Пособие по выживанию в магическом мире (рабочее)

Я провисела в Неизвестности очень долго. Что такое Неизвестность, могли бы поинтересоваться вы? Что ж, я отвечу с превеликим удовольствием (поверьте, там никаких собеседников нет, так что я соскучилась по разговорам). Неизвестность – то место, куда ты попадаешь после смерти, где твою жизнь скрупулёзно рассматривают чуть ли не поминутно, а Высшие Сущности тем временем спорят, что же с рассматриваемой личностью делать: стирать и отправлять чистить карму к другим таким же «грешникам», давать шанс на перерождение или экспериментировать. За последний вариант было большинство, ведь Сущностям было дико скучно тысячелетиями висеть и решать чужие судьбы. Вот и развлекались. Моя так называемая душа была отправлена в мир, описанный Матушкой Ро. Видите ли, Сущностям было интересно, как будет выживать рациональная личность в мире бреда и магии, посему, посовещавшись и выбрав с помощью голосования временной период (что было сложно, спорили о временах Основателей Хогвартса и более современным мне временем очень упорно, не желая друг другу уступать), меня отправили в тело восьмилетней Лилиан Эванс, решив усложнить мне задачу. Я совершенно не походила на легкомысленную девочку, поэтому понятия не имела, как обмануть её семью, а ещё, будучи по национальности русской, не представляла, как буду выживать в Англии, и не знала, остались ли у меня от «тела» навыки и знания, не говоря уже о воспоминаниях. Что тут говорить, мне жутко повезло (и я боюсь представить, чем в итоге буду расплачиваться за подобное везение, проведя бесконечно много времени в Неизвестности, слушая разговоры и споры среди Сущностей и утратив веру в их бескорыстие). Я успела вселиться в тело до того, как душа Эванс ушла на перерождение, и сумела «откусить» от неё столь необходимое мне. И расплата пришла: я провалялась неделю в лихорадке, переваривая свалившуюся на меня информацию, с трудом сдерживая обретенную магию от того, чтобы она не вылилась на окружающих. Это продлило мою болезнь, я знаю, но я боялась рисковать. Когда я пришла в себя и осознала, что Лилиан Эванс стало окончательно моим именем, я неожиданно успокоилась и смогла начать анализировать окружающий мир. Роуз, моя матушка, жутко обрадовалась моему пробуждению. Как оказалось, Лили простудилась и не стала лечиться, из-за чего медленно сгорала (магия лечила её, истощая организм, из-за чего и возникла вероятность вселения моей сущности). – Дочурка, как хорошо, что ты очнулась! Петунья очень переживала, ты ведь чуть не пропустила собственный день рождения. Ты у меня такая большая уже, целых девять лет! – женщина говорила очень быстро, я с трудом успевала анализировать чужой язык. Да, я получила навыки Эванс, но, похоже, без должной практики они бесполезны. Жаль, я надеялась на «плюшки» от попаданства. – Прости, мам, что заставила переживать, – я говорила с трудом, делая небольшие паузы, четко проговаривая каждое слово, чтобы не спалиться с неуместным здесь русским акцентом. Черт, это слишком сложно, может, удастся легализировать знание русского и тем самым обеспечить алиби? – Что ты, детка, я рада, что тебе лучше. А теперь поспи, боюсь, ты недостаточно выздоровела для того, чтобы вести разговоры. Я зайду попозже и передам Туни, что ты очнулась, она будет рада! – нежно щебеча, матушка удалилась, и мне осталось лишь закрыть глаза и позволить сознанию провалиться в темное ничто. Было довольно необычно отдыхать и в то же время бодрствовать: я перебирала воспоминания тела, пытаясь усвоить наиболее важные в данный момент. Например, меня интересовали отношения Лили и её сестры, не говоря уже о том, как она вела себя с родителями. Пришлось начинать с самых ранних, иначе потом могла бы возникнуть путаница в голове, а мне она совершенно не была нужна. За ночь я успела усвоить около двух лет жизни Лили (самое раннее воспоминание – яркая бабочка в саду, которую девочка увидела в возрасте трёх лет), что было довольно просто: в тот период Лили только играла и практически ничем не отличалась от стандартного ребёнка. – Лили! – когда я открыла глаза, я увидела девочку возле своей кровати. Светлые волосы и зеленые глаза, пусть и светлее, чем были у матушки, указывали на то, что это явно моя родственница. Сложив эти факты, я попыталась улыбнуться (вышло плохо, судя по всему). – Тунья, – тихо, словно мне сложно разговаривать. Кажется, я сказала что-то не то, судя по тому, как удивленно распахнулись глаза девочки. О, черт, она же не Тунья, а Туни, как я могла так ошибиться? – Я так рада, что ты очнулась. Мы беспокоились, что лекарства не помогут, – в глазах у девочки появились слезы. Видимо, она действительно очень сильно любила свою сестру. – Не волнуйся, Туни, я теперь в порядке, – правда, это высказывание было сомнительным: у меня заурчал живот, заставив покраснеть и меня, и сестру. Она всплеснула руками и куда-то выбежала. Впрочем, через пару минут она вернулась с подносом, на котором стояла чашка с куриным бульоном. – Спасибо, Туни, ты замечательная старшая сестра, – на этот раз улыбка вышла лучше, а Петунья удивленно на меня посмотрела и, покраснев, выбежала, что-то бормоча под нос и чуть не упав в дверях. Кажется, я её слишком удивила. Впрочем, вероятно, скоро я узнаю причину. Ещё пару ночей (скорее пару недель, вряд ли я осилю воспоминания этого тела так быстро) потерпеть. Отвлекшись на высокие мысли, я не заметила, как уничтожила бульон, после которого опять захотелось спать. Отставив поднос с пустой чашкой на тумбочку возле кровати, я завернулась в кокон из одеяла и приготовилась к путешествию в воспоминания мисс Эванс. На этот раз я успела просмотреть почти полгода шестилетней малышки, пока меня не разбудил голос матери. Впихнув в себя лекарства, я вернулась к просмотру интересного «кино» о том, как маленькая принцесса третировала окружающих капризами, управляя обществом (в лице мамы, папы и старшей сестры) с помощью ангельского внешнего вида. Настоящая ведьма, хоть и малолетняя. Я даже успела коснуться семилетнего возраста (буквально месяц, когда Лили перешла в следующий класс начальной школы, куда её отдали в пятилетнем возрасте). – Лили, детка, просыпайся, – сквозь сон я услышала голос матери. Пришлось просыпаться, я и так подозрительно долго сплю, хорошо хоть удается списать всё на последствия болезни. – Что случилось, мам? – открываю глаза и замечаю незнакомого пожилого джентльмена, на которого, впрочем, стараюсь особенно откровенно не смотреть, а то неприлично, а маленький ангелок Лили в чужом обществе вела себя безукоризненно. – Ничего, солнышко, я просто попросила мистера Пидсбурга повторно осмотреть тебя. Вдруг болезнь не ушла окончательно, мы ведь не хотим последствий? – Нет, мам, я уже взрослая девочка, прекрасно понимаю, что лечиться надо, – очень тяжело вздохнула, ведь именно такой реакции большинство будет ждать от избалованной (вряд ли за несколько лет что-то так радикально поменялось, что Лили вдруг перестала быть принцессой для своей семьи) маленькой девочки, которой только исполнилось девять. – Какая разумная маленькая мисс, – раздался грудной голос доктора. Он подошел поближе и вдруг взмахнул волшебной палочкой. Матушка, глупо улыбнувшись, ушла, а я с интересом уставилась на деревяшку в руках явного мага. Неужели мисс Эванс контактировала с магами гораздо раньше официального? – Теперь нам точно не помешают, – ответил маг на мой незаданный вопрос. – Что ж, мисс Эванс, только от Вас зависит, будут ли стерты воспоминания о сегодняшней встрече. Меня зовут не мистер Пидсбург, но говорить истинное имя я из соображений безопасности не стану. И да, это не настоящая внешность. Я колдомедик, это волшебный доктор, и курирую маленьких магглорожденных магов в определенной области. Это не маггловское, обычное заболевание. У Вас, мисс Эванс, была магическая болезнь, свойственная волшебникам в возрасте до десяти лет. Организм перестраивается под магию окончательно, после магической лихорадки ребенок уже способен контролировать свою магию, у чистокровных это происходит до пяти лет максимум, у полукровок - до семи-восьми, магглорожденные могут и вовсе не заболеть. Судя по всему, кто-то из магов был Вашим предком, что совершенно ничего не меняет. В глазах магического мира пришлые ничтожны, они стараются изменить мир, не принимая его правил и законов. – Зачем Вы это мне рассказываете? – с интересом склонив голову к плечу, поинтересовалась я, перестав притворяться маленькой феечкой. Не поймет этот мистер, ещё память почистит, а у меня и так с ней проблемы. – Полагаю, Вы достаточно разумны, чтобы понимать, что магический мир будет чужд Вам, выросшей среди простецов. Я могу помочь, – мило улыбнулся незнакомый маг. – Какова Ваша выгода? Зачем помогать девочке, которая, по Вашим же словам, никому не нужна? – мне не нравился этот разговор, я не испытывала восторга от предстоящего знакомства с настоящим миром волшебства. Это было страшно. – Мне нужна протеже, моё Искусство требует Наставничества, но мало кто способен выдержать взгляд Смерти и Её присутствие. Я вижу, что Вы сможете, на Вас уже есть её отпечаток, это всё облегчит. Для меня. Не для Вас, – понятно, видимо, мной заинтересовался некромант или некромаг. Не самый хороший вариант, но, с другой стороны, у него могут быть знания, которые пригодятся для выживания. – Чего это будет мне стоить? – Изменений. В магии, в мировоззрении, может быть, во внешности. Вы не сможете выйти замуж за слабого мага, просто сожжете его своим Даром. И светлые из-за этого не подойдут, а темные могут не согласиться на безродную невестку с проклятым довеском. Несмотря ни на что, некросов боятся, хоть и с удовольствием пользуются нашими услугами, – вот оно. По сути, мне предлагают отречься от своей женской сути. Ни семьи, ни детей не предвидится. Для настоящей Лили это было бы шоком (как же так, женщина должна быть примерной женой и матерью хотя бы одного карапуза!), для меня же это было спасение. Я боюсь того, что какой-нибудь маг может захотеть разбавить свою кровь, не спросив у меня согласия. С некромантским отродьем связываться побоятся. Это моё спасение. – Я должна буду поехать в Хогвартс. Смогу ли я скрыть темный Дар? – Я научу и буду наставлять тебя даже там, но тебе придется научиться контролю. Любой твой срыв приведет к страшным последствиям и твоей смерти. Светлые, а там их будет очень много, убьют тебя. – Я согласна. Что я должна сделать? В конце концов, что я теряю, кроме себя?