What the fuck, Taehyung?

Когда ледяной ветер ударяется о моё лицо, я замираю. Делаю несколько быстрых вдохов, пытаясь восстановить дыхание. Сердце заходится бешеным стуком, и я мягко прикладываю ладонь к грудине, ритмично по ней постукивая и мысленно приговаривая «всё хорошо… всё хорошо… всё хорошо…» Когда дыхание приходит в норму, и сердце перестаёт ломать грудную клетку, наконец отдаваясь под одеждой спокойными ударами, я поворачиваю голову немного в сторону и утыкаюсь носом в ворот кашемирового пальто. «Ненавижу холод», в голове пульсирует одна единственная мысль, приглушая все остальные. Мои ноги меня не слушаются и бросают из стороны в сторону, — «смотри куда прёшь, алкаш несчастный!» — отчего мне приходится навалиться спиной на кирпичную стену и медленно шагать вдоль неё. — Пос… постой. — За спиной слышится до колик знакомый голос, но я пытаюсь двигаться быстрее, опираясь ладонью на кирпичные стены. Кожа ладони неприятно зудит от пыли, и я мысленно обещаю трижды помыть руки с мылом, как только доберусь до дома. — Хён, да погоди же ты, — запыхавшийся голос раздаётся почти над самым ухом. А в следующую секунду на плечи накидывают широкий вязаный шарф. — Ты забыл… — Забыл и забыл, — отмахиваюсь и почти теряю равновесие, но вовремя хватаюсь за кованый заборчик, отгораживающий цветочную клумбу. Задерживаю дыхание и пытаюсь ухватить за хвост приятные мысли, — сосредотачиваюсь на текстах своих песен — подавив резко подступившую к горлу тошноту. Будто кошки в рот насрали. — Хён, — руки мягко тянут меня в сторону, — вероятно, в проулок — и я послушно плетусь следом, еле переставляя ноги. Я почти перестаю слышать гул машин, а недовольные прохожие — отталкивать меня от себя, как чумного. — Надо поговорить… Бурчу проклятья в сторону Тэхёна, когда меня толкают к стене, как тряпичную куклу, и поднимаю голову. Не предпринимаю напрасных попыток сфокусировать взгляд, позволяя тому плыть по серому бетону, лицу Тэхёна, серому бетону, второму лицу Тэхёна, поскольку даже просто стоять на ногах приравнивается сегодня для меня к сраному подвигу Геракла. — Чего тебе? — веки, будто свинцовые, с каждой секундой опускаются ниже, и я тру глаза, пытаясь не отключиться. Тишина длится дольше пяти секунд, и я почти открываю рот, чтобы выразить недовольство его молчанием, как Тэхён, резко упершись ладонями в мои плечи и тем самым вдавив меня в холодную стену, прижимается своими губами к моим. Машинально шевелю ртом, отвечая на осторожный поцелуй. Пытаюсь собрать мысли в кучу, но они разбегаются, как тараканы. Тэхен целует медленно, аккуратно водя языком по моим губам, а я, наконец-то осознав ситуацию, начинают дёргаться и толкать его прочь, ощущая себя девчонкой, которую пытаются трахнуть в подворотне. Ким сдавливает ладонью мою челюсть и мягко скользит языком внутрь. Клянусь, если бы я был девкой, я бы заплакал, но я кусаю его за язык и отталкиваю от себя. Губы саднят, и я морщусь, вспоминая противный вкус языка в своём рту. Мужского языка. Языка моего лучшего друга, с которым я, мать его, в душ ходил вместе. С которым я спал в одной комнате, когда мы заваливались к нему на ночёвку. Брезгливо сплёвываю и дико тру рукавом свои губы. — Тэхён, что за хуйня, блять?