I, Vampire

Ей было девятнадцать. Мне восемнадцать. По факту. Ей было более трехсот лет. Должно было быть. Мне всего лишь двадцать четыре. Должно было стать на прошлой неделе. Не вяжется, правда? Хоть и мой диссонанс цифр не столь внушающий. Я бы никогда в жизни не поравнялась с Карм. Мои биологические часы отныне больше не сдвинутся с мертвой точки, так что спешить за фальшивым временем нам теперь не нужно. Я навсегда останусь с ней, это предначертано. А лучше всего то, что отныне мы полноценные хозяева своих судеб. Если конечно я снова что-то не выкину, и боги не сойдут с Олимпа на нашу грешную землю, дабы по какому-то нелепому стечению обстоятельств вновь даровать нам с Кармиллой жизнь. Но такого, естественно, никогда не произойдет. Теперь, когда абстрактные песочные часы можно смело выкидывать на помойку, Кармилла делилась своим «вампирским» досугом с куда большей охотой. Как пример: её излюбленная рубрика созерцание ночного неба, в дополнение с руководством о значимости нашей роли в этом мире. Мы проводили неисчислимо много времени загородом, далеко (спасибо сверхскорости) от населенных пунктов. Чтобы волшебство подобных моментов не могло разбиться о шум улиц, сгореть под светом из окон жилых домов и вывесок. Всё это оставалось за горизонтом. Будучи человеком, я никогда не замечала то, что скрывают бьющие в глаза фонари. Изнанку мира словно изрешетили, пропуская через толстое темное полотно холодные лучи света — звезды. А до меня наконец-то начало доходить очарование пятичасовой ночи под открытым небом. Ещё я больше не мерзла. Хоть это и не мешало Кармилле всё так же крепко обнимать меня за плечи и галантно предлагать свою кожаную куртку. Я никогда не отказывалась. Мы много молчали. По большей части я, что странно. Она же перечисляла названия созвездий, попутно вплетая связанные с ними мифы в повествование, наслаивая информацию. Я и понятия не имела, что в её голове крутится столько мыслей. Столько недостижимых когда-то для меня мыслей. Хотя бы в объеме. Наши холодные тела приминали к чуть более холодной земле свежую полевую траву. Свежий ночной воздух ютится за воротом куртки, словно пес тычется в шею влажным носом. Я делаю вдох, чтобы почувствовать запах приближающейся грозы. Пока вдалеке надвигались раскаты грома, было слышно, как сердце не стучит о ребра, к чему привыкнуть всё ещё было проблематично. И томный голос Кармиллы звучал не над ухом, а раздавался эхом где-то внутри грудной клетки, разливаясь по телу вместо крови, заменял мысли. Просто то, как она разговаривает, уже можно было слушать часами. Она объясняла позицию и природу вампира, о которой я не имела и малейшего представления. Всё оказалось не так просто, когда ты повязан этим. Я думала, они (правка: теперь уже мы) видят всё в угольных оттенках анархии и цинизма, оставляющих разводы жирными пальцами на каждом новом листе — каждом свежем сознании. Но это работало не совсем так: просто серые цвета наслаиваются. И со временем ты уже мало что видишь. Или я пытаюсь прощупать те рычаги, потянув которые, можно развязать человеческую бойню в любой момент. Пытаюсь найти оправдание, которым почему-то госпожа природа не удосужилась нас обеспечить, наградив лишь звериным голодом, который хлыстом раз за разом сечет твою пока ещё не закаменевшую совесть. Ведь по своей натуре вампиры ближе всего к гедонистам. А свежая кровь вкуснее в разы, чем холодная солоноватая жижа из пластиковых пакетов. Большая сила не всегда обязана влечь за собой столь же большую ответственность. Именно осознание данного факта развязывает твои руки. Точнее клыки. Малышка Лора тысячи раз не согласилась бы со мной. Черт, чего там, нынешняя Лора до сих пор не может согласиться. О боже. Кажется, я переусердствую с рассуждениями о бытие. Нужно завязывать с этим дерьмом. В конце концов, это специальность моей возлюбленной. Не зря ведь она выбрала факультет философии. А поскольку о своей несостоявшейся карьере журналиста пришлось забыть, я старалась по максимуму применить полученные в колледже знания. — Как думаешь, может мне написать книгу? — Воодушевленная идеей, я начинаю жестикулировать, очерчивая в воздухе невидимую арку. — Что-то вроде «Психология вампира: практическое пособие». Ведь, наверное, многим тяжело поначалу раз… Меня тут же прерывают. — А может «Кровососущий монстр для чайников» или «Как убивать людей, чтобы у окружающих не возникало желания проткнуть тебя кольями»? — Мгновенно я получаю навязчивые корректировки своего внештатного редактора, в которых не нуждаюсь. — Карм. — Раздраженно тру виски. — Я ведь серьезно. — Если серьёзно, давай оставим эту заботу Стефани Майер. Даже если ты обладаешь сверхчеловеческой силой и можешь получать всё, о чем пожелаешь, тебя могут припереть к стене. Об этих моментах своей жизни Кармилла старалась забыть после встречи со мной, но волей-неволей информация просачивалась. — После случая с Элль, когда маман объявила охоту на мою задницу, они не сразу схватили меня. Мне удалось сбежать, и даже какое-то время скрываться. — Рассказывала Кармилла монотонным голосом, разминая пальцы. Взгляд при этом был где-то совсем далеко, вылавливал кадры из океана памяти. Они были обмотаны толстой бечевкой, на конце которой привязан огромный булыжник. Кармилле было что топить в этом океане. — Порядка недель, а это довольно неплохой показатель, учитывая, что у матери на каждом углу были уши. Несогласных с её устоями, вроде тебя, прирожок. — Она слащаво покосилась в мою сторону на этой фразе. — Ловили, стоило ей едва шелохнуть пальцем, и отсекали голову. У приспешников маман с собой всегда было что-то вроде лески по такому случаю. Прихвостень Уилли-бой тоже получил её незадолго после обращения. Минимум возни и мельтешения. Никакой пощады и жалости. Чаще всего провинившиеся не успевали сообразить, что произошло. Кармилла замолкает, хмурится, закусывая губу. Глубоко вдыхает, чтобы продолжить. — Канализации были самым грязным и отвратительным местом. Рассадник болячек и букета самых зловонных ароматов. Мы часто сбрасывали туда обескровленные ссохшиеся трупы, когда местные ополчались. Такая себе миролюбивая толпа расхаживала по улицам с кольями и факелам, мечтая изрешетить нас этими деревяшками. Ведьмам ещё повезло быть сожжёнными на костре. Вместе с трупами через какое-то время оказалась и я. Практически такой же труп. Приходилось голодать, едой особ не разживаешься. Но зато эти черные туннели всегда кишели серыми жирными крысами. Всё же лучше, чем ничего. Я до сих пор помню, как вязкая чумная кровь разливалась во рту, стекая по подбородку и шее, как их крохотные сердца лопались и маленькие ребра трещали под клыками, впиваясь в нёбо. В тот момент всем своим мертвым сердцем и прогнившей душой я была благодарна за невосприимчивость к человеческим недугам ровно настолько, насколько проклинала остроту обоняния и вкусовых рецепторов. Так что да. С тех пор Кармилла ненавидела крыс. И Камю. Как и у Карм, существуют моменты, о которых я не люблю вспоминать. По крайней мере, более человеческая часть моего «я» не любит. Это произошло где-то спустя два месяца, после обращения. Одна из специфик восприятия нашей природы — запахи. Один из критериев, согласно которому вампир выбирает человека, когда пакеты донорской крови надоедают. И по истечению какого-то периода времени, каждый вампир теряет ту самую химию, которая ставит на шее красный, буквально горящий, для зверя, прицел. Да, мы чувствуем друг друга, но это больше похоже на выветрившиеся духи, да и запах у многих практически схожий, притупившийся, пластмассовый. Но вот люди. Сначала оно выбивает из тебя всю дурь. Точнее наоборот. Словно алкоголь, но сильнее в десятки раз, оглушительно бьет в голову. При этом моторика, частота речи и мысли сохраняются. А вот рассудок и самообладание мгновенно исчезают, стоит только проголодаться. Первое время держать себя в узде довольно сложно. Мне всегда было интересно, как пахла Кармилла, когда в её жилах ещё струилась тёплая кровь. И если при жизни я ощущала лишь запах земли и сырости от её одежды, то теперь в нос бил запах чего-то похожего на, как мне казалось, смесь трюфеля, черной смородины и горького шоколада. А если утыкаться в её плечо вплотную, можно уловить запах кожи её куртки. — Карм. А как я пахла? — Спрашиваю однажды. — Ты и сейчас пахнешь. Сладко. — Она перебирает пальцами мои волосы. Вспоминая, на её губах расцветает улыбка. Понятия не имею, как чувствуя палитру, отчетливо передающую всю сущность человеческой личности, ей удавалось сдержаться, пробуя меня раз за разом избегать летального исхода. Потому что знаю, будь я на месте Кармиллы, она была бы мертва. Потому что кое-кто был. Не повезло какой-то девушке из кампуса, новенькой. Её запах оказался слишком хорош. Кармилла чересчур надеялась на моё самообладание. А я чересчур забылась и позволила себе то, чего не следовало. Видимо, тут в игру и вступает хренова ответственность. Черт, кажется, всё не так уж и просто. В висках давит, зрение сужается до туннельного, пока единственное, что ты видишь, не превращается в маленькую яркую точку с размытыми контурами. — Лора! Какого хрена, Лора, ты меня слышишь?! — Нет, я не слышала, судья по тому, как продолжала хлебать кровь из бедной девчушки, как из пачки томатного сока в пустыне Сахара. — Остановись! Хватит с неё! В себя я пришла лишь когда в лицо мне прилетела оплеуха от моего вампирского наставника. Помните как я переживала из-за проваленного теста по английскому на первом курсе? Так вот, пожалуй, на тот момент я ещё не знала, какие по-настоящему дерьмовые ощущения можно испытывать. Особенно если на твоих руках человек бьется в агонии. Кармилла конечно только развела руками. — Ну, все учатся на своих ошибках. Будет тебе уроком. Новообращенные часто не сдерживаются. — Что?! Черт, я убила человека, Карм. Я, блин, убила её. Она мертва. Мертва! — Теперь агония начиналась у меня. — Я не хотела этого. Почему ты не остановила меня? Тогда Карм молча села на колени. Прямо в лужу крови. Её джинсы мгновенно пропитались бардовыми кляксами Роршаха. Она обхватывает моё лицо руками, от чего труп, всё ещё находящийся на моих руках, касался меня. И я почувствовала на контрасте насколько холодное тело девушки. Потому что моё было горячим. В моих венах струилась кровь. Её кровь. Первая мысль — я убийца. Вторая — я хочу испытать это ещё раз. И теперь я по-настоящему испугалась. И теперь я начала понимать. И от этих мыслей у меня волосы встали дыбом. — Лора. Слушай. Слушай меня. — Её руки крепко обхватывают щеки, казалось, она боялась, что я убегу, ударю или выкину ещё что похлеще. Я глубоко и часто дышу, смотря прямо в её карие глаза, словно пытаюсь успокоиться. Голос отчетливый и размеренный, хоть и кажется, что я слышу его через толстое стекло. — Ты чувствуешь это? Лора? — Я понимаю, о чём она. Секунду прислушиваюсь к ощущениям: внутри продолжало нарастать тепло, а голова гудела. В оцепенении, медленно моргаю. И чувствую, как по горячей щеке скатывается такая же горячая слеза. Затем чувствую, как холодная ладонь Кармиллы убирает её. — Я знаю, что происходит сейчас у тебя внутри. Тебе необходимо понять. Каждый из нас делал то, что сделала ты. Это наша природа, Лора. Ты не должна бояться этого. — Вновь её большой палец утирает слезу. — Ты вампир, Лора. Вампиры не плачут. С тех пор я не плакала. Но и не охотилась. И всё же, знаете, какие бы древние мы не были, как бы не клеймили себя правилами «вампиры не плачут», оставаться всё тем же ребенком мне удавалось даже в шкуре кровопийцы. Несмотря на то, как Кармилла злилась местами (а она очень злилась), я знаю, эту черту характера, которая так её раздражала, она до беспамятства любила. Потому что: А) «Боже, не вчера ведь родилась, а ведешь себя, словно только что обратившийся юнец. Нет, хуже, ты ведешь себя как человек, ЛОРА» В) «Какого черта, вампиры так не поступают» С) «Обратить тебя было не самой лучшей идеей» В) «Когда тебе будет под сотню лет, будешь вести себя так же?» И в таком духе. Не пойму, существует какой-то вампирский кодекс, который мне не выдали или что? Кажется, я в корне изменю мнение Кармиллы о вампирских стандартах. Ну и плевать, один здоровый угрюмый кошак у нас уже есть. Вот и сейчас. Кто-то встал не с той лапы. А кто-то ослушался большую черную кошку. Точнее даже подтрунивал над ней битый час. Вот у кого-то и нервы начали сдавать. Да, признаться, вампирская сущность явно не прибавила Кармилле терпения, как мне наглости. К тому же, она не так давно влила в себя пакет свежей крови, и была совершенно не прочь помериться силами. — Лора. Эйлин. Холлис. — Отчеканивает Карм, словно отец. — Что, не так просто тягаться со мной, когда я могу дать отпор, правда? Пирожочек. — Смакую последнее слово, пытаюсь передать всю надменность и самоуверенность голоса своей девушки. — Ты сейчас издеваешься надо мной? — Искренне недоумевая Кармилла задается вопросом. Я видела, как глаза наливались кровью, брови изгибаются дугой, из-за чего на лбу проступают несколько морщин. Корпусом подается вперед, пару тяжелых шагов навстречу и мне становится ясно, что на словесные перепалки вампир больше не согласна. Для неё это в новинку, и, кажется, ей интересно испытать меня. Ответа не следует, я благородно спасаюсь бегством. Преодолев расстояние достаточно большое для человека и мизерное для вампира, я вижу боковым зрением, как изредка нечеткий силуэт нагоняет меня, но почти мгновенно теряется. На горизонте маячит старый дом, принадлежавших не одному поколению фермеров. И, судя по состоянию, заброшенный тоже не одним поколением. Разве что какие-то компании подростков забредали туда в поисках приключений на свои задницы. Не удивлюсь, если с этим место действительно связана какая-то паранормальная хрень. Трухлявая беседка из дерева, облупившаяся краска на стенах, оголяющая классический красный кирпич, разваливающийся дымоход из того же красного кирпича, побитые пыльные стекла. В общем, все каноны фильма ужасов на лицо. Я ловко взбираюсь на крышу. И черепица. Предательски треснувшая под ногой черепица. Ставит крест на моем и без того сомнительном лидерстве. — Наперегонки? — Голос у самого уха. К сожалению, в академии вампиров (если бы такая существовала) по физическому воспитанию мне бы поставили незачет. В какой-то момент, из-за своей неопытности, я делаю неверное движение, от чего теряю драгоценное время на побег и оказываюсь припечатана корпусом, щекой в частности, к кирпичному дымоходу. И кажется, что-то хрустнуло. Не мои ребра, а скорее те самые кирпичи. Затем меня кидают в сторону, и я безвольно рассекаю руками воздух, пытаясь скоординироваться. Грубое приземление, внутренности подскакивают, ударяясь о стенки брюшины. Вкус травы во рту, слабое жжение на плечах, лице и коленях. Она порвала мне джинсы, отлично. У меня не идет кровь, и те места, которые завтра покроются корочкой, практически не болят. Ещё один плюс вампирской натуры — можно не сдерживаться. А будучи человеком, Кармилла сдерживала себя очень долго. — Хочешь поиграть со мной, Холлис? Она вжимает меня в траву собственным весом, и я чувствую спиной каждую шероховатость, выбоину и камни на поверхности грунта. Финальный штрих — рука вокруг моих запястий, заносит те над головой, обездвижив. Вторая крепко обвивает шею (и здесь уже сложно говорить, действительно ли в этом была необходимость, потому что, знаете, у неё и так всё под контролем). Предплечье ложится на грудину. Дышать тяжело, хоть и не нужно. Так что мне остается смиренно наблюдать, что же будет дальше. Признаться, некоторые сомнительные плюсы притупляются, например, как животный ужас перед свирепостью Карнштейн. Это как фокус. Если его механизм раскрывается, вся магия осыпается звездной пылью прямиком на плечи, и ты понимаешь, что даже она не что иное, как пепел. Но мне нравилось думать, что это не так. И иногда я чувствую, как она превращает страх в самое настоящее оружие: умело проводит его лезвием, проступающим острым холодом на коже от начала джинсов до места, где ребра обнимают сердце и лёгкие, а верхняя одежда уже просто не может оказывать сопротивление и трещит под напором. От чего внизу живота поднимается волна, перехватывающая дыхание. — Лора. — Её голос сопровождает недовольное рычание. — Давай не забывать о главенствующей роли в наших отношениях. Кармилла буквально диктует своё превосходство, и я не знаю, правда не знаю, какая кошка потянула меня за язык, но знаю, какая кошка сейчас мне его откусит. Ведь, будучи человеком, я бы сотни тысяч раз обдумала эту фразу, но теперь мной руководит неконтролируемая беспечность, и я выпаливаю: — Нам правда никак не обойтись без твоей матери? Опасный выпад для меня. Но, на удивление, Кармилла лишь скалится. Слабый смех вырывается из её легких. Подождите. Стоп. Она что-то задумала? — Тебе предстоит ещё сколькому научиться, кексик. — Голос искрится азартом. Я чувствую теплый живот Карм через ткань футболки. На противостояние двух вампиров это уже мало смахивает. — Хотя бы как трезво оценить противника и своё положение в схватке. А ты, если не заметила, Лора, сейчас снизу. Она снова ехидно скалиться, стопоря взгляд на губах, облизываясь. Ярость в глазах смягчается и гаснет, уступая место чему-то другому. Не менее взрывоопасному. Такой резкий перепад настроения Карнштейн не сулит ничего хорошего. Её нарочитое дыхание на моих губах, словно она пытается отдышаться. Упирается своим лбом о мой. Руки мгновенно нагреваются, сжимая шею крепче, позвоночник пронизывает разряд тока. Она кусает меня за мочку уха. Сначала больно и я вскрикиваю от неожиданности, не смыкая губ, смотрю далеко в небо. Но затем хватка слабеет, с шеи рука соскальзывает, ниже, на бедро, крепко хватая его. Попутно она цепляет подушечками пальцев кожу живота, приподнимая футболку. Оставляет на нём отчетливые пульсирующие линии. И моя диафрагма будто проваливается под её пальцами. Я пытаюсь высвободить запястья, неуклюже выгибаясь на месте, неволей плотнее прижимаясь к Кармилле, от чего она лишь беззвучно смеется. Снова, блин. Она снова это делает. — В следующий раз поговорим, когда тебе удастся удержать меня в захвате, — Её взгляд гипнотизирует. Несмотря на прочную кожу, нечеловеческую силу и скорость. Когда она смотрит на тебя вот так. Какой бы вселенской силой ты не обладал, чувствуешь ты себя абсолютно беспомощным. Она целует, без промедлений, я пробую её металлический привкус. Кровь, благодаря которой, есть вероятность, она и догнала меня. Язык теплый, как и всё тело. И я несознательно прижимаюсь сильнее к этому теплу. Что-то вязкое обволакивает моё сознание, и оно запотевает, как зеркало от горячего пара. Она облизывает мою нижнюю губу, тянет на себя. Добирается до шеи. И лишь тогда я оставляю попытки выпутаться их этих оков и покорно уступаю. Она понимает, что я больше не сопротивляюсь, и я чувствую её улыбку в поцелуе. Хотя моё положение также тяжело назвать удручающим: будучи целована Карнштейн, остаться разочарованной вряд ли удастся. Её клыки клеймят кожу, и я запрокидываю голову, полностью без остатка отдаю себя в эти руки. Да, Кармилла заставляет меня испытывать потребность во вдохе. Буквально. Скорее на рефлекторном уровне, но тем не менее. В вены словно капали раскаленный свинец, отчего по телу тянущимися волнами разливается лава. Она застывает, сковывая движения. Я глотаю с усилием, всю ту же металлическую слюну. Иногда кажется, что вопреки природе вампира из-за этой девушки моё сердце может вновь забиться от переизбытка чувств. — Лора, Лора, Лора. — Моё имя нравоучительным тоном скользит сквозь её губы, блестящие от слюны. Она нависает надо мной, её ладони до ноющей боли и синяков впивались в запястья, дыхание обжигало шею. — Ну что? — Немного отстраняется от меня, но смоляные волосы всё равно прикрывают часть лица. Глаза лениво приоткрыты. Она ухмыляется. — Будешь ещё так делать? — В обратном направлении Кармилла повторно прочерчивает бардовыми полосами дорожку из-под ногтей от бедра до ребер, от чего я выгибаюсь навстречу. — Будешь ещё дразнить меня? Она проводит подушечкой большого пальца по нижней губе. Я замираю, в исступлении уставившись на неё, собираюсь с мыслями для ответа. Соображать удается с трудом. — Н-нет. — Несмотря на все попытки сохранять самообладание, голос дрожит.– Не буду. Я тяжело сглатываю и плотно смыкаю веки. Меня накрывает уже привычное чувство стыда, которое Кармилле доставляет неимоверное удовольствие. — Хорошая девочка. — Томный голос у самого уха. Её палец надавливает на губу, проникая в рот. О Боги, эта девушка хочет, чтобы я умерла во второй раз. Её колено раздвигает бедра, надавливая на промежность. И в этот момент мне становится ясно, что ничего в этом мире не может быть сильнее чем-то, как я хочу Кармиллу Карнштейн. И она тоже знает это. И ей доставляет это удовольствие. Изо рта неволей вырывается громкий выдох, больше походящий на стон. Звук ширинки джинсов. Зачем расстегивать их, если они уже порваны? Твою мать, Лора, о чем ты вообще думаешь. Она играет с резинкой нижнего белья. Моя грудь вздымается, упираясь в её. Тяжелое дыхание накладывается друг на друга. Я чувствую внутри её пальцы, пока чувства с каждым толчком окончательно не немеют и не сливаются в единый тяж ощущений. Её руки, губы, наши стоны. Пока внезапно его не обрывают. И всё заканчивается так же быстро, как и началось. Я не чувствую её. Разочарованно, из-под спутавшихся налезших на глаза волос, окидываю Карнштейн взглядом. И не понимаю. А она продолжает нахально усмехаться, явно наслаждаясь своей недоведенной до конца работой. — Какого черта, Карм? — Что? Думаешь, издеваться одна ты горазда? Должна же я тебя проучить.