Красную нить судьбы можно разорвать при помощи ножа или других кухонных принадлежностей

В целом Камуи к женщинам был равнодушен. Банальные симпатичные мордашки и жеманные улыбки его не цепляли, а достойных, соизмеримых по силе, чтобы действительно заинтересовали — таких женщин он ни разу не встречал. Кто бы мог подумать, что в этом скучном Эдо может вдруг отыскаться такое сокровище. Его руки были в крови — чужой, разумеется; и её руки были в крови — и тоже чужой; и эта кровь в неразберихе боя случайно протянулась тонкой красной нитью от его пальцев к её, как та самая нить судьбы, которую никак не разорвать. Если это не знак, то что же? Он забрал её с собой, не задумываясь, как самый ценный трофей. Не обратил никакого внимания на угрозы и вопли всех этих слабаков: пусть вызволить её попытается хоть весь Кабуки Чо, да хоть весь Эдо — славная будет битва! Правда, сама женщина почему-то не торопилась отвоёвывать свою свободу, стала вдруг такой покорной и вежливой, что Камуи едва не разочаровался и не решил прикончить её на месте. Но затем женщина накрыла на стол — и Камуи понял, что она не так проста. *** — Это тёмная материя — еда? — снова уточнил Камуи с неизменной улыбкой. — Конечно, — вернула ему улыбку Отаэ. — И этим ты кормишь своих мужчин? — ещё шире улыбнулся Камуи. — Ты невероятная женщина, и очень коварная. — Ора-ора, вы совсем засмущали бедную девушку, — прикрыла улыбку ладонью Отаэ. — И в мыслях не было, — заверил её Камуи, не переставая улыбаться. Сидевший поодаль Абуто наблюдал за их беседой со священным трепетом. Соревнование «кто кого переулыбает» длилось уже битый час, а явный лидер в этой гонке так и не наметился. Особенно страшно было от того, что Камуи-сан до сих пор не вышел из этого соревнования победителем — так или иначе. — Отведайте, вам понравится, эта еда для сильных духом, — продолжала увещевать его Отаэ. — Или для самоубийц, верно? — улыбался ей Камуи. — Вы хотите меня обидеть? Все мои знакомые ели мою стряпню, никто ещё не умер, — убеждала его Отаэ. — Но если молодой господин считает, что его организм слишком слаб для такой еды... Улыбка её не поблёкла ни на йоту, но несказанные вслух слова почти зримо повисли над столом. — Камуи-сан, — решился всё-таки вмешаться Абуто, — она же вас разво... — Помолчи, Абуто, разве ты не видишь, что у нас поединок? — резко оборвал его Камуи и снова повернулся к Отаэ с благодушной улыбкой: — Итак, я должен это съесть и выжить, так? — Верно-верно, — счастливо покивала Отаэ. Наблюдающие с безопасного расстояния спасатели похищенной сестры, подруги, возлюбленной и далее по списку лезть на рожон тоже не спешили. — Нам надо вмешиваться вообще? — почесал в затылке Гинтоки. — Он же сейчас сам помрёт мучительной смертью… — Что вы там сказали о моей готовке? — обернулась к нему Отаэ. — Ничего! — дружным хором отрапортовали все. — Но надо что-то решать, — протянул Сого. — Мне надоедает держать Кондо-сана. — Ты ему только рот зажимаешь, — пропыхтел Хиджиката, — а он, между прочим, вырывается! — Разве мы не должны просто спасти мою сестру от этих психов?! — возмутился Шинпачи. — Гин-сан?! Кагура?! Он обернулся в поисках поддержки. Гинтоки с вялым интересом наблюдал за разыгрывающейся перед ним самой тихой и вежливой битвой между человеком и аманто; Кагура, сжав кулачки, речитативом приговаривала: — Жри и сдохни, жри и сдохни, жри и сдохни! — Сестрёнка, спасибо, что болеешь за меня, — радостно помахал ей рукой Камуи. — Не отвлекайтесь, пожалуйста, — подвинула к нему тарелку Отаэ. — Омлет стынет! Если бы можно было убивать одной только улыбкой, оба они в этот момент рухнули бы бездыханными. — Кажется, именно такая игровая ситуация называется «дзисёги», — пробормотал Окита. — Понятия не имею, о чём ты, — отмахнулся Гинтоки, — я только в пачинко играю. — Так мы будем спасать мою сестру или нет?! — взвыл Шинпачи. — Без этого никак не обойтись, да? — проворчал Гинтоки и повысил голос: — Эй, ты! Не хотелось бы предотвращать твою мучительную смерть, но видимо, придётся. Эта женщина, несмотря на то, что не умеет готовить и порядочная стерва, нам всё же дорога, так что мы её забираем. И лучше даже не пытайся нам помешать, а то можем и не забрать. Устраивает тебя такой расклад? Несколько мгновений Камуи обдумывал предложение, но, в конце концов, благодушно кивнул. — Пожалуй, — протянул он, — именно сегодня у меня нет настроения сражаться. — Понимаю, бывают такие дни, — подтвердил Гинтоки. — Просто лень. — На голодный желудок, опять же, — подхватил Абуто. — Всё решено?! — не поверил Шинпачи. — Вы так запросто договорились?! — Спасибо за гостеприимство, — церемонно поклонилась Отаэ. — Приятно было познакомиться. — Мне тоже, — согласился Камуи. — Однако я вынуждена вас покинуть, — улыбнулась Отаэ. — Мои друзья уже заждались. — Понимаю, — улыбнулся в ответ Камуи. — Могу я только попросить об одном одолжении напоследок? Отаэ изобразила вежливое внимание. — Могу я тебя однажды навестить? — попросил Камуи. — Держите Кондо-сана! — успел скомандовать Сого, прежде чем ситуация вышла из-под контроля. — Не могу представить себе, зачем бы это могло вам понадобиться, — тактично ушла от ответа Отаэ. — Для испытания своей храбрости, — улыбка Камуи стала ещё шире. — И решимости. И возможно, даже выносливости. — Презрение к смерти достойное истинного самурая! — уважительно оценил Хиджиката. — Не думаю, что это будет приемлемо для порядочной незамужней девушки, — в притворном смущении потупила взгляд Отаэ. — Я пришлю тебе посылку! — взорвалась Кагура. — Целый ящик вкуснейшего омлета от анего, только пообещай мне сожрать его до последней крошки! — Отлично, отлично, все договорились, все попрощались, — помахал рукой Гинтоки, — нам пора спешить, я забыл убрать своё клубничное молоко в холодильник, и боюсь, оно могло испортиться в такую жару. Да и Джамп сам себя не дочитает… *** — И всё-таки он сразил меня в самое сердце, — призналась позже Отаэ. — В том смысле, что он первый, кто попросил добавки, понимаешь, Кью-чан? Не готовая на такие подвиги Кьюбей могла только вежливо поддерживать беседу и мысленно разрубать соперника на мелкие кусочки. — И всё-таки она сразила меня, — признался Камуи и, убедившись, что никто его не увидит, скривился: — в самый желудок.