Неправильный

Утро Чон Чонгука начинается с лёгкой головной боли и похмельной жажды — и по мере того как он, дотопав до кухни, поспешно заливал водой пустыню Сахару в горле, в его мыслях всплывали воспоминания.  — Чёрт! — невольно восклицает он, как только вспоминает о том, что выложил всё Намджуну. Остаётся только надеяться, что друг был куда пьянее и, соответственно, ничего не запомнит или решит, что это произошло в его алкогольном сне. А ещё он вспоминает, как вчера ночью исступлённо ласкал себя, представляя, как его властно берёт Тэхён. Омега, который трахает альфу — казалось бы, ничего не может быть неправильней, но отделаться от этой фантазии Чонгук никак не мог, особенно в свете того, что узнал вчера. Успевший отчаяться в своей личной жизни, он невольно воспрял духом, будто понял, что не всё так безнадёжно. Когда он только осознал свои предпочтения, то едва не утонул в пучине отчаяния, ведь понимал, что под альфу лечь не сможет, а найти омегу, который согласится сделать ему приятно так, как он попросит, да ещё и сам удовольствие получит от этого — нереально. А теперь этот омега находился на расстоянии вытянутой руки. И как раз в этот момент Чонгук здорово испугался, потому что осознал, что Тэхён ему небезразличен — ещё вчера в тёмном кинозале это осознал, а потом просто блокировал эти мысли. И теперь в голове крутилось: ведь то, что омега предпочитает удовлетворять омег таким образом, вовсе не значит, что он согласится проделать то же самое с ним, с альфой. В конце концов, влажный возбуждённый омега — это зрелище само по себе с ума сводящее — да и согласно физиологии, они созданы для того, чтобы их ласкали там, чтобы туда что-то вставляли и доводили до экстаза ритмичными движениями. У альф ведь всё иначе — как минимум потому, что за возбуждение у них отвечает несколько иной орган, который они, по идее, должны куда-то вставлять — в кулак собственный или в текущего омегу — не имеет значения. Альфы не текут, естественная смазка у них не выделяется, и нужно использовать что-то искусственное. Чонгук живо представил, как Тэхён рассмеётся, если к нему подойти с просьбой оприходовать в зад альфу. Нет, нет, нельзя к нему даже соваться с этим, никак нельзя. Чонгуку на миг показалось, что он даже не так бы расстроился, если бы ему отказал какой-то среднестатистический омега. Если бы ему отказал Ким Тэхён, он вряд ли бы пережил это так же спокойно. Пока альфа включает кофеварку и идёт в освежающий душ, он раздумывает над этим и принимает очередное решение избегать Тэхёна.

***

 — Привет, Гукки, — манерно машет ему Намджун и прыскает со смеху. «Не забыл, скотина», с тоской думает Чонгук и мысленно прошибает себе голову сквозным фейспалмом.  — Пошёл в задницу.  — Прости, малыш, я как-то не могу вот так сразу, — продолжает издеваться друг сквозь смех.  — Я тебе в глаз дам, серьёзно.  — Главное, в другое место не давай, а то дружбу многолетнюю похерим, — не унимается Намджун.  — Заткнись, я сказал! Намджун пожимает плечами, но смеяться и подкалывать перестаёт.  — Я рассказал тебе не для этого. Честно говоря, я зря это сделал, потому что такие вещи нужно держать в секрете. — Всё, не злись. Просто никак в голове не укладывается, ты сказал, что ни разу ни с кем не был — я-то думал, вы с Юнги…  — Господи, да не было у нас с ним ничего! — взрывается альфа, обращая на них внимание студентов. — Чего ты прицепился?  — Странно. Кажется, Юнги считает иначе.  — То есть?  — То есть, кажется, весь университет после той вечеринки знал, что вы переспали и чуть ли не свадьбу собрались играть после университета.  — Переспали? — давится воздухом Чон. — Свадьбу?  — Ну, это я утрирую. Просто он так распевал друзьям-омегам, насколько у вас всё серьёзно — я так, мимо проходил и услышал. Потому и удивился потом, что ты мне — ни слова, а от Юнги бегал, как демон от распятия.  — Вот ведь… Слушай, Нам, поверь мне, что у нас ничего не было, потому что у меня тупо не встал на него. Да и в принципе ни на кого бы не встал, потому что не моё это. Мне надо быть в роли омеги, понимаешь?  — Да тише-тише ты, — фыркает Намджун. — Чего разорался? Я-то могу понять, всё-таки знаю тебя чуть ли не с детского сада. А вот другие могут не понять. Чонгук опускается на скамейку и запускает пальцы в волосы.  — Я так устал, если бы ты мог себе представить.  — Все мы от чего-то устали, — философски отвечает альфа, присаживаясь рядом и приобнимая сгорбленные плечи. — Ты главное знай, что я всегда рядом и готов выслушать и постараться помочь советом. И напрасно ты так долго скрывал это от меня — друзья мы или нет?  — Ты на себя-то посмотри, — хмуро отзывается Чонгук. — Я о вас с Джином только вчера узнал. Хорош друг.  — Но ситуации всё-таки немного отличаются, — предпринимает попытку защитить подмоченную дружескую репутацию Ким, подняв руки в примирительном жесте. — Лучше скажи, что с Тэхёном будешь делать?  — А что с ним делать? К отборочным он, в принципе, готов. Думаю, пора с этим заканчивать, пока всё слишком далеко не зашло.  — Учитывая ваши извращенские наклонности, вполне реальный поворот.  — Не хочу никаких поворотов, — закрывает лицо руками Чонгук. — Достали меня все омеги: правильные, неправильные. Буду до конца жизни один, и точка.  — Дело твоё, — разводит руками Намджун. Чонгук и вправду решил покончить с Тэхёном. Не в буквальном, конечно, смысле, но в переносном — вполне. На тренировку, назначенную, как обычно, на три часа дня, не явился. На следующий день поступил аналогично. И через день — снова не пришёл. До отборочных оставалось каких-то два дня.

***

 — Ты совсем охуел? Вопрос, прозвучавший в акустической пустоте раздевалки, застаёт Чонгука врасплох, и он долго не может выпутаться из футболки. Наконец, поворачивается к недовольному и злому омеге, подпирающему дверной косяк и скрещивающему руки на груди — упрямо и очень по-тэхёновски.  — Это раздевалка для альф, проваливай.  — На вопрос ответь, умник!  — Ты о чём?  — Не играй в идиота, тебе не идёт, — морщится Тэхён недовольно. — Какого чёрта ты бегаешь от меня уже третий день, особенно когда отборочные на носу?  — Я не бегаю.  — Ага, а вчера кто даже с последних пар слинял, лишь бы со мной не столкнуться? Тэхён попал в яблочко и альфа прикусывает губу, срочно выдумывая себе оправдание.  — Дома проблемы, нужно было уйти. Почему я вообще должен перед тобой отчитываться?  — Может, потому что ты обещал меня подготовить взамен на научную работу, которая, кстати, готова? Эй, да что с тобой не так? Чонгук вздрагивает, потому что омега как-то внезапно слишком близко — он ведь стоял у двери, как он так быстро переместился?.. И почему так обеспокоенно в глаза заглядывает, щёлкая пальцами перед лицом?  — Что ты делаешь?  — Привожу зависшего придурка в себя, а должен уже минут десять как тренироваться под его руководством, — язвит омега, но почти сразу переключается. — Что случилось? Почему после того вечера ты так отчаянно избегаешь моего общества? Разве я сделал что-то не так? В голосе Тэхёна — искреннее беспокойство, и от этого почти физически тяжело на душе, поэтому Чонгук резко отворачивается и шагает к выходу из раздевалки, каким-то шестым чувством зная, что омега последует за ним. Тэхён всё так же выкладывается на двести процентов, словно чувствует, как поджимает время, и Чонгук со странной гордостью отмечает, что эти три дня он не пропускал тренировок — его физическая подготовка на высоте, в корзину он забрасывает семь из десяти мячей, и пасует гораздо уверенней, чем раньше — из-за боковой, с ведения, одной или двумя руками — у него получается одинаково мощный и точный пас, который прилетает прямо в руки.  — Завтра не тренируйся. Дай организму один день отдыха. Думаю, у тебя практически все шансы пройти. Тем более, что сейчас идёт отбор игроков запаса, а в запасной состав критерии отбора всегда чуть помягче, — довольным тоном сообщает Чонгук, когда Тэхён разминает забитые после тренировки мышцы и растягивается на пыльных матах.  — Это хорошо, — эхом отзывается Ким, пока укладывается рядом и принимается мягко растягивать голеностопы. Альфа поворачивается на бок и, приподнявшись на локте, рассматривает сосредоточенное лицо омеги. Его сдвинутые к переносице брови и сжатые в тонкую полоску губы невольно пробуждают в нём странные желания и мысли. Поэтому он, не думая, вдруг произносит:  — Слухи о вас с Джином — правда?  — Намджун напел? — не отвлекаясь от увлекательного занятия, уточняет Тэхён. — Даже если да, что с того? Мы взрослые мальчики и делаем то, что хотим.  — Почему ты так не любишь альф? — озвучивает Чонгук вопрос, который уже какое-то время занимает его мысли.  — А за что вас любить? Риторический вопрос растворяется в тишине, пока Тэхён заканчивает растяжку, но продолжает лежать на матах и смотреть в потолок невидящим взглядом, словно мысли его где-то далеко за пределами этого здания. Чонгук смотрит на него и пытается запечатлеть в памяти этот момент: медленно тонущий в сумерках спортзал, потёртые маты и лежащий рядом омега, серьёзно глядящий куда-то вдаль — туда, куда не все могут заглянуть. Альфа даже сам не заметил, как медленно придвинулся ближе. Неизвестно, чем он руководствовался и чем бы всё это закончилось, но голос Тэхёна, немного хриплый от долгого молчания, успел его остановить:  — Если вздумаешь поцеловать или облапать — дам по зубам. Альфа словно возвращается в реальность, быстро натягивая на лицо безмятежную улыбку.  — И в мыслях не было. Пойдём, поздно уже, пора по домам. Тебя проводить?  — Вот ещё, — цедит Тэхён, но с матов покорно поднимается. — Сам справлюсь. Как бы Ким не противился тому факту, что он омега и слабый пол, в душ всё-таки согласился идти первым. Пока из-за закрытой двери раздавался шум воды, Чонгук бился головой о стену рядом с дверной коробкой — и было из-за чего: с катушек он, что ли, слетел? Это как называется? На днях Намджуну клялся, что никаких дел с омегами иметь не станет, и тут же чуть не полез целоваться к Тэхёну, который хоть и омега по природе, но по натуре уж точно далёк от этого. Да и что бы в итоге было? Действительно — дал бы по зубам, ещё и поржал бы над ним. Нет, всё-таки правильным было то интуитивное решение держаться от него подальше. Писал бы сейчас нудную работу, и горя не знал. И омег всяких неправильных но таких до соблазнительного строптивых - тоже не знал бы. — Я всё, иди в душ, — бросает на ходу Тэхён, но внезапно останавливается перед дверью раздевалки для омег. — Кстати, ты придёшь послезавтра на отборочные?  — А должен?  — Не знаю. Думал, тебе будет любопытно посмотреть на результат своих трудов. Или на самую большую лажу своей тренерской карьеры. Тут как повезёт. И омега скрывается за дверью, не давая шанса ответить. В душе, уже стоя под мощными струями воды, Чонгук раздумывает над всем происходящим и понимает, что запутался вконец. Насколько сильно нравится ему Тэхён? Приходить ли на отборочные? Да и в целом — как быть дальше? Образ Тэхёна, окутанного сумерками на матах, упорно не желает отпускать, и Чонгук начинает жалеть о том, что всё так по-дурацки закончилось. Чего ему стоило рискнуть — повернуться к Тэхёну, придвинуться немного ближе и шепнуть что-то грязное и прямолинейное вроде трахни меня. Эта воображаемая сцена настолько заводит его, что он, практически не контролируя себя, тянется рукой вниз, оглаживая растянутые со вчера и чувствительные стенки прохода, проникая в себя сразу двумя пальцами. Долгожданное чувство наполненности быстро успокаивает и уводит разум от тревожных мыслей в иное русло — туда, где обнажённый Тэхён двигается в нём, прижимаясь мокрой грудью к его спине, вжимает в стену и властно зажимает рот ладонью. Эти фантазии настолько реалистичные, что Чонгук не может подавить стон, а пальцы в нём начинают двигаться быстрее, сгибаясь под нужным углом, чтобы наслаждение стало концентрированным и стопроцентным. Альфа прислоняется разгорячённым лбом к ледяному кафелю и ускоряет движения левой руки внутри, параллельно вколачиваясь возбуждённым членом в кулак правой и тихо поскуливая от наслаждения. Когда он выплёскивается в сжатый кулак, а тихий стон вырывается из груди, хоть он и пытался его подавить, ему кажется, что входная дверь, ведущая в душевые, тихо захлопнулась. Мутное от наслаждения сознание мгновенно проясняется, и альфа осторожно выглядывает из-за кафельного угла — но в помещении пусто. Он быстро заканчивает банные процедуры и наспех одевается, надеясь, что ему показалось, и никто не увидел его за этим грязным и неправильным для альфы занятием.