Да. — Красиво! Здесь очень красиво, — восхищалась девушка, — посмотри! Тебе не нравится? — чуть погрустнела она, заметив, что он не смотрит. — Нравится, — необычно нежно улыбнулся Гаутер, глядя на неё. На восторженный, бегающий по красотам весны взгляд, на румяные от холода щёки, на завившиеся от влаги волосы, на тонкие руки, сжимающие полы плаща. — Очень нравится. — Они розовые, Гаутер! Эти цветы розовые! — Она подбежала к нему, стоявшему в тени пещеры, и потянула к цветам. — Странно, мне казалось, Бартра сказал, что они красные, и я представляла их красными… Но они всё равно красивые, правда? — Правда. Она ещё какое-то время покружилась вокруг Гаутера, потянула его за руки, призывая кружиться с ней, а потом, устав и тяжело дыша, предложила присесть. Они подошли ко входу в пещеру, где парень уже успел расстелить взятое покрывало, и плюхнулись на камень. Трава и вся земля после вчерашнего ливня были влажными и холодными. — Знаешь, я читала в какой-то книге, что в бутонах таких цветов живут маленькие существа. Кажется, их называют эльфами. Как думаешь, они существуют? — Может быть. Феи и великаны же существуют, — пожал плечами парень. — Правда? — принцесса подскочила и недоверчиво уставилась на собеседника. — Да. Кажется, я сам их когда-то видел. В прошлой жизни, — изменившимся тоном ответил он, и девушка, уловив это изменение, поспешила вернуться к предыдущей теме. — Давай поищем эльфов? Может, кто остался дома? — Она мгновенно поднялась на ноги и потянула за собой Гаутера. — Только не обижай их, надо подружиться с ними. Какое-то время они тщетно пытались отыскать маленький народец, но вскоре принцесса замёрзла и сдалась, так и не найдя ни одного представителя данной расы. Гаутер вновь усадил её на покрывало и накинул сверху свой плащ, чтобы она согрелась. — Может, они только на ночь приходят. Надо будет ещё ночью поискать, — устало улыбнулась принцесса. — Если только снова не будет дождя. — Солнце клонится к закату, нам пора, — напомнил Гаутер, коснувшись руки Нади. Они всё ещё лежали на покрывале, но Гаутер успел перенести сюда остальные вещи и привести лошадь. — Да, — она подняла на него огорчённый взгляд, — жаль, что нужно ехать. Мне здесь понравилось. — Мне тоже. Сборы в обратную дорогу отняли немного времени, сумки знатно полегчали, когда часть еды они съели, и Надя нетерпеливо переминалась с ноги на ногу — снова начало холодать — и глядела на бескрайнее море, отливающее красноватым цветом. Гаутер задерживался, и она уже начала переживать, когда вдруг увидела его. Точнее огромную охапку цветов, иногда даже с корнями в виде луковиц и землей. — Ах! Гаутер, что?.. — она не договорила, потому что он остановился прямо перед ней, затерянный среди зеленого и розового. Вдруг его голова вынырнула среди всего этого разноцветья, и он, с детским шельмовством улыбаясь, сказал: — Это тебе. Мы посадим их в саду, и ты не будешь жалеть, что не сможешь сюда приехать. — Г-гаутер… — на глаза вдруг набежали маленькие искорки слез, голос задрожал. От счастья. — Спасибо тебе, — искренне улыбнулась она и поцеловала его затерянную в цветах мордашку. Цветы положили в котомку для еды, остатки которой засунули в другую сумку с теплыми вещами. Путь снова был холоден и тёмен, хотя и удивительно короток. Надя помнила, как прикрыла на минутку глаза от ветра, спрятавшись за спиной спутника, а открыв, заметила перед собой огоньки города. — Мы уже дома? — Да, еще немного. — Так быстро… — Мы не останавливались. — Действительно, — прошептала принцесса и снова уткнулась в единственную теплую опору. — Что это… ха… за цветы? Откуда они?.. ха… — глотая ртом воздух и опираясь руками о колени, поинтересовался Дензел у брата. Бартра заботливо подал ему воды и предложил сесть на скамейку. Младший нехотя послушался, поставил рядом меч и упал на лавку. — Так что за цветы? — повторил он вопрос. — Что-то я не видел тут их раньше. — Горничная Нади купила на рынке, — спокойно соврал наследник. — Их только недавно завезли и уже разобрали. — Хм, ясно, — равнодушно махнул рукой Дензел, откидываясь головой на спинку. — А Наде как, нравится? — вдруг вспомнил, подняв голову. — Да, она в восторге, сам увидишь. Приходит сюда каждую свободную минуту. — Ну, тогда хорошо, — снова расслабился принц. Но уже спустя минуту снова что-то вспомнив, поинтересовался: — А как они называются-то? — Не помню, — улыбнувшись, пожал плечами Бартра. Первые звёзды давно рассыпались на небосводе, окружая такую необычно яркую и большую сегодня луну. На закате небо ещё хранило слабый розово-лиловый оттенок, но он стремительно затирался в более тёмные цвета, и уже через несколько минут было тяжело узнать, в какой же стороне спряталось солнце. В замке, где горели огни, мало кто уже лёг спать. Многие заканчивали свои дела, делали дежурный обход или только готовились ко сну. Единственная принцесса королевства Лионесс беспокойно меряла шажками комнату и с мольбами обращалась к своей горничной: — Давай снова посмотрим, как они? Вдруг они не прижились? — Мы смотрели полчаса назад, — мягко улыбнулся Гаутер и напомнил о том, что пора спать. Но девушка и не думала сдаваться. — Но ночью я их ещё не видела. Ну давай, пожалуйста, Гаутер! — она сложила в молящем жесте руки, состроила умилительный взгляд, и «горничная» сдалась. — Есть! Спасибо тебе! Принцесса задорно подпрыгнула, обхватив его руками, чтобы обнять. Он поймал её, чтобы она не упала. Но не отпустил. Слушал. Её сердце часто-часто так бьётся, словно грозится выпорхнуть и улететь, как пташка. Он не отпустит его, ведь она не сможет жить без сердца. Смотрел. Она так раскраснелась, её глаза красиво блестят в освещении свечей, а волосы словно отливают расплавленным золотом. Наслаждался. Она рядом, такая живая, такая… настоящая. Внутри что-то упрямо отзывается слабой, тихой болью осознания, что это просто воспоминание. Но и невероятным теплом, разливающимся всюду, заполняющим его до краёв, без остатка. Он наклонил к ней голову и поцеловал в макушку. Надя неожиданно зарделась, но не возмутилась. Наоборот, неожиданно для него (и для себя, похоже, тоже) чмокнула его в губы. — Спасибо тебе за ту вылазку. За ту… весну, — тихие слова раздались уже внизу, когда он отпустил её. — За всё спасибо, Гаутер. Час за часом текли спокойные, счастливые дни. Гаутер успел забыть, что это всего лишь воспоминание. Но иногда какие-то внутренние опасения напоминали ему об этом, и он со страхом ждал конца. Когда он вернётся, когда оставит Надю… позади, лишь в этих воспоминаниях. Но жизнерадостность, теплота и её любовь побеждали страх в его сердце. Всегда. И он был счастлив. Он учился жить заново. Жить с Надей. Поэтому последнее воспоминание стало для него ударом. Самым болезненным и горьким ударом. Она легко, почти неощутимо прикоснулась ладонью к его груди. Там, где было сердце. И взяв его руку, приложила её к своему. Он с необратимым, ясным осознанием вдруг понял, что будет дальше. Вспомнил. И проклял эту память. Твёрдый ком стоял в горле, когда он произносил эти слова. Несчастный взгляд человека, переживающего самые страшные мгновения, и дрожащий голос, совершенно не принадлежащий простой кукле, каким считал себя Гаутер. — Надя, ты… покидаешь меня? Печальный взгляд девушки был красноречивее всех слов. Но он боялся тишины. Боялся, как огня. — С самого первого дня… с каждым днем… твоё сердце бьётся всё слабее и слабее… и сейчас… У неё нет сил оправдываться, но ей больно смотреть в эти добрые, такие родные глаза. Пусть ум его пытлив и велик не по годам, но душа всё ещё чиста и наивна, как у ребёнка. Ей не остается ничего, кроме: — Прости, Гаутер. «Нет… я не хочу… я не хочу видеть это снова. Я ведь… я ведь потерял сердце. Так почему же мне так больно?» Тьма. Тьма и пустота окружили его. Всё вокруг исчезло, даже он сам… растворился в этой пустоте. И боли от воспоминаний. — Если иметь сердце так больно, я не хочу его иметь, — сказал он тогда. И думает так же сейчас. — Нет, Гаутер. Дай себе шанс. Вновь почувствовать. Полюбить. Это просто воспоминания. Отпусти их. Отпусти боль. Оставь тепло, что дала тебе та девушка. Помни о нём. — Я не могу, не могу просто… постой, кто ты? Откуда я могу тебя знать? Твой голос кажется мне таким знакомым… А вокруг пустота. То же небытие. И маленькая светлая точка, растущая с каждой секундой. Взрыв красок и света. Люди, много людей. Но лица одни и те же, знакомые лица. «Это же…» «…мои воспоминания времен ордена». — Дай себе шанс, Гаутер. Шанс быть счастливым. Помнить о счастье и стремиться к нему. Снова. С другими людьми, с другой семьей, но с тем же сердцем. Сердцем, способным любить. Не забудь об этом, Гаутер...* * *
Окружающий шум стал невыносимо навязчивым, невыносимо громким. Птицы среди деревьев прямо выкрикивали свои песни, ребята у трактира слишком громко дышали, а ветер слишком сильно качал траву и деревья. «Это просто иллюзия. Это было не по-настоящему». Взгляд тяжело фокусировался на предметах, словно он был без очков, но парень чувствовал их на переносице. Очки на месте. «Просто иллюзия». «Нет, воспоминания. Которые я стёр». «Надя… её больше нет». — Это... это неверное определение, — поправив очки, вдруг исправился Гаутер. — Мне нравится этот сезон. В этот период можно наблюдать изменения в поведении людей. Они удивительно активны в данное время. — У-эх... Ты своем репертуаре, — зевнул Кинг, потягиваясь на подушке. — Ну-у, — обиженно протянула Диана, — в итоге мы так ничего не добились. — Ну почему? — широко улыбнулся капитан, подходя к остальным. — Зато мы знаем, что Гаутеру всё же нравится весна. — Очень важное знание~, — насмешливо протянул Бан, вставая и заходя в трактир. — Пора закругляться, идём уже~. — Ты что-то уронил, Гаутер. Великий сир Хорк нашел это и, так уж и быть, великодушно отдаст тебе эту вещь. Не люблю книг. Они невкусно пахнут. Он положил рядом всё ту же книгу о Мелдор и направился за остальными. Грех Козла, колеблясь, смотрел на жёлтый прямоугольник, а потом всё же наклонился и поднял его. Внешне ничего не изменилось. Внутри — пролистал — тоже. Даже написанная ровным аккуратным почерком надпись осталась на месте. Он осторожно провел пальцами по буквам, остановившись на имени. Надя …она жива. Пока он помнит её, она жива. И будет жить. Годы, столетия, тысячелетия, пока будет жить он. Гаутер скользнул взглядом вниз, к странному названию, замеченному раньше, но слов на неизвестном ему языке не было. Там же вообще всегда было пусто, и он это знал. Но тогда эти слова… ему привиделись? И тот голос, смутно знакомый голос… Он кинул ещё один взгляд на книгу, на окружающую его местность и поспешил внутрь, к остальным. К тем, кто может стать ему дорог. Как Надя.