На моей луне

Холодный ветер очень уж грубо прогонял меня с улицы, чтобы я поскорее скрылась в тёплом и уютном доме. Сегодняшняя ночь выдалась довольно тихой, спокойной и слышно было только скрип качели, на которой я размеренно раскачивалась. У меня не было ни сил, ни желания куда-либо идти или даже двигаться с места. Звезды на небе освещали детскую площадку, на которой не было ни души. И у меня души тоже нет, поэтому смело можно заявить, что здесь никого нет. А моя оболочка — просто тело, ни что иное как материальный призрак. Последние дни выдались довольно трудными, ни серыми как обычно. Я подружилась с первородной вампиршей, не пропустила ни одного дня в школе, кушала больше чем обычно, а ещё мою подругу недавно закололи. Что за сумасшедший мир, в котором я живу? Почему я не могла родиться в параллельной вселенной, где всего этого нет? — Да, Кэролайн, я тебя слушаю, — выходит чуть раздраженно, когда я сняла трубку после трёх пропущенных подряд. На том конце послышался всхлип, и я мысленно закатила глаза. Боги, как я устала. — Лу, — плачет она, и я вздыхаю, потерев лоб, — меня укусил Тайлер. — Эм, окей? — говорю я, шумно вздохнув, и потираю лоб. — Ну я это… сегодня останусь у Дженевив, — бывшей лучшей подруги, которой я прикрываюсь всегда, когда не хочу идти домой. Меня вымораживает это место, я не могу находиться там. Один раз я так сбежала в другой город. Кэролайн тогда попала в больницу, а я взяла и сорвалась в неизвестном направлении, никому ничего не сказав. Забирала меня она оттуда уже будучи вампиром, и с того момента, я перестала быть собой. — Меня укусил оборотень! — восклицает она, и я представляю в голове, как она зареванная сидит на кровати и со психом кидает подушку в стену. — Да поняла я! — выходит возмущенно и несколько обиженно. — Хорошо, я приду попозже тогда, — развожу руками, хотя она и не видит, и закатываю глаза. — Лу! — совсем отчаянно. — Я умираю! — и ревет взахлёб. — Мне прийти сейчас? — приподнимаю бровь. Кажется, я не совсем понимаю данную ситуацию. А она перестаёт мне отвечать, продолжая плакать и размазывать сопли. — Алло? — спрашиваю я в телефон, проверяя экран мобильника. На нем все ещё отображался номер Кэролайн, что значило о продолжении связи. — Кэр? — не отвечает. И я пожимаю плечами, а затем спокойно кладу трубку. Сегодня особенный день, самый дерьмовый день в году. Он называется «День рождения Кэролайн», несмотря на то, что мы родились в один день. Так как все забывают, что мы сестры и что я вообще существую, он поэтому и назван в ее честь. А кто я? Ни-кто. И я всегда сбегаю, потому что не люблю поздравлять людей и у меня никогда нет подарка. Она, наверное, и привыкла сама. В этот день я с утра пораньше ухожу из дома, а возвращаюсь на следующий день и бросаю ей сухое «с наступившим». Это как традиция уже. Традиция, которую она хочет испортить, и обламывает мне спокойный вечер наедине самой с собой. Шумно вздыхаю, запустив руку в волосы, и слегка массажирую голову. Тупо смотрю в одну точку с пару секунд, ни о чем не думая, а затем тяжко поднимаюсь на ноги. Они ватные, тяжелые, будто залитые свинцом, и я, как зомби, плетусь в сторону дома. Кажется любое препятствие на моем пути от обычного булыжника до банановой кожуры, собьёт меня с ног и я больше не встану. А это именно то, что мне нужно, но я почему-то продолжаю жить дальше и делать, что я не хочу. Не могу поверить, как ей удалось сломать все своим одним звонком. Мне было здесь чуть ли не уютно находиться до этого, а теперь все здесь кажется таким ненастоящим, холодным, что блевать тянет. Кутаясь плотнее в свою толстовку, я очень медленным шагом пошла домой. Луна освещала мой короткий путь и была моим спутником. Единственным, пожалуй, в этой жизни. Когда я добралась до дома, то не успела постучать, как сестрица уже открыла мне дверь и налетела на меня с жаркими объятиями. Кэр была бодрая, но зареванная. Мне от такого стало хуже некуда. А когда она начала заливать мне о своём тяжком дне, так вообще появилось некоторое отвращение. — Ты не поверишь, что сегодня было! — говорит она, издав усталый смешок, и раскачивает меня из стороны в сторону. Я же, засунув руки в карманы, позволяю мотать меня, как куклу. Вздыхаю, прикрыв глаза. У Кэролайн про каждый её день можно сказать «ты не поверишь», и она никогда не просвещает меня в подробности, что или как привело к той или иной ситуации. Она говорит кратко, чтобы просто поделиться, и держит меня от всего этого в стороне. — Бесишь, — фыркаю я, вырываясь из её объятий. Она смотрит на меня так потеряно, сожалеюще, и несмотря на то, что она плакала, наверное, несколько часов подряд, выглядит она просто безупречно. — С днём рождения, — кидаю совсем уж угрюмо и злобно, заходя в дом. А она в ступор встала. Я не поздравляла её уже лет сто, и не поздравляла бы ещё столько же. Все с ней было хорошо. Просто Кэролайн у нас любит чужое внимание и быть впереди планеты всей, ой пожалейте её такую бедную, лучшую в мире «старшую» сестру. Старше меня на несколько минут и думает, что у неё есть хоть какие-то привилегии или авторитет передо мной. А по факту, быть дерьмовой сестрой я брала с неё пример. — Лу, — выдыхает в спину, а я прохожу в свою комнату. В доме пахло мужским одеколоном, таким лёгким, не раздражающим слизистую носу. — Я могла умереть сегодня, — жаль, что это была не я, да? В её голосе лёгкая дрожь от обиды и от непонимания моего безразличия… — Ты и так мертва, — бросаю я, закрывая дверь перед её носом. Она остаётся стоять за дверью, а я в одежде заваливаюсь на кровать поперёк. Тяжёлые веки тут же смыкаются. Прости, Кэролайн. Беззаботная и дружелюбная Мэрилу Форбс давно сдохла на заднем дворе школы... Но я все ещё говорю с ней... Вдруг она вернётся?