Под откос

Первое, что показалось Мидории странным – напряжение. Оно давило куполом, оно было сильнее, чем обычно, да и ощущалось по-другому. Он чувствовал запахи. Впервые в жизни. Они навалились так сразу, что стало страшно. Сердце сделало кульбит, замерло на мгновенье и застучало с сумасшедшей скоростью. Он тогда стоял в коридоре Академии, замер статуей около окна и даже не моргал. Увидевший его Иида поспешил на помощь. Встал напротив, присел немного, чтобы быть почти на одном уровне и взволнованно заглянул в его лицо. – С тобой все в порядке? Изуку вздрогнул, отшатнулся и снова замер. Принюхался. Ноздри едва заметно затрепетали, но он ярко чувствовал запах Ииды: что-то похожее на кофе и корицу... чуть горький, но не противный. А потом он будто очнулся: – Д-да! Все в порядке, Иида-кун! Не беспокойся, все хорошо... – Тенья глянул на него с неприкрытым интересом, но затем все-таки кивнул и ушёл. Так Мидория понял, что в его организме происходит грандиозная перестройка. Некоторое время Мидория предполагал, что он, возможно, альфа, но этот вопрос решил Бакуго. Однажды Кацуки налетел на Изуку в неконтролируемом приступе ярости, схватил его шкирку, вжал в стену, замахнулся... Мидория зажмурился, сжал плотно зубы, но... удара не последовало. Он сглотнул, приоткрывая один глаз и даже вздрогнул от неожиданности и изумления – Бакуго склонился к нему ближе, оперевшись кулаком на стену, и обнюхивал шею. Между бровей Кацуки обозначилась складка, лицо его стало резче. Он выглядел напряжённым и задумчивым. После странного обнюхивания он разжал руки, рыкнул недовольно и ушёл, злобно сжав челюсть и громко топая ногами. То, что он омега, не то, чтобы произвело какой-то фуррор в его голове – совсем нет. Это почти не доставляло проблем. «Почти». Среди героев нет омег. Всемогущий будет разочарован... нет. Мидория ни за что не скажет ему. Он сохранит эту страшную тайну, чтобы стать самым сильным. Чтобы не подвести тех, кто однажды помог ему. Он никому не расскажет и пройдёт через всё это сам. Но, как говорится, проблемы подкрались оттуда, откуда их не ждали. Изуку совсем не знал, как маскировать запах. Изуку совсем не знал, что делать с течками... и оттого было страшно – учуют. Омеги были только на других факультетах, да и то, в количестве трех-четырех человек... они же как-то подавляют свой запах? Нет, он не может так рисковать и обращаться к ним за советом – никто не может гарантировать ему то, что его тайна останется тайной. Но и думать долго он об этом не мог. После спортивных соревнований учёба была настолько изматывающей, что сил после неё хватало только на то, чтобы добраться до своей кровати и уснуть. Айзава составил программу тренировок без квирков. Спарринги. У них не было какого-то стиля боя, они просто должны были обездвижить соперника любыми способами. Тревожнее всего Мидории было именно на этих уроках, потому что близкий контакт с другими учениками волновал – его могли раскрыть из-за запаха. Тогда Изуку стал обливаться неимоверным количеством одеколона для альф. Настолько неимоверным, что вскоре от него уже воротили носы. И хотя все при виде него морщились, Мидория был рад. Только, правда, он постоянно ловил на себе задумчивые взгляды Кацуки и... Тодороки. Он видел в отражении стекла на уроке, как Шото немного склоняется в его сторону, будто незаметно, и принюхивается. И хмурится так, поджимает нижнюю губу, словно пытаясь разобрать его запах. Однажды утром, когда заспанный Изуку только вошёл в класс – он почувствовал его. Запах. И сон как рукой смело. Он почувствовал, как подгибаются колени и поспешил сесть на своё место, чтобы не упасть прямо тут, растекаясь амебой на полу. И он совсем не понял, что происходит, почему этот запах исходит от Шото, пока к нему не подошла Урарака и задумчиво спросила: – Тодороки-кун, ты поменял одеколон? – Нет. Я наоборот решил больше им не пользоваться, – ответил Шото и продолжил заниматься своими делами. А Мидория так и сидел, чувствуя, как внутри него что-то ломается. Чувствуя себя до того паршиво, что хотелось разреветься. Он нашёл своего альфу. Как он сможет быть героем, когда его от одного только запаха сносит с ног? Раздавленный и обиженный Изуку отправился на физкультуру. Он не помнил, как переодевался, как входил в спортзал – движения, которые были доведены едва ли не до автоматизма. Туман. В зале было жарко. Мидория оттянул ворот формы и помахал им, желая получить хоть немного прохлады. Лицо у него покраснело, кажется, поднялась температура. Он все ещё чувствовал запах. Этот запах окутывал, нависал за пазухой, словно отрезая Мидорию от всего мира, клеймя, запечатывая... Изуку мотнул головой, отгоняя наваждение. А в следующую минуту он уже стоял на матах в ожидании соперника. Ребята занимались в разных точках зала, кто-то отнесся к спаррингу со всей серьезностью, кто-то просто бесился и хохотал... Изуку просто ждал. А когда напротив него встал Тодороки – едва не взвыл от досады и непонимания. Ну почему?! Шото смерил его взглядом и кивнул, чтобы Мидория первый начал нападать. Мидория отрицательно качнул головой, на что ему ответили недовольным цоканьем и кивком. Тодороки наступал. Медленно, неумолимо и уверенно. Изуку приготовился защищаться, биться, кусаться – да что угодно, главное, изо всех сил, но как только альфа крепко схватил его за плечи – осел на пол и исступлённо посмотрел на ноги Шото. И что это сейчас произошло? Тодороки попытался повторить нападение ещё несколько раз, но каждый раз Изуку просто оседал на пол, не проявляя никакого сопротивления. Альфа злился. Его омега тут – сидит перед ним, растерянный, не знающий, что делать и такой податливый... бери - не хочу, но... но у Мидории была такая вселенская скорбь на лице, что Тодороки начинало воротить от самого себя. Шото действительно бесился. И он не смог дать себе отчёт в своих же действиях – он схватил Изуку за лохматые кудряшки, оттащил к стене, вжал в неё всем телом и замер, глядя Мидории в глаза. Тот трясся и с такой паникой смотрел на альфу, что казалось ещё немного и он рухнет без сознания. Тодороки несдержанно рыкнул, притиснул сильнее всем телом и коснулся носом шеи, где запах был ярче всего. Изуку всхлипнул и... Помощь пришла от того человека, от которого Мидория ожидал этого меньше всего. Он почувствовал, как стало легче дышать, что он может двигаться, но он так и продолжил стоять, осознав, что на самом деле его трясет настолько, что сделай он шаг – тут же упадёт. Мидория открыл глаза и тут же закрыл, но картинка отпечаталась на внутренней стороне века. Двое взбешённых альф от души избивали друг друга, катаясь клубком по полу. Тодороки с растерянным взглядом ставил блоки, время от времени нанося ответные удары, а Бакуго просто бил со всех сил, из кулаков сыпали искры и вспышки, он почти перестал себя контролировать. Его лицо перекосило, он оскалился и орал на Шото... Изуку собрался с силами и вылетел из спортзала. За спиной он услышал гневный крик Айзавы, а затем он свернул за угол и все разговоры стихли. Мидория вдруг понял, что совершенно безрассудно с его стороны было полагать, что он один справится с этим сам. И направился в больничное крыло.

* * *

Шумихи было – кошмар. Правда, слава богу, что только среди учителей. У Всемогущего было настолько смешное лицо, когда медсестра ему рассказала о статусе Мидории, что Изуку нервно захохотал, а потом разревелся от болезненного отчаяния. И Всемогущий принялся его успокаивать (выглядел он комично – с ватными затычками в носу и очень нежным взглядом), рассказал, что среди героев есть омеги – просто они не афишируют свой статус. И что даже в поколении «Один За Всех» был омега. Мидория почувствовал нереальное облегчение, а затем провалился в сон, уставший от такого яркого и насыщенного дня. Медсестра отказывалась выпускать его в комнаты общежития – течная омега, всё-таки, пусть даже такая сверхсильная, а инстинктам не поддаться сложнее, чем выйти из-под контроля разума. Изуку согласился, посчитав, что это верный исход, и остался в больничном крыле. Проснулся он вечером. На тумбочке стоял стакан воды, таблетка обезболивающего, телефон и записка. Мидория подцепил пальцами записку и аккуратно развернул. В записке были написаны извинения от Тодороки, а ещё его номер, если он вдруг понадобится, а ещё... дальше Изуку не читал. Он подумал о Шото и покраснел, смутившись. Возбуждение, пока что слабое, разливалось по телу томительной горячей волной. Омега сжал ноги и облизал пересохшие губы. Между ягодиц появился зуд, а через несколько минут стало влажно. Мидория закусил губу, засунул руку под одеяло и залез в трусы. Возбуждённый член натягивал тонкую ткань хлопковых трусов, яички подобрались; Изуку минуя их, коснулся двумя пальцами влажной расселины между ягодиц, а затем резко выдернул руку и вытер пальцы, испачканные в смазке, об простынь. Мидория схватил телефон, набрал смс-ку и замер в нерешительности. Собравшись с силами, он нажал на «отправить» и даже вздрогнул, когда из-за двери послышался писк оповещения от входящего сообщения. Он неуверенно улыбнулся, прикрывая рот ладошкой, и внимательно наблюдал за тем, как медленно отворяется дверь, как медленно вплывает в кабинет Тодороки. Весь напряжённый, словно натянутая тетива, замер с затычками в носу и посмотрел на Мидорию. – Я все равно чувствую, – Изуку растерянно вскинул брови, не понимая, о чем говорит Шото, – запах, – поспешил объяснить альфа и стыдливо отвел глаза в угол. Его щеки покрылись румянцем и Мидория вдруг почувствовал, что так – правильно. Так не страшно. – Т-ты... если хочешь, н-ну... – Изуку запнулся и вспыхнул, – Только не вставляй... я не хочу в те... – он неопределенно взмахнул руками и прикрыл глаза руками, – Боги, что я несу... – Правда можно? – неуверенно спросил Тодороки. Голос дрогнул. Он вытащил из носа затычки и втянул запах – это стало стратегической ошибкой. Запах был такой сногсшибательный! Он ударил поддых, он забился внутрь, он заставлял моментально возбудиться! Руки дрожали – альфа сжал их в кулаки. Он осторожно сел на кровать, боясь спугнуть Мидорию, который сейчас был, словно зверь. Тодороки коснулся краешка одеяла, хотел было стянуть с омеги, но Изуку с такой силой вцепился в его руку, что побелели костяшки. Он испуганно посмотрел на Шото и отрицательно мотнул головой. – Не надо. – Х-хорошо, – ответил Тодороки, а затем кашлянул, прочистил горло и сказал ещё раз: – Хорошо. Он немного приподнял одеяло и нырнул рукой под него, а Мидория тут же отвел взгляд, стремясь смотреть куда угодно, только не на Шото. Рука скользнула по сильным ногам, поглаживая нежную кожу. Вверх, к тазовым косточкам, и вниз, к внутренней стороне бедра. Изуку вздрагивал каждый раз, сжимал в руках одеяло и кусал губы. – Закрой глаза, – попросил Тодороки и надавил омеге на плечо, заставляя откинуться на подушки, – Доверься мне. Мидория замер на мгновенье, но потом все же сделал так, как его попросили. Угольные ресницы задрожали, отбрасывая длинные тени под глазами и Тодороки наклонился ниже, с трепетом целуя омегу в щеку, а затем в губы. Изуку зажмурился крепче, Шото все не мог прекратить разглядывать его лицо, будто не верил, что все взаправду. Он вновь накрыл губы омеги и скользнул языком внутрь, тут же чувствуя, как язык Мидории дернулся назад. Альфа огладил ровный ряд зубов, лизнул небо и все-таки добился неуверенного, робкого ответа. Рука воодушевленно скользнула вверх и уверенно сжала омежий член вместе с яичками. Мидория выгнулся и ахнул прямо в поцелуй. Вцепился руками в плечи Тодороки, и укусил за губу. Шото сглотнул, чувствуя сильное возбуждение и скользнул губами к уху. – У тебя все трусы мокрые, – Изуку задохнулся от смущения, а Тодороки счастливо улыбнулся и аккуратно потянул бельё за резинку вниз. Вскоре, трусы были стянуты и оставлены лежать под одеялом, а рука Шото вернулась на прежнее место. Альфа скользнул пальцами по расселине, и сжал зубы, чувствуя влагу, глядя на то, какой Мидория отзывчивый, какой... Тодороки вдруг резко спустился вниз, забрался с головой под одеяло, да так быстро, что разомлевший от ласк Изуку не успел ничего сделать. Он уставился в потолок и задрожал. – Н-нет, пожалуйста, Тодороки-кун... – Успокойся. Я ничего не вижу, – послышался приглушенный ответ из-под одеяла, – Раздвинь, пожалуйста, ноги, – дышать под одеялом было тяжело, а ещё удушающе жарко, запах был настолько классным, что яйца почти звенели от напряжения. На разговоры Мидория не поддался и Шото не выдержал – схватился руками за тонкие щиколотки и силой раздвинул ноги, и не теряя ни минуты, прижался языком к промежности, лизнул широко, собирая смазку, а затем просунул ладони под ягодицы и сжал. Послышался громкий несдержанный стон. Мидория сдался. – Ты тут такой... – горячо зашептал Тодороки, опаляя задницу дыханием, – Ты такой сладкий, ты даже представить не можешь... – он развёл ноги ещё шире и вновь лизнул, но теперь сильнее, нажимая языком на анус, истекающий ароматной смазкой, раскрывая совсем чуть-чуть и подаваясь самым кончиком языка внутрь, чувствуя божественный жар упругих стеночек, представляя, что когда-нибудь он натянет эту упругую задницу на свой член и всадит своему омеге с узлом. Он ласкал крохотные складочки, ввинчивался внутрь, лизал мошонку и обсасывал яички, и когда стало совсем трудно дышать – одним движением откинул одеяло и глянул вверх. Мидория лежал весь раскрасневшийся, губы алые, искусанные, он стонал, сжимая кулаки и выгибая спину. Тодороки подхватил его под бедра и перевернул на живот. Изуку уже почти ничего не соображал – он встал на колени, лег щекой на подушку и посмотрел на Шото так, что тот едва не обкончался в штаны. А Мидория продолжал своё наступление – выгнулся, отклячил мокрую задницу, развел руками половинки, показывая самое сокровенное и тихо, хрипло прошептал: «Еще...». Шото втянул воздух сквозь сжатые зубы, нагнулся к пояснице, вылизывая ямочки, наполняя их горячей слюной, затем вновь к ягодицам, вылизывая сморщенное колечко мышц. Звякнула пряжка ремня, с бедер Тодороки сползли штаны. Он оттянул резинку трусов – та упруго прижалась под яйцами, а затем сжал рукой стояк, начиная быстро двигать кулаком. Альфа вытянулся на коленях, прижался членом между полупопий, елозя по смазке, и спустя пару мгновений содрогнулся в оргазме, плотнее вжимая член в расселину. Он завёл руку под Изуку, потрогал простынь, убедившись, что омега кончил, а затем рухнул на кровать рядом, обхватил Мидорию рукой и притянул к себе. Тот устало, но совершенно счастливо посмотрел на Тодороки и прикрыл глаза. А потом вдруг взвизгнул, вытягивая руки и хватаясь за воздух – Шото вцепился зубами ему в плечо, оставляя метку. Изуку сморгнул выступившие слёзы и рассмеялся.