твои змеиные сны

Лиаму семнадцать, когда он в шоке распахивает глаза и пытается придти в себя после увиденного во сне. Комната вокруг все еще смазана, а по рукам пробегают ужасные мурашки, которые словно сводят каждую клеточку тела Пейна с ума. Медленно и мучительно, он вспоминает то, что ему снится, как ярко и красочно он видит змею, обвивающую тонкую руку смуглого мальчика. Как этот мальчик разговаривает с хладнокровной, словно науськивает, и ласково проводит пальцами по ее холодной коже (Лиам ненавидит змей, к слову). Ему снится этот мальчик и змеи уже года так три. Каждый раз Лиам надеется увидеть его в толпе, чтобы сны прекратились, и он вновь смог бы видеть то, как он сам дрифтует на машине отчима, или, может, лазает по крышам, ловя звезды. Лиам не знает, что ему снится. Потому что видит он сны лишь этого смуглого парня, чьего лица он не знает. Лишь худые руки, которые отрывочно покрыты незавершенными, словно нарочно, татуировками. И змеи, каждую ночь разные, что Лиам уже без права на ошибку может назвать каждую. Пейн укладывается в кровати удобнее, подпихивая подушку, которая сбивается во сне, и закрывает глаза. По коже все еще пробегают мурашки, и он не может отогнать от себя мысль, что змей обвивает его с ног до головы. Лиам считает до двадцати пяти, прежде чем в его мыслях эхом не звучит имя, которое он все еще не способен расслышать. Пейн не помнит, когда спит нормально, не просыпаясь посреди ночи из-за ебучих змей, которых он боится. Потому что они каждый раз опутывают его, забирают в пучину. А еще Лиам очень хочет узнать этого смуглого парня. Уткнуться носом в его шею, поцеловать выпирающую ключицу и, наверное, влюбиться. Да, точно влюбиться, чтобы больше не видеть змей. С этой мыслью он вновь погружается в неспокойный сон, где видит перед собой лишь бескрайний океан и пальмы, мерно колышущиеся под дуновением ветерка. Умиротворенно, спокойно, прекрасно. До утра Лиам не просыпается. А просыпаться на ранние занятия, когда мысли находятся где-то в районе трех часов ночи, уже тяжко. Лиам долго лежит без движения, пытаясь продрать глаза. Каждый раз он надеется, что будильник смолкнет сам собой, но этого, к сожалению, не происходит. И каждый раз, щурясь из-за яркого света от экрана мобильного, он откидывает телефон куда-то вниз, лишь бы дать себе еще минуту на раскачку. После он пойдет в холодный душ, смывая с себя остатки сна, спустится на кухню, где хозяйничают его сестры и мама, поцелует их в щеки и сядет завтракать (делать вид, потому что Лиам уже не завтракает года этак два). Лиам не считает, что он проблемный подросток, но смотря на счастливых и, главное, выспавшихся родных, он готов наглотаться снотворного (и то, это не помогает (он думает, что его соул… вторая частичка его души просто будет спать без сновидений)). Рут каждый раз подшучивает над ним, потому что она-то уже давно нашла свою вторую половинку. Никола же только загадочно улыбается на слова родителей. Лиам же закатывает глаза. Его зовут Майкл и он очень (ОЧЕНЬ) странный, как считает Лиам. После завтрака в кругу семьи, Лиам каждый раз понимает, что уже опаздывает, и каждый раз вылетает из квартиры, забыв хоть что-то (из-за чего возвращается и опаздывает еще больше). Это рутина, к которой Лиам привыкает. Тяжело, долго, но привыкает. Он крутит педали велосипеда слишком резво и активно, и, на самом деле, в какой-то момент ему кажется, что солнце в это утро светит куда ярче, чем обычно, а листья на деревьях только-только начинают приобретать свой сочно зеленый окрас (как глаза Гарри, подмечает Лиам). Волосы Лиама до ужаса кудрявые, что раздражает Луи. Со спины он путает его каждый раз с Гарри, прикрывая его глаза ладонью и ласково спрашивая ‘угадай кто?’, а после, плюясь и закатывая глаза, говорит о том, что сострижет волосы Лиама к чертям. На протяжении полугода он этого не делает, поэтому Лиам только хмыкает на каждую его попытку убедить в обратном. Луи встречает Гарри на концерте их любимой группы, когда они еще шестнадцатилетние подростки, а Лиам в этот момент потягивает колу за столиком в кафе напротив концертного зала. Обратно же Гарри возвращается с Луи, говоря о том, что сны о зеленых полях и голубых небесах снились именно Томлинсону. Лиам оставляет свой велосипед на стоянке в приуроченном для этого месте, и бегом, буквально, направляется на занятия по английскому, где быстро усаживается на своем месте рядом с Гарри. Стайлс не задает вопросов, видя синяки под глазами Пейна. — Хорошие сны? — ухмыляется он. — Заткнись, Гарри. До обеда время летит быстро, как кажется Зейну, который сидит в небольшом кафетерии недалеко от университета, разглядывая проходящих, по ту сторону стекла, людей. Зейн штрихами наносит линии на белоснежный лист бумаги, рисуя по памяти старый пикап из своих снов. Зейн, кажется, чувствует даже дуновение ветра, когда ему снится эта машина. Он, на самом деле, вглядывается в каждый похожий хоть отдаленно автомобиль. Малик медленно попивает остывший кофе, приторно-сладкий, как он любит. Каждый раз, когда он засыпает, он надеется вновь увидеть во сне этот пикап, или сотни различных крыш, куда он карабкается, а может даже заколачивать змей в отдельные ящики (он знает, что там змеи лишь из-за этикеток). А Зейн змей любит, он может сказать, что готов поклоняться им (он, конечно, шутит, но…). Парень едва проводит пальцами по начатой татуировке змеи на предплечье, когда мимо него, буквально, мчится тот самый пикап из его снов. Он уверен, что это он, потому что боковая дверь слегка помята, а еще наклейка с какой-то музыкальной группы, которую Зейн все время забывает найти, прикрывает ту самую вмятину. Сердце Зейна ухает, но он ничего не чувствует. Никакие фибры его души, или что там, не разрываются, и он чувствует себя, как прежде. Мама говорит ему, что когда встречаешь вторую часть души, то тебе срывает голову. В переносном смысле, конечно, но Зейн уверен, что крышу ему снесет окончательно. Потому что как только он сможет взять за руку парня (это точно парень, Зейн уверен, хоть никогда и не видит его, даже отдаленно, а имя начинается на Л, и он думает, что он – Лирой, какой-нибудь), как только он сможет прокатиться с ним на этом пикапе, а еще перелазать на каждую крышу их города, он будет самым счастливым. Счастливым, что закричит, что есть сил, а еще обнимет этого человека рядом с ним и, возможно, поцелует. Так сладостно и робко, потому что он мечтает об этом человеке уже три года, потому что он обожает свои сны. Они яркие, красочные. Они живые. Сны Зейна никогда не были такими. Малик думает о том, что этот человек — счастливчик. На самом деле, он все же называет про себя его Лирой. Но никогда не признается об этом вслух. А пикап, тем временем, скрывается за поворотом, оставляя за собой клубы дорожной пыли, а Зейн думает о том, что надо пожаловаться, чтобы дороги, наконец, как-то помыли (хоть это и бессмысленно, но у него небольшое раздражение из-за этой пыли). Он продолжает штрихами покрывать лист бумаги, допивает свой кофе и, положив в счет деньги и немного чаевых, уходит, подключая наушники к телефону. Он не знает, какую песню включить, поэтому лишь убирает телефон в карман. Малик идет медленно, тяжелая сумка оттягивает его вниз, заставляя каждую минуту ее поправлять, а очки съезжают на кончик носа. Зейн думает о пикапе и небе, усеянном звездами. Зейн думает о теплых пальцах, которые могли бы сплетаться с его. Зейн ду… — Аккуратней! — слышит он оклик и резко вскидывает голову вверх, замечая ворох кудрявых волос, перекошенное, от улыбки, лицо, а еще испуганные глаза. А еще велосипед, который пачкает черные джинсы и свободную футболку, потому что утыкается в нее носом. От незнакомца пахнет чем-то свежим и приятным. Он мельтешит, поднимается и отряхивается, когда Зейн только рукой нащупывает очки и убирает их вовсе в сумку (они ему нужны лишь в момент, когда парень читает или рисует). — Прости. И привет. Голос мелодичный и приятный, но Зейн не рассматривает его, только слушает. Отряхивает испачканную одежду, а парень рядом с ним вторит его движениям. Зейн понимает, что отбивает себе задницу. Малик все же смотрит на убийцу его чистой одежды. — Привет, — отзывается Зейн, подняв голову. Зейн рассматривает его внимательнее и видит школьную нашивку на его пиджаке. По нему не скажешь, что школьник. Правда, не скажешь. — В следующий раз кричи из-за поворота, ДТП-шник. — Я… — смолкает, словно не зная, что сказать. — Я – Гарри. — И ты не волшебник, — усмехается Зейн, закинув рюкзак обратно за спину, — аккуратней, Гарри. Зейн, — и Зейн обходит его и прибавляет шаг, лишь бы этот парень не увязался с ним (он какой-то странный, улыбчивый такой, а из улыбчивых Зейн знает только Найла, который не выходит на связь уже около месяца, переехав). Малик направляется к своему университету и, войдя в здание, которое насквозь пропитано масляной краской и пастелью, утопает в нем. Он рисует мелочи своих снов, в которых готов утонуть. От маленьких звезд в небе до непонятной наклейки на крыле пикапа. Зейн обычно ходит с едва заметными синяками под глазами, потому что в какой-то момент его выкидывает из ярких картинок, заменяя их его прохладной темной комнатой. Зейн не понимает, как человек с такими снами способен так плохо спать. Но как рассказывает его мама, то именно сны Зейна могут выкидывать его. Малику становится неприятно, что же такого снится ему самому, что так реагирует на Лироя (да, все же Лироя, хоть это и глупо). Зейн хочет быстрее встретить его, чтобы уберечь от своих снов. — Вы опоздали, мистер Малик, — произносит преподаватель, поправляя очки на крючковатом носу. Лиам сидит за столиком в Макдоналдсе, выбирая из своей пачки с картошкой фри наиболее подгорелые. Их мало, но они попадаются, и его это безмерно раздражает, потому что он терпеть не может подгорелую картошку. Гарри опаздывает на пару минут, поэтому его мороженое начинает подтаивать в стаканчике, а Луи ковыряется в нем ложкой, смешивая карамель с мороженым. Делает именно так, как не любит Гарри. Лиам хмыкает. На дворе жаркое-жаркое лето, пикап его отца стоит снаружи и они с Луи ждут лишь Гарри, чтобы отправиться на пляж. Как только отец отдает своему сыну автомобиль с началом летних каникул, счастью Лиама не было предела. И вот сейчас, когда он ждет своего лучшего друга, чтобы отвезти его на своей машине за город. Кому-то может показаться это мелочью, но не Пейну. Но синяки с его лица не сходят, и просыпается он теперь не только из-за змей, но еще и клоунов (фобия номер два). Гарри садится на свободное место еще через десять минут, когда его мороженое съедает Луи, а Лиам пододвигает ему новую порцию. — Я отойду, — проговаривает медленно Лиам, когда вся еда съедена и они уже готовы к поездке. У Лиама немного кружится голова (наверняка из-за жары) и он идет в уборную, чтобы умыться. Пот скатывается по коже, смешиваясь с водой, когда Лиам холодными пальцами проводит по шее. Он облегченно вздыхает, и еще пару минут держит холодные руки у лица, чтобы хоть немного почувствовать облегчение. Он берет полотенце и вытирает руки, позволяя прохладным каплям стекать с лица как можно дольше. Дверь в уборную распахивается резко и неожиданно, когда Лиам от шока вздрагивает и с сомнением смотрит на парня перед собой, чувствуя лишь то, как нечто внутри него екает. Смуглый парень стоит перед ним, опустив беспомощно руки, не в силах даже отвести взгляда, а Лиам думает о том, какой он красивый и, черт. Словно кто-то ножницами перерезает невидимую нить. Все это происходит, как в сказке. Медленно, тягуче, как мед. Лиам делает шаг навстречу, вытирая полотенцем лицо. Лиам шумно сглатывает. Они встает нос к носу с незнакомцем, чувствует его дыхание с нотками цитруса на своих губах. — Ты тоже это почувствовал? — спрашивает Лиам неуверенно. Зейн кивает. И в следующее мгновение происходит то, чего Малик не ожидает даже в самых непредсказуемых развязках для себя – тот самый парень пихает его к стене и сам нахмуривается, и Зейн видит отчетливые синяки у него под глазами. Малик хочет провести по ним пальцами, надеясь так убрать их. — Твои гребанные змеи! Зейн только и может, что удержать смешок, рвущийся наружу. — Прости! Как тебя зовут? — Лиам, — проговаривает Пейн, делая шаг назад. — Зейн. У Зейна будет целая ночь впереди, чтобы рассказать Лиаму о том, какие яркие на самом деле снятся сны Пейну; расскажет, как в каждом они ездят на машине, лазают по крышам, смотрят на закат и звезды. Зейн даже расскажет, что Лиама про себя называет Лироем. Лиам поделится своими страхами, которые преследует его в каждом сне и изъявит желание увидеть каждую недоделанную татуировку Зейна. Они будут слушать ту самую группу с наклейки на крыле, а Луи с Гарри только переглядываться, потому что теперь наступает время Лиама выспаться. И Зейн будет охранять сон Лиама ото всех змей и клоунов на Земле. Потому что он наконец-то дождался его.