***
— Мин… Дыши. Мин! Тихо, на одной ноте звучит потревоженная струна. Сквозь завесу её звенящего гула Минсок слышит звуки знакомого, ласкающего слух голоса. Голос прикасается бархатными обертонами, и его хочется просто слушать, не вникая в смысл произнесённых слов. Кажется, его трясут, и Мин начинает подозревать, что ещё не покинул своё бренное тело. У него даже возникает желание лениво отмахнуться от этой приносящей дискомфорт встряски, чтобы и дальше не мешала пребывать в невесомой нирване, но совсем-совсем не можется, и мысль так и не приобретает побудительный импульс. — Ну, дыши же!.. Мин! Прилетает пощёчина. Неспособная нанести вреда, но достаточно сильная, чтобы заставить заторможенное сознание возмутиться этим фактом и всё-таки вернуться из сладостного забытья. Короткого или длинного? Мин не знает. Парень нехотя всплывает на поверхность сознания. Не сильно торопясь к зрению возвращается фокус — оказывается, глаза были открыты, но ничего не видели с того момента, как… как… С того момента, как Минсок испытал сокрушительный оргазм, напрочь выбивший из него дух на долгие-предолгие секунды… или даже минуты? Оказывается, что ломит в груди, потому что агонизирующие лёгкие жаждут спасительного вдоха. Это состояние мучительно, от него хочется избавиться, но изнемогший Мин ничего не может с ним поделать, только приподнять подбородок, пытаясь помочь этим слабой попытке вдохнуть, и пугает Чондэ ещё больше, когда его черты слегка страдальчески искажаются. — Да что ж такое?! Чондэ уже подносит руку к лицу донсена, чтобы зажать нос и приложиться ртом, но Минсок всё же добавляет достаточное усилие, чтобы наконец прорезался судорожный полувсхлип-полувдох — Мин словно из-под воды выныривает. Вздымается грудная клетка, и сиплый, похожий на стон наоборот, звук втянутого воздуха отражается на напряжённом лице Чондэ невыразимым облегчением. — Господи, да как же так можно?! — не сдерживает эмоций мужчина, подсовывая под парня руки и сгребая того в охапку; сознание Мина приобретает достаточную степень чёткости, чтобы до него дошло, что он опять заставил хёна понервничать. В который уже раз. Парень вспоминает их пропитанный флюидами любви неторопливый и страстный секс, как он бредил в любовном томлении, изнемогал от убийственной нежности, растворялся в умопомрачительных поцелуях и тонул в удовольствии. Оглаживал широкие плечи с литыми мышцами под гладкой кожей, с нажимом проводил ладонями по сильной длинной шее, приятно зарывался пальцами в волосы на затылке. Желая большего, вскидывался в руки Чондэ, раскрывался ещё больше, чтобы принять его в себя ещё глубже, чтобы любимый был как можно ближе — до самого упора, до дальнейшей невозможности. Ощущал движение члена внутри; его тягучие толчки были так сладостны и желанны, и Мин старался прожить каждый из них, но вскоре отказался от этих напрасных попыток. Вынуждая трепетать ресницы, Мин тщетно пытался сфокусировать взгляд. Совершенно потерялся в ощущениях и пространстве, в тяжести сильного тела, что пахло так по-родному, впитывал прикосновения знающих свою власть мужественных рук, ловил дыхание с требовательных губ. Не знал, подаваться ли ему вперёд или же назад, потому что Чондэ был везде и сразу, снаружи и внутри, бесконечно нагнетал возбуждение — скользя, поглаживая, потирая, покусывая и зализывая там, где считал это нужнее всего на данный момент, — но никак не давал кончить, приостанавливаясь или пережимая, доводя Мина до тихого отчаяния. Прибой удовольствия внутренним метрономом отсчитывал бесконечные волны, что зарождались в промежности, разливались по телу, захлестывали мозг и затухали на покалывающих кончиках пальцев. Тело не слушалось, постепенно пропитываясь передаваемым Чондэ жаром. Неконтролируемо дрожали бёдра, и накопившееся напряжение искало выход, сердце надрывалось, заходясь в безумном ритме, и Мин чувствовал биение пульса в самых неожиданных местах… А потом его заполонило чистое яркое наслаждение, и за закрытыми веками метались всполохи золотого огня… и вроде бы он громко стонал… недолго… Кажется, он умер… или воскрес? Неважно… Чуть сдавливающее объятие Чен-Чена, которым он обернул, оберегающе прижимая к себе парализованное в блаженной истоме тело, — вот что первостепенно теперь в восприятии реальности. — Это тебе… нельзя так… со мной… — заплетающимся языком пытается сказать между вдохами Минсок. — Дыши, мой хороший, дыши… — баюкает его в объятиях Чондэ. Поддерживает голову, чтобы та не запрокидывалась безвольно, и всё ещё тревожно вглядывается в полуприкрытые глаза. Тихонько дует Мину на лицо, плавно перемещаясь прохладным ветерком по разгорячённой коже. Покрывает невесомыми поцелуями пострадавшую от пощёчины нежную щеку. Ждёт, когда донсен отдышится. Осторожно мнёт плечо: — Ну, как ты? — Жить буду, — мямлит Мин. — Долго и счастливо… Но когда-нибудь ты залюбишь меня до смерти. Сегодня мужчина так соскучился, что, кажется, перестарался. Захмелевший страстью не сделал скидку на сверхвосприимчивость Мина, непомерно измучил его удовольствием, заласкал до исступления и довёл до невыносимого экстаза — и организм того отключился, превысив допустимый предел возможного… забыл как дышать и не сразу смог вспомнить, зачем вообще ему это надо, когда и так невообразимо хорошо. — Прости, прости, — раскаиваясь, Чондэ прижался лбом ко лбу донсена. — Ты меня с ума сведёшь… — простонал он. — Я уже искусственное дыхание делать собрался. — Я так не хотел, правда. — Верю, — Чондэ ослабил хватку и осторожно вернул Минсока обратно на влажную подостывшую простыню. Выпрямился, но не отстранился. — Мин… — Да? — Отпусти меня. Минсок в замешательстве распахнул ещё затуманенные глаза: — Ч-что?.. — Ты меня держишь, — Чондэ опустил взгляд вниз, к месту единения их тел. Мужчина не кончил, и его член всё ещё возбуждён, а Минсок сжат до такой степени, что Чондэ будет трудно из донсена выйти, не причинив ему боли. Мин в смятении пошевелился, а потом беспомощно уставился на хёна: — Я не могу… — пролепетал он. — Ох… Только теперь Минсок почувствовал внутри неслабую такую тупую боль. Офигеть… У него самый что ни на есть настоящий спазм. Не слишком сильный, иначе было бы уж совсем больно. Организм выдаёт сюрприз за сюрпризом. Как так получилось?.. Если это последствия былой травмы, то они проявились бы давным-давно. Ещё такое случается у людей от испуга. Или от сильного психоэмоционального перенапряжения… хотя так оно и есть, в купе с ярчайшим оргазмом. После пережитого даже удивительно, что ему вообще всё тело не свело. — Тебе тоже больно? — прогоняя слабость, приподнялся на локтях Мин. — Тшш… Совсем немного, не переживай. Просто расслабься. Прошу… — Чондэ склонился над ним и принялся покрывать мягкими поцелуями, пытаясь остыть и сам. Только теперь Минсок замечает, как тело его хёна немного подрагивает от царившего в напряжённых мышцах неудовлетворения. — Какого цвета? — интересуется Чондэ — в первую очередь, чтобы хоть как-то Мина отвлечь от их небольшой проблемы, но и ему, на самом деле, тоже интересно. — Мм… переливы. Такие… золотые на чёрном… искристые, — вспоминая, Мин откидывается обратно на сбитое бельё, подставляя под ласковые прикосновения шею и ключицы. — Было красиво… Это как… Помнишь, в «Пекле» под конец? Когда корабль проваливался в Солнце, и время застыло в самом начале взрыва? Чондэ помнил. И правда красиво. У Мина была одна приятная особенность: его оргазмы не только были чувственны физически, но и каждый раз имели неповторимое смешение красок и света, что вспыхивало в мозгу и сопровождало получаемое наслаждение дополнительным бонусом. Это явление трудно описать словами. Оно сродни синестезии, при которой можно видеть запахи и осязать цвета. Мужчина повёл рукой по минову бедру, добрался до ягодицы, погладил, наслаждаясь мягкостью кожи, и усилил нажим, начиная массировать. А потом его волшебные пальцы стали умело находить на теле донсена нужные места и методично надавливать на ответственные за расслабление мускулатуры акупунктурные точки, и Минсок почувствовал, как боль постепенно начала растворяться и покидать его утомлённое тело. — Чен-Чен, — тихо позвал он. — Мм? — не отрываясь от выцеловывания нежного местечка под подбородком донсена, отозвался Чондэ. — Люблю тебя. Вибрацию этих слов Чондэ ощутил прямо на горле Мина и поднял голову, встречаясь с парнем нос к носу и с серьёзным взглядом его раскосых глаз. — Я… всегда любил тебя, — продолжил Мин, выдыхая ему прямо в губы, — даже тогда, когда ещё не знал. И умру — любить буду. Я никогда не говорил, но… Если ты… если с тобой… Мне не нужен будет этот мир без тебя, слышишь? Береги себя. Пожалуйста. Будь у меня всегда. — Ну что ты? Дурашка… — мужчина потёрся носом об аккуратный кончик носа Мина. — Ничего не хочу слышать о смерти. И ничего не случится. Всё будет хорошо, даже замечательно, — заверил Чондэ расчувствовавшегося парня. — Долго и счастливо, да? Чондэ закрепил свои слова новыми поцелуями, покрывая ими лицо Мина, и через какое-то время тот достаточно расслабился, потому что ощутил, как хён осторожно покидает его и отодвигается. Вместе с этим пришло и неуютное ощущение пустоты. Но Чондэ не дал ему прочувствовать иррациональное, сродни беспочвенной детской обиде, разочарование от разорванной физической связи — быстро обтерев обоих полотенцем, улегся рядом на бок и тут же простёр руку, чтобы притянуть парня к себе, уложить головой на плечо и заключить в объятия. Лёжа на боку Мин распластался по нему, просунул колено между бёдер и умиротворённо вздохнул. Чондэ отвёл в сторону пропитанные испариной прядки на лбу и неимоверно приятно проследил горячими суховатыми губами линию брови, упоённо поцеловал в висок. Минсок запрокинул голову и заманчиво облизнулся, тут же заполучив в ответ ещё один нежный вдумчивый поцелуй. Чондэ сделал кое-какие выводы и довёл до сведения своего парня: — Нам нужно стоп-слово. Мин с сомнением хмыкнул: — Не обещаю, что смогу его использовать. В моменты физической близости звуковую память Мина вышибало напрочь, как и мозги. Он только и мог, что мелодично стонать или же выстанывать имя любимого, связанный с реальностью лишь чувствами и ощущениями, и вряд ли бы смог вспомнить то самое пресловутое стоп-слово, не говоря уже о том, чтобы суметь его вымолвить. — Тогда жесты, — нашёл альтернативу Чондэ. — Тоже не факт, — неопределённо повёл кистью Мин. Его мужчина остался неудовлетворённым, упирался в живот неутолённым вожделением, и эта несправедливость не давала Минсоку полностью отдаться приятной усталости. — Ченни, дай я… — Мину хотелось довести хёна до разрядки, и он попытался протиснуть руку между их телами, но мужчина перехватил её, поцеловал в ладошку и уложил себе на бок. — Не надо. Мне и так слишком хорошо с тобой. — Как ты можешь так сдерживаться? — Просто могу. Спи давай, и так уже не выспишься. Последнее время им нечасто удавалось видеться. Дома, как на зло, они оказывались попеременно. Мимолётные касания в коридорах и короткие поцелуи на лестничных пролётах подразделения — вот всё, что им доставалось. И предстоящая ночь вдвоём — короткая передышка перед сложной операцией — была как манна небесная на их истосковавшиеся друг по другу души и тела. И целоваться они начали уже у порога, когда Чондэ ближе к полуночи и в дрожащем предвкушении ввалился в снятый Мином номер, и тот запрыгнул на него - холодного, мокрого, пропахшего дождём и озоном, - обхватил руками и ногами, припадая к шее и несдержанно втягивая в себя его запах. — Родной мой… — Чондэ забрался руками под футболку своей приятной ноши. Мин вскинул голову, и мужчина короткими прикосновениями принялся сцеловывать радостную улыбку с завлекательного контура губ. Прихватил атласную гладкость нижней пухлой губы, лёгким прикосновением провёл кончиком языка по чувствительной внутренней поверхности, млея от живительной влажности его рта, от тесной близости Мина, реального — наконец-то! — тепла его прижавшегося тела и нежности кожи под ладонями. Минсок поёжился от прохлады, и мужчина, неохотно оторвав парня от себя, поставил его на ноги. Мин сразу же — несколько часов наедине были слишком короткими и бесценными, чтобы терять их попусту — потянул Чондэ под горячий душ, по пути в ванную стаскивая с хёна прилипшую к телу одежду и оставляя дорожку из вещей по ходу продвижения к цели.***
…Чондэ осторожно высвободился из-под навалившегося на него Минсока — тот недовольно свёл брови, тихо вздохнул, но не проснулся, вымотанный стараниями Чондэ. Зная Мина, мужчина предположил, что тот захочет взять реванш и вскоре «отомстит», совершенствуясь в искусстве любви. И тогда предмету приложения его усилий придётся несладко… хотя нет, скорее — совсем, совсем наоборот. Чондэ собрал сброшенную, да так и оставшуюся на полу одежду, кинул в сушилку. Позвонил на ресепшн и заказал завтрак на шесть утра. Вынул из холодильника бутылку с колючей минералкой, чтобы не была настолько холодной к пробуждению Мина — с того станется простудиться. Мысли неуклонно возвращались к предстоящему дню. По новому заданию им предстояло разыграть парочку свингеров, согласившихся на встречу с другой парой такой же ориентации, которыми «окажутся» Крис и Исин. А кому ещё, как не им? Всё должно выглядеть самым что ни на есть натуральным образом. Как ни странно, им четверым была отведена ключевая роль в цепочке хитромудрой операции. Криминальный авторитет должен будет поверить в их игру и не заподозрить ни малейшей фальши, иначе тщательно проработанные легенды порвутся в самом тонком месте — и вся операция в целом провалится к чертям собачьим. Не для того они несколько месяцев выслеживали членов преступной группы, шаг за шагом подбирались к главарю поближе и прорабатывали туеву хучу мыслимых и немыслимых вариантов сценариев на случай, если что-то пойдёт не так. Чондэ не мог знать, насколько далеко все может зайти. Скорее всего, ему придётся обнимать и целовать Исина, возможно, даже раздевать под тщательно скрываемым, но ревностным взглядом Криса, или, того пуще, продолжить спектакль в постели… А Мин окажется в большущих руках огромного Криса. Чондэ закусил губу. Крис Ву Ифань — давний добрый друг — профессиональный боец, умный, надёжный как бронежилет, всегда подставит плечо и поддержит добрым словом, даст пинка для ускорения и прикроет от гнева начальства. Ему можно доверить кого угодно. Но, всё же, Чондэ неуютно от мысли, что Крис может увидеть Минсока совсем без одежды и, что совсем неприемлемо, в тесном контакте соприкасаться обнажённой кожей. Работа научила Чондэ быть хорошим актёром, когда это требовалось, но о том, что всё может обернуться чем-то ещё более откровенным из-за по каким-то причинам затянувшейся операции или же других неподвластных им факторов, и станет совсем трудно придерживаться отведённой ему роли, он старался не думать. Оперативник вздохнул: такая уж у него работа — то и дело оказываться в нестандартных ситуациях. Только вот Мин слишком часто (и один-то раз — это было чересчур много) оказывается в эту работу втянутым. Интересно, Крис о своём парне думает так же? Чондэ мысленно вернулся немного назад во времени, когда Крис, его непосредственный начальник, завёл друга в свой кабинет, закрыл дверь на замок, посадил к нему на колени смущающегося Исина и с нечитаемым выражением лица предложил удивлённому мужчине расстегнуть тому рубашку, чтобы они оба уже начали привыкать к подобному контакту со стороны, дабы не было неловкости и парни не прокололись на этом во время операции. Потому, что потом привыкать там будет уже недосуг, изображая из себя не отягощённых комплексами прожигателей жизни, раскрепощённых до извращённого душка молодых людей, ищущих свежих впечатлений. Также Крис цинично предупредил оперативника, чтобы тот не смотрел на своего избранника столь очевидно влюблённым взглядом, а то сердечки из глаз сыпятся, а для свингеров это будет выглядеть как-то странновато. Чондэ, в свою очередь, не преминул попенять ему, чтобы перестал зажимать Исина по углам подразделения, а то хорошо, что это именно он в прошлый раз на них наткнулся, а не внезапная инспекция с проверкой. А ещё Чондэ пришлось сделать Мину экскурсию в секс-шоп и познакомить того с ассортиментом разнокалиберных игрушек, чтобы на всякий случай тот имел представление об их многообразии и назначении. И не то, чтобы они никогда ими не пользовались, но в подобные места обычно заглядывал Ким-старший, и Минсок вышел из магазина в лёгком трансе. Снова хочется закурить — нервы. И сердце в очередной раз ухает в пропасть: он вновь подвергает Мина опасности. Чондэ помнит то всепоглощающее чувство беспомощности, от которого темнело в глазах и слабли колени, когда в критические моменты он осознавал свою полнейшую невозможность оказаться рядом и защитить. Но теперь донсен не один, у него есть и будет Чондэ, сам по себе оружие мощное и достаточно дальнобойное. В случае чего, из непосредственной близости никуда не должен деться хладнокровный и молниеносно разящий Крис, да и у самого Мина хороший уровень самообороны, а вот подвисающего время от времени Исина требуется подстраховывать вдвойне: он с трудом сможет за себя постоять, хоть и стреляет метко. Вместе они должны справиться. А там уже подключатся ребята из оперативной группы.***
Чондэ вернулся в спальню, но замер, остановившись в дверях — полная луна бесцеремонно заглядывала в незашторенное окно, и невесомая кисея лунного света магическим образом превращала картину перед глазами мужчины в нечто таинственное и нереальное. Не замечая ход времени, запоминая видение в мельчайших деталях, Чондэ всецело отдался медленному удовольствию видеть своё безмятежно спящее чудо. Гладил взглядом матовую гладь рук, плеч, линию спины… До середины торса укрытый шёлковым покрывалом, Мин словно был облит слоем зачарованной воды, который едва касался его тела, и скорее подчеркивал, чем скрывал изгибы притягательной наготы под собой. Лунный свет был коварен: его эфемерные кванты придавали коже мягкое жемчужное сияние и такой оттенок, который может только присниться, но вместе с тем и создавали полутени рядом с тончайшими шрамиками, делая их более заметными; места их расположения Чондэ мог найти и с закрытыми глазами. «Его парень». Чондэ помнил, как какое-то время привыкал к этому словосочетанию. Всё никак не мог поверить, что этот удивительный, завораживающий своей уникальной красотой мальчишка, открытый, лёгкий в общении, но далеко непростой, имеющий в характере стальной стержень, откровенно и самозабвенно любящий Чондэ со всеми его потрохами и тараканами — на самом деле принадлежит ему. Чондэ не знал, чем заслужил такое счастье. Может, он спас Родину в прежней жизни? А ведь всё могло сложиться и по-другому… Точнее, никак. Потому что сдержанный на эмоции Чондэ долгое время лишь присматривался к новому сотруднику, тайком любовался его ладной фигуркой и дивными глазами, и тормозил рядом с Кимом как ленивец из мультика, параллельно умудряясь держаться невозмутимой и неприступной скалой, как бы Минсок ни старался выбить его из равновесия. Ему не пришлось добиваться Мина — тот сам потянулся к нему, уверил в заинтересованности и ошеломил первым незабываемым порывом. И с тех пор дарит Чондэ восхитительные эмоции и моменты, заставляя его то оказываться на седьмом небе, то переживать буквально до седины; просыпаться по утрам счастливым и нервничать, теряя ненадолго из вида; тихо тосковать в разлуке и упиваться искренним откликом и той степенью взаимопонимания, которая бывает лишь у родственных душ. Минсока Чондэ всегда мало, неутолимая жажда его присутствия рядом щемит сердце; с ним молодой мужчина чувствует, что по-настоящему живёт. И хочется бесконечно целовать Мина, дарить ему весь мир, всего себя, делать невесомо-счастливым. А ещё защитить его от всех возможных бед и несчастий — и с разъедающей сознание горечью сожалеть, что не смог уберечь своё солнышко в самом начале их только зародившихся отношений… Мужчина тряхнул головой, прогоняя неприятные воспоминания, шагнул ближе к кровати и опустился на пол. В лунном свете Минсок казался совершенно невинным, но эта детская трогательность была обманчива — Чондэ знал, каким отпором в случае чего может ответить Мин. Невольно затаивая дыхание в чуткой тишине, Чондэ разглядывал, как приоткрыты чуть припухшие и яркие от поцелуев губы, как прядки волос спадают на ту половину лица, что не утопает в подушке, как ресницы бросают длинную тень на скулу, как тихое, по обыкновению едва различимое дыхание нагревает собой ткань. А на безымянном пальце левой руки, кровь к которому устремляется прямо от сердца, поблескивает самое настоящее обручальное кольцо… Чондэ опустил взгляд на своё — такого же дизайна, только чуть большее в диаметре. Накрыл рукой ладонь Мина, легонько проскальзывая пальцами между его, уступающими в размере, и полюбовался на это завораживающее чередование, и на то, как оказались совсем рядом и соприкоснулись парные кольца; в предстоящей операции их даже снимать не придётся. Подавив желание облизать каждый миновый пальчик, Чондэ убрал руку и медленно-медленно потянул за край текучего покрывала, обнажая своё личное неподвижное великолепие. Природа постаралась на славу, бесчисленным множеством поколений до высокого художественного совершенства оттачивая своё мастерство. Тонкая ткань заскользила по соблазнительным изгибам, сантиметр за сантиметром являя взору мужчины всё большую поверхность всегда желанного тела. Постепенно обнажилась сужающаяся к талии спина, переходящая в изящную дугу поясницы. Поманили идеальными формами округлые ягодицы, смотреть на которые можно было как на отдельное произведение искусства. Чондэ и смотрел. А потом его примагнитило к ближайшей упругой половинке — и долгим лёгким поцелуем он прикоснулся к случайно подвернувшемуся под невесомую ласку участку кожи, которому этой ночью наверняка уже перепало не одно трепетное прикосновение. Осторожно, чтобы не потревожить сон донсена, Чондэ перебрался на просторную кровать (видимо, Мин снял номер, предназначенный для молодоженов), устроился у парня в ногах. Попутно пройдясь ладонью по твёрдому уголку тазовой косточки и приятно пушистому и мягкому в паху, протиснул предплечье под низом нагретого живота, чуть приподнимая этим ягодицы. Удобно приложился щекой; смакуя ощущения, чисто кошачьим движением погладил ей же по аппетитной округлости. Улыбнувшись сравнению, тихонько повёл губами из стороны в сторону, осязая бархатистость теплой кожи, осязая присутствие Минсока в своей жизни. Мин — его личный сорт самозабвенной зависимости. Его питающая сила и уязвимая слабость. Его свободное дыхание и прочные путы. Его возносящие на потоках любви крылья и извечная тревога. Его лучезарное счастье и жгучая боль вины. Его смысл жизни, его судьба. Его парень… и теперь уже муж. Не перед законом, не перед Богом, в которого Чондэ не верит, — друг перед другом. Целиком и полностью — его. Сегодняшний день обещает быть эмоционально и физически напряжённым, но сейчас Чондэ не хочется думать об этом. У него есть ещё пара упоительных часов до рассвета.***
29.01.17 — 18.04.17